Сырники

«Кто очень сильно любит, тот долго не замечает, что он-то уже нелюбим», - издержки гуманитарного образования дают знать в самый неподходящий момент. Когда я, давно и безнадежно замужняя, вдруг обнаруживаю, что уже сутки живу в родительском доме. Что произошло? Я разлюбила или долго чего-то не замечала?..

- Это за какие же подвиги выгоняют из собственного дома? - спросила младшая сестра и доела четвертую слойку с вишней.

- А что? – угрюмо ответила я. Не подумайте, мне не жалко слоек. Просто наша младшая вконец обнаглела. Даже не пытается сделать вид, что рада возвращению старшей сестры в отчий дом. С утра Алена «исполняла», что у нее сессия, а я буду ее отвлекать. Ближе к обеду принялась толковать про вечные ценности, конкретно про семью. Сейчас время ужина, младшенькая явно злоупотребляет десертом и моим терпением. Мама вздыхает, отец поглощен газетой. Идиллия.

- Может, я выйду пройдусь? Куплю тебе еще слоек, – я мстительно посмотрела на Алену. А та кивнула:
- Иди-иди. По возможности не возвращайся. Помни, на свете есть место, где тебя любят и ждут. И это не дом твоих родителей! – она демонически захохотала и высунула язык, красный от вишни.

А я села на топчан в прихожей, взяла кроссовок и… наконец-то заплакала. И тут в семье случился переполох: у Ирочки несчастье! Как будто до этого все было безмятежно!
***
Времени – десятый час вечера, я одета в джинсы, папину ветровку, на голове очки и бейсболка. В майских долгих сумерках очки воспринимаются прохожими с пониманием. Тем более что я периодически шумно всхлипываю, а сестра с преувеличенным энтузиазмом хлопает по плечу: «Но-но, успокойся, милая!» Ни дать ни взять ретивую лошадку усмиряет… Мы садимся на скамейку, отпускаем с поводка домашнего любимца Кузю. Кузя здраво оценивает шансы крошечного пекинеса в огромном мире и сиротливо жмется к скамейке.

- Ну, говори, что у вас там стряслось? – интересуется Алена и засовывает в рот стебелек травы. Почему она все время что-то жует? Может, это нервное?
***
... Нам с Витькой трудно досталось счастье быть вместе. Мне в то лето только стукнуло 19, ему - 23. Целоваться в подъездах было уже невмоготу. Благо, баба Зина уехала на дачу, милосердно оставив мне ключи от квартиры - «поливать цветочки». С этими целями мы ежедневно наведывались на вверенный объект. Через неделю спохватились, что фиалки вот-вот загнутся от засухи. Спасли-отпоили… Когда бабуля вернулась с дачи, дуэтом горевали и искали возможность больше не расставаться.

Вскоре Витька устроился на приличную работу и снял для нас жилье. О свадьбе приходилось пока лишь мечтать, денег было в обрез. Но неужели отсутствие дурацких штампов помешает воссоединиться любящим сердцам?.. Родители сурово бубнили про «девичью честь», и только баба Зина поддержала мое решение переехать к любимому. Даже подарила фикус в диковинном кашпо – первый взнос в копилку домашнего уюта…

Мы с Витькой рано стали основательными-хозяйственными. Родня испытывала нас на прочность, поэтому помощь оказывалась преимущественно добрыми советами. В 23 года кулинарным мастерством я могла потягаться с шеф-поваром престижного ресторана. Хотя, подозреваю, он бы продул в конкурсе «каша из топора». Из одной курицы я варила первое, готовила второе блюдо и начинку для блинчиков.

Но стряпня - еще не все, надо же и выглядеть на все сто. Отслужившие свое джинсы превращались в летние шорты. Да какие! Вечерами я вытягивала по ниточке дерзкую бахрому, на задний кармашек нашивала узор из бисера, атласной лентой маскировала безнадежные потертости… Было скудно в плане денег, но интересно – мамочки!..

Из старой портьеры мы делали чехлы на «убитые» стулья. Одну стену в комнате специально обклеили старыми газетами и покрыли лаком, Витька забацал панно из старых дисков – получился шедевр. Друзья говорили, что, увидь наше творчество какой-нибудь маститый дизайнер, съел бы локти с досады.

… Теперь, в помудревшие 26, я начинаю понимать китайскую пословицу про строящийся дом. Дословно не помню, что-то вроде: пока возводятся стены, беда обходит жилище стороной. Она приходит, когда дом построен…

Беды действительно обходили стороной. Не до того было, весь молодецкий запал направлялся на ежедневное выживание. Желательно, на достойном уровне. Чтобы никто и не подумал, что мой свитер – из сэконд-хенда. Откуда же, кстати, и Витькина суперстильная рубашка. И что во время летнего отдыха в Крыму из удобств у нас была лишь палатка с надувным матрацем. И чтобы на завистливое замечание знакомых: «Ну да, вам, наверное, родители здорово помогают!» отвечать лишь усмешкой. Витькины предки снабдили на месяц картошкой, мои подкинули солений: в принципе, да, мы баловни и мажоры.

Почему я тогда не уставала, протопав пять остановок пешком ради экономии лишнего грошика? Почему казались красивыми аляповатые розы, которые Витька сделал из пластиковых ложек?.. Почему тогда мы не мерзли под тоненьким одеялом зимой, а теперь не согревает и добротное пуховое?..

