История одной верности

«…Чудесный солнечный день. Люди неспешно прогуливаются или торопятся по своим делам. Дети бегают вдоль цветущих газонов, ловят ручонками сверкающие брызги фонтана, смеются…

На самом припеке воркует парочка голубей и задорно чирикают воробьи. Счастливые! Один только я забился под грязную лавку на остановке. Солнца здесь почти не бывает: днем – тень, а вечером - полумрак.

Рядом с хозяйкой в платье с цветочками пробежала белая болонка с красным бантиком на макушке. Какой-то карапуз тащит на поводке черного пуделя. Щенок прыгает, лает, пытается играть, а малыш звонко смеется. А ведь когда-то я тоже умел радоваться жизни. Но тогда рядом был ты, дорогой хозяин…

Вспоминаю себя маленьким неуклюжим щенком – я тогда не знал другого мира, кроме теплого бока матери. Но потом чьи-то руки посадили меня в корзину и куда-то понесли. Было темно, тесно, страшно… Снаружи донесся звук захлопнувшейся двери, гудение лифта. А потом раздался визг тормозов, и я почувствовал тяжелый запах бензина. Откуда я мог знать, что он оставит мне такие тяжелые воспоминания?

Не знаю, сколько мы ехали. Помню только мелодичное пиликанье домофона, кисло-сладкий запах чужого подъезда, звяканье связки ключей и скрип открываемой двери…

Ты вынул меня из корзинки, посадил на полосатый матрасик и сказал: «Ну, вот ты и дома». Я почувствовал терпкий аромат табака и одеколона. Этот запах я помню до сих пор…

Первую ночь я безутешно проплакал, вспоминая родной дом, мать, братьев и сестер. Я даже не успел с ними попрощаться. Ты приходил ко мне, гладил меня и говорил, что все будет хорошо. Я верил тебе и затихал.

Весь следующий день... Да что там день! Ты постоянно возился со мной. Мы играли в мячик, бегали с ним по квартире, выходили гулять в парк. Вместе смотрели телевизор, слушали музыку – если честно, твой любимый рок-н-ролл мне не нравился, я слушал его просто из вежливости.

Потом, когда я подрос, для тебя стало очень важно, чтобы я умел сидеть, лежать, подавать голос и приносить палку по команде. «Фас», «фу», «вперед», «лестница», «барьер»… Какая чепуха! Как ты не понимал, что я готов был отдать за тебя жизнь, не дожидаясь никаких приказаний! Но я слушался и старался. Потому что видел, как ты радуешься моим успехам, и мне хотелось делать все лучше только для того, чтобы видеть твои счастливые глаза и слышать похвалу.

А ты гордился мной, рассказывал друзьям о моих достижениях, любил показывать им мою фотографию – ты хранил ее в своем бумажнике. Они не без зависти восхищались мной, но какое это имело значение? Мы же были вместе!

В один прекрасный день ты привел к нам домой девушку: «Знакомься, это Лида. Теперь она будет жить с нами». Я сразу понял, что чем-то ей не понравился, может, она вообще не очень любила собак. Но я принял ее в нашу семью, потому что ты был счастлив с ней. А я радовался за вас обоих и старался не огорчать по пустякам.

Откуда же я знал, что случайно разбитая ваза в комнате и съеденные бутерброды так ее расстроят? Но именно после этого ты перестал пускать меня на кухню и запретил появляться в комнатах. Теперь я почти все время лежал на своей подстилке, иногда выходил размяться в коридор. Днем бывало скучновато, но вечером ты приходил с работы и мы отправлялись гулять в парк. Вдвоем. Иногда к нам присоединялась Лида. Она играла со мной, радовалась, когда по ее команде я приносил палочку, ложился, вставал… Я слушался ее, она называла меня очень умной собакой, а ты радовался, глядя на нас.

Прошло время, у вас появились малыши – крохотные, беззащитные. Я полюбил их сразу всем сердцем… Если бы вы оба знали, как дороги были мне два хнычущих крохотных существа! Но Лида сказала: «Собака может ревновать», и меня стали запирать в соседней комнате. Чудачка, о чем она говорила? Какая ревность? Я же их так любил…

Крошки росли. Ты пропадал на работе, Лида хлопотала по дому, гулять с малышами было некому, и иногда мы выходили во двор втроем. Летом детишки строили в песочнице крепости, играли в мяч, зимой лепили снеговиков… А я постоянно был рядом.

