Родная кровь

Когда тетка Валя приходит в гости, я всегда испытываю чувство удушающего стыда за полное отсутствие родственных чувств и глухое раздражение. А приходит она часто…

Как так получилось? Моя матушка звезд с неба не хватала, но умудрилась выскочить замуж за бравого полковника с прямо-таки гусарской фамилией, вырасти в дородную генеральшу. Со всеми прилагающимися льготами, большим достатком и здравыми взглядами на жизнь. Ее родная сестра Валя блестяще училась и вдруг «вполне предсказуемо» после замужества стала Валентиной Тупицыной. Тупицын любил свободу в любых проявлениях: от ответственности, от работы, ума, денег и отцовских чувств к глуповатому отпрыску Сереже Тупицыну. Казалось бы, каждому свое - где родился, там и сгодился. Но все детство и юность удручающе простой Сережа провел в моей компании: на даче, на море, в летнем лагере — двоюродный братец следовал за мной тенью. Я бесновалась, но против воли своей суровой матушки не смела идти. А она к племяннику и простодушной сестрице питала прямо-таки материнские чувства. Не из жалости, не из родства, а искренне любила.

- Ты, Люба, больно строгая у меня, - журила матушка за мое прохладное отношение к родным, - а ведь в жизни есть и просто любовь. Валя у нас простодушная, безыскусная. Все на виду, все на ладони. Если что с нами случится, они же с Сережкой костьми лягут, но на себе из огня вытащат. Ты помягче, дочка, подобрее будь.

О муже и отце Тупицыне к тому времени говорили только в прошедшем времени: неудержимая тяга к дальним далям увела страдальца прочь из семьи…


* * *

Самое кошмарное то, что тетя Валя любила меня слепо, не рассуждая, до одури. От этого становилось горько и противно на душе. Говорю же, была бы она склочной теткой, я бы чувствовала себя прекрасно: моя неприязнь обоснована, за что корить себя и ворчать на мать? Но тетка была то ли из блаженных, то ли святых. Слепая в любви, не зная сомнений…

Собираюсь вечером на дискотеку, уже с фиолетовыми полукружьями на веках, в мини и с декольте, а тут звонок в дверь. На пороге наша бедовая Валя с каким-то свертком.

- Любушка, - ласково так, как умеют лишь по-настоящему добрые люди, - я тут сырничков, оладушков напекла, поешь, солнышко. Вон какая худая, совсем вас загоняли в этих институтах. Кушай, а я тебе про Сережу расскажу. Знаешь, Любушка, девушку приводил знакомить. Дай бог, сложилось бы у них. Тебя вот замуж выдадим, и все, помирать можно, чтобы не мешать вам. Старики они ведь вредные бывают, чего молодым жизнь отравлять…

Она течет ручейком, рассуждает и философствует, а я ем сырник и тихо все ненавижу. На диско не попадаю, до братца Сережи мне дела нет… Но если я прерву тетку, мать меня потом всю жизнь этими сырниками и оладьями корить будет. Господи, за что? Святая простота, и ведь не из дурных побуждений, а потому что любит и соскучилась.


* * *

На собственной свадьбе я больше всего боялась, что тетка Валя и братец выкинут фортель. Не зря боялась. Генеральские дочки (как я) не выходят замуж за простолюдинов – ясно как белый день. Но на свадьбу принято приглашать всю родню. К тому же не забываем, что у меня суровая матушка с дикой любовью к родственникам.

Когда мы с новоиспеченным мужем шли на круг вальса, тетка Валя вдруг зашлась плачем. Тоненько так, с подвыванием. Все недоуменно переглянулись, остановили музыку. Мой отец вскочил со стула, свекор схватился за сердце. А она плакала от избытка чувств, от того, что за меня теперь можно не беспокоиться…

- Ты ее не обижай, соколик, - целые полчаса она хватала моего Женьку за рукав. – Она же в ласке выросла, не пуганая. Один раз только мать ее хворостиной по ногам хлестнула, когда она на даче потерялась. Мать в ужасе, пятилеточка наша пропала, темень на дворе, хоть глаз коли, а ее нигде нет. Я уши Сережке надрала – куда смотрел, негодник? Почему сестричку не углядел? Мальчонка ревет, отец корвалол стаканами пьет, у матери руки-ноги отнялись от страха, я всю округу обегала – нет девки нашей!.. Когда уж собрались в милицию бежать, глядь – идет наша лебедь белая! Довольная, халатик на ней белый, но почему-то в красных пятнышках. Мы чуть разом не поседели. А она залезла в соседский малинник и ну пировать!.. И не заметила, как стемнело. Ну мать в сердцах и полоснула ее чем под руку попадется. Один раз, больше я не дала, выхватила из руки. Зачем обижать? Девчонка и сама испугалась, ревет белугой… В общем, не обижай ее, в ласке она взрощена.