***
Это был царский подарок. Баба Зина ввиду преклонных лет переехала к моим родителям, нам достались ее хоромы. С потеками от цветочных горшков на ветхих подоконниках… Строительная лихорадка длилась полгода, отделывали жилье на славу: это вам не съемный угол, это законная жилплощадь… Может, именно тогда Витька начал уставать от этого вечного обустройства? Наверное, мало радости после работы рыскать по магазинам в поисках «именно такой» люстры. Да и меня покинул азарт.

Он как-то сник, стал ужасающе не таким, простым и незатейливым. Вечерами стремился залечь на диван, хотя раньше мог тягать гири или звал меня на прогулку. Теперь он до полуночи зависал перед компьютером. А утром я едва сдерживалась от крика: опять на столешнице пятно от чашки. Потом даже не сдерживалась…

Я нашла хорошую работу, вечерами рассказывала ему про сотрудников. Про Серегу-администратора с вечно развязанным шнурком, про чайные церемонии бухгалтерии. Витька слушал, кивал. Кажется, больше из вежливости... Однажды я обнаружила его за жаркой сырников. Горка кругляшков из местами непропеченного, местами зажаренного творога высилась на тарелке. На боках заварочного чайника отпечатались белые мучные пальцы, видимо, в процессе кулинар перемещал посудину. А сам герой стоял у плиты, радостно лопал сырник. Чтобы не обжечься, перекатывал во рту, дул и заглатывал огромные куски. Новая порция продукта шкворчала на сковородке в лужице масла…

Не знаю, что мне так дались эти несчастные сырники. Подумаешь, намешал человек творога с изюмом, приготовил лакомство. Но мне в одно мгновение стало невыносимо. Где мужчина, которого я считала красивым, умным, энергичным? Рохля какая-то, как и его сырники...

***
Раздражало все. Витька поправился: все-таки денег в семье ощутимо прибавилось, что сказалось на содержимом холодильника и объемах ненаглядного. И я поджимала губы, видя, что штаны подозрительно туго обтягивают Витькины стати. Он вдруг полюбил глупые сериалы, лежал на диване и гоготал над незадачливым продавцом обуви.

«Вам не хватает трудностей и новых впечатлений, заведите ребенка», - посоветовала подруга. Я поинтересовалась Витькиным мнением, он отрапортовал из недр дивана: «А что? Я за! Научу его на компе рубиться, на велике ездить». Потом увидел мой скепсис и сник: «Ир, как скажешь. Надо ребенка – давай родим. Я ж как ты…» И тут меня прорвало. Высказала все: что для меня ребенок это в первую очередь ответственность и обязательства, а для него – сообщник в играх. И что детей рожают от настоящих мужчин, а не от увальней, лопающих сырники…

***
Холодная война длилась полтора месяца. Мы с Витькой не разговаривали, спали в разных комнатах, ели порознь. И в какой-то момент это показалось абсурдным. Я зашла к Витьке и спросила, дескать, не пора ли заканчивать. Честное слово, я очень хотела помириться. Думала, он вскочит, обнимет меня, «уронит» на кровать и все такое. Разве что тон неудачный выбрала – немного высокомерный. Ну, это же шутка, что непонятного? А Витька ответил, не отрываясь от монитора:
- Ир, ты все знаешь о жизни. Что носить, есть, какие люстры вешать и когда пора расставаться. Считаешь, что пора разбежаться – я готов. Достало все, ей-богу…

Схватил в прихожей куртку и был таков. Ночевать не пришел… Целую неделю я прожила одна, позвонить ему не решалась. А потом вдруг жалко себя, одну-одинешеньку среди уюта и комфорта, который обустраивался для двоих. Собрала сумку и приехала к родителям. В ту же ночь отправила Витьке сообщение: «Квартира свободна. Можешь возвращаться…»

***
Я опять всхлипываю, пекинес Кузя сочувственно скулит, а сестра энергично жует травинку.
- И что он ответил?
- Очень обидно он ответил. Что ему там нечего делать.

Сестра ойкает. Спустя минуту и целую вечность выносит вердикт:
- Дураки вы, Ирка. Оба дураки. С такими трудностями справились, а услышать друг друга не смогли… Может, ты и впрямь решила с ним порвать?

- Что ты! – от интенсивного трясения с моей головы чуть не слетают очки. – Но уже, наверное, поздно. Наверное, у Витьки кто-то есть, раз он не хочет возвращаться домой.

- Угу. А Витька как раз-таки уверен в обратном.

***
Чтобы все поставить на свои места, нужно решиться. Нужно майской ночью отправить SMS: «Я дома. К сырникам не хватает творога, яиц, муки и изюма. Захвати по дороге, а? Жду, не задерживайся». Нужно прибежать домой, умыться и переодеться в халат. Нужно не расплакаться вновь, видя, что ответное сообщение не приходит. Нужно не метаться по окнам, а приготовить все для сырников, хотя бы миску на стол поставить. Нужно не умереть от разрыва сердца, когда в замочной скважине повернется ключ. Нужно спокойно подойти к нему, чмокнуть, взять пакет с никому не нужными творогом, яйцами и изюмом… Наконец, нужно не расхохотаться, когда любимый изгнанник заметит чужую мужскую ветровку (папину) и гневно вскрикнет: «Ты что, не одна?» А утром не расплакаться от умиления, увидев сообщение от младшей сестры: «Сумку с вещами завезу в обед. Прикинь, на какие жертвы иду в сессию!»