Бернард Шоу: Пигмалион своей жизни

- И рай, и ад имеют свои преимущества. В раю чудесный климат, а в аду – изысканное общество. – Коротко и ясно ответил Бернард Шоу на выпад некого воинствующего критика, заявившего, что сочинения писателя чреваты адом. Ад, рай, да какая разница, когда и чистилище, и Божью обитель Бернард видел в своей жизни не один раз.

Шоу еще то…

- Бернард, да открой ты ему калитку. – Устав наблюдать за попытками пьяного мужа найти вход во двор, закричала миссис Элизабет Шоу своему младшему сыну. А ведь совсем недавно Джордж Карр Шоу был блестящим бизнесменом и торговал зерном. Теперь же, после краха, жена и трое детей редко видели его трезвым. Но маленький Бернард гордился своей семьей – вечно пьяным отцом, устраивающим бесплатные представления для соседей, матерью, которая, разочаровавшись в браке, открыла в себе певческий талант, и даже учителем музыки мистером Джорджем Вандлер Ли, непонятно на каком основании проживавшем вместе с семейством Шоу. Да уж, шоу еще то… Этот мистер Ли принимал учеников здесь же, поэтому Бернард, с утра до вечера слушающий бряцание рояля, уже мог по нескольким нотам угадать произведение. Потом Ли надоело обучать дублинских детишек музыкальной грамоте и он переехал в Лондон. За ним отправилась и Элизабет Шоу с двумя старшими дочерьми…

А пятнадцатилетний Бернард остался в родной Ирландии. Устроился клерком в фирму по продаже земельных участков, потом «дошел» до кассира. Но, все еще лелея мечту зарабатывать на жизнь «легким» литературным трудом, через несколько лет переехал к матери и сестрам в туманный Альбион. Наивно полагая, что в Лондоне статьи неизвестного ирландца пойдут «на ура», Шоу отправлял их во все редакции, но литературные произведения с завидной регулярностью возвращались с пометкой «отказано в публикации». Только одну его статью приняли к печати, заплатив автору пятнадцать шиллингов – это все, что заработало молодое дарование за девять лет… Все эти годы он сидел на шее матери, получавшей скромные деньги за уроки музыки, и поющей в опере сестры.

- Зато потом моей матери будет приятно думать, что сын на ее горбу выехал в люди, а не в рабы…

Остер на язык

28-летним тунеядцем он вступил в Фабианское общество, политическую социал-реформистскую организацию английских интеллигентов, проповедующую преобразование капиталистического общества в социалистическое путем реформ. И словно попал в свою колею – здесь он становится одним из самых блестящих ораторов. Одновременно совершенствует свое образование в читальном зале