Не успел мой Женька прийти в себя, тут подлетел Сережа-братец.

- Жень, а пойдем на рыбалку? Вот ей-богу, такие рыбные места знаю – закачаешься! Одному тебе скажу как другу, как единственному теперь навеки другу! Я тебе такую удочку сделаю – закачаешься!..

А Женька уже и впрямь качается. От волнений в день свадьбы, от пережитого разговора, от выпитого и съеденного, от усталости! А тут стоит странный человек в странной одежде, едва не в картузе и сапогах, и клянется любить его как родного брата. На всю жизнь. Но если Женька обидит его сеструху любимую, то лучше не надо…

Вот такие они, родственники по фамилии Тупицыны. И свадьба моя в начале 90-х была незабываемой благодаря им.


* * *

Настя родилась только в девяносто седьмом. Я уже отчаялась родить, Женька ходил мрачнее тучи. Да и родственники доставали вопросом про наследника. Тетя Валя запросто приходила вечерами, вечно приносила какие-то корешки и травки, которые полагалось то заварить и самой пить, то под кровать супружескую положить, то мужу в чай добавлять – для скорейшего зачатия. То она ездила на последние деньги в какой-то город поставить какую-то свечу и привезти кусочек святыни, «чтоб деточка скорей завелась».

Она действительно верила, она любила. И этой любовью доводила до отчаяния. «Из огня на плечах вынесут? – зло думала я, вспоминая материнские наставления. – Да они в огонь загонят этой своей любовью, в преисподнюю. Я бесплодия боюсь, а она сводит с ума этими корешками дурацкими».

В беременность я набрала 15 лишних килограммов благодаря ежедневным теткиным сырникам. Жевала тесто с творогом и жалела, что не о ком ей заботиться, нет внуков. Странный нрав Сережи Тупицына быстро обнаруживался, поэтому построить личное счастье ему не удавалось. Поделом дурню.


* * *

Едва принесли Настю из роддома, появились дражайшие родственники с поздравлениями и подарками. Тетка, невозможно гордая, презентовала костюм. Жуткий детский комбинезон ядовито-розового цвета. Из чистейшей синтетики. Явно купленный у выходцев из Азии, которые заполонили все рынки. Я смотрела на подарок и понимала, что большего, чем эта розовая пошлость, она не могла себе позволить со своего скудного дохода. И все равно злилась. Уж лучше дешевую пустышку, чем это. А новоиспеченный двоюродный дядя Сергей Тупицын подарил куклу. Даже говорить не хочу.

…Вечером мы с мамой купали малышку. Настька сучила ножками в воде, а ее бабушка сияла от счастья. Зачем я испортила этот момент?

- Мама, ты видела, какую гадость наша Валя принесла? Уж лучше с чахлым цветком, чем с этим…

И тут же радость в материнских глазах померкла.

- Не дай бог тебе, Люба, оценить когда-нибудь прелесть и значимость этих жутких костюмчиков. Давай полотенце, хватит ей бултыхаться.

Вот так. Жестко и с нажимом.


* * *

Не знаю, когда все пошло наперекосяк. Сначала не стало отца, потом мамы. Я вдруг почувствовала, что осиротела. Кому мы нужны с дочкой? Мужу и отцу. Эх, дочки генералов никогда не выходят за простолюдинов. И зря. Надежнее.

Наш папа возвращался поздним вечером, проходил в гостиную и бухался спать. Уработался, кормилец. На каких-то диковинных работах. Денег выделял мизер, в аккурат на памперсы и детское питание. Господи, банальная и каждый раз страшная для любой женщины история…

Все опустело и стало не мило. Подруг я не нажила, да и ни к чему они. Никакая подруга не станет тискать твоего малыша в объятьях, говоря милую чепуху: «Ай да ты ж моя хорошая, раззолотенькая!» Не станет подкидывать хохочущую ляльку вверх, а потом: «Люба, ты посиди отдохни, умаялась поди с маленькой. А я ей яблочко потру, не надо химию в банках покупать». А счастливый двоюродный дядя в это время ищет на антресоли своей детский велосипедик «Гном 3»…

А потом Настя спала, мы сидели на кухне, Сережа чинно пил из рюмочки винцо, я ела суп. Простенькая похлебка из доступных продуктов — колечки морковки, ломтики картошки, мясца малость. Но в один момент она вдруг стала комом, невыносимо соленым комом в горле.

- Ты не тревожься, Любушка. Матери с отцом нет, так мы вам поможем. Свои же, родненькие. У меня пенсию прибавили, Сережа подрабатывает, обувь ремонтирует. Костьми ляжем, но вырастим.