Детская площадка располагалась прямо напротив подворотни – было видно, как за ней по проезжей части туда-сюда носятся машины… Совсем как здесь…

…Меня поражали детское любопытство и невероятная активность. Раза три они пытались удрать от меня, чтобы посмотреть, что же делается на дороге. Но когда до подворотни оставалось пять малышовых шагов, я в два прыжка догонял их и за воротник оттаскивал назад к детскому грибочку. Вскоре они поняли, что дальше песочницы я все равно их не пущу, и больше убегать не пытались…

Зато полностью переключили внимание на меня: ездили верхом, заплетали из шерсти косички, девочка пыталась раскрасить меня цветными мелками, а мальчик запрягал в тележку. Я терпел все. И не забывал смотреть по сторонам. Здорово я тогда отогнал серую собаку, которая попыталась на них напасть! Откуда она появилась в нашем дворике, я не знал – она всех сторонилась и злобно рычала, когда кто-то подходил к ней слишком близко. В тот день она сбесилась окончательно и понеслась по направлению к песочнице, где сидели малыши… Мне удалось сбить с ног и повалить ее. Пару раз рыкнул для острастки и отпустил – она поднялась, убежала и больше в нашем дворе не показывалась…

Тогда мы сразу пошли домой. Карапузы прижимались ко мне с двух сторон, и я чувствовал, как они дрожат от страха. Как мне хотелось сказать, что пока я с ними, никто не посмеет их обидеть! Дома ребятня рассказывала вам о моем подвиге, вы хвалили меня, а я чувствовал себя героем. Кто же знал, что скоро все переменится?...

Ты стал замкнутым, чаще говорил с Лидой, реже заходил ко мне. На прогулках в парке мы по-прежнему бегали по знакомым дорожкам и занимались на площадке, но я понимал, что ты не радуешься нашим прогулкам, как это бывало раньше… Никак не мог понять причины твоего беспокойства. Дети взрослели и умнели на глазах, Лида заботилась о них, о тебе… и обо мне тоже. Но и она отчего-то смотрела на меня то ли жалеющим, то ли извиняющимся взглядом.

А потом случилось самое страшное. В один солнечный день (такой, как сегодня) ты подошел ко мне и скомандовал: «Гулять». Мне тогда показалось это странным – днем мы гуляли либо по выходным, либо в те дни, которые ты называл чудесным словом «отпуск». Лида усиленно наводила порядок, ребята пытались ей помогать: для начала они разбили две чашки, а когда у них отобрали посуду, принялись складывать свои игрушки в огромный короб. Я помогал им, поднося то мишку, то зайчика, то машинку...

Очень не хотелось оставлять ребят, но я привычно принес тебе свой поводок. Как сейчас помню, он лежал за вешалкой, у самой двери… Ты, почему-то не глядя мне в глаза, пристегнул поводок к ошейнику, мы пошли…

«Папа, куда ты повел Рекса?» - закричал сынишка. «Гулять», - угрюмо ответил ты, и мной овладело смутное беспокойство. Почему-то очень не хотелось идти в парк… Вслед за захлопнувшейся дверью в голову полезли ненужные воспоминания… Да и обстановка была уж очень похожей, только меня не надо было сажать в корзину, я твердо стоял на своих лапах… Мы спустились вниз под монотонное гудение лифта, подошли к машине, ты открыл дверцу… И снова накатил безотчетный страх…

Я забрался на заднее сиденье, ты сел за руль, и мы поехали. Я смотрел по сторонам, видел незнакомые улицы и никак не мог понять, что происходит. Неужели ты забыл дорогу в парк? Или нашел местечко, где побольше просторных площадок?

Наконец мы остановились. Ты вышел, я тоже выпрыгнул наружу. Осмотрелся – мы заехали в совершенно незнакомый район. Что нам здесь нужно? «Ну, брат, извини, у меня дела есть. Подожди немного», - с этими словами ты погладил меня по голове и вынул из пакета большой кусок колбасы, моей любимой, вареной, и положил его на землю.

Я увлекся любимым лакомством и вдруг услышал шорох отъезжающей машины. Я забыл обо всем на свете и бросился вдогонку. Бежал, пока не упал без сил. А когда пришел в себя и посмотрел по сторонам, понял, что совсем заблудился.

…Не помню, как прошли первые дни без тебя, Лиды и малышей. Но с тех пор я постоянно искал вас. Только совсем недавно забрел в знакомый парк, где мы гуляли с тобой когда-то. И мне показалось, что я могу вновь увидеть всех вас и снова быть рядом. Дорогу я помнил и быстро прибежал к нашему дому. Три дня просидел в том дворике, где мы играли с малышами, где я берег и защищал их… В наш подъезд входили знакомые, соседи, но я не видел никого из СВОЕЙ семьи. Многие узнавали меня, сочувственно смотрели... и проходили мимо. Впрочем, какое мне было дело до их сожалений или равнодушия?

Лишь соседка по лестничной площадке остановилась рядом, грустно посмотрела на меня: «Все, Рекс, уехали твои, здесь они больше не живут…» Почему говорят, что мы не понимаем человеческую речь? Я сразу понял все. И где-то внутри стало очень пусто.

«Взяла бы я тебя к себе, - продолжила она, - да ко мне дочка с зятем приехали, собак оба на дух не переносят… А они у меня насовсем остаются – постарела, силы уже не те, память подводит…»

…Я попятился и убежал. Идти было некуда, и я вернулся сюда, на то место, где ты оставил меня несколько лет назад. Может, ты вспомнишь обо мне и вернешься? Посмотри, сегодня такой же солнечный день, как и тогда… Как тогда…»

Люди радовались солнцу, и никто не обращал внимания на старую собаку с сединой на морде, неподвижно лежащую под грязной лавкой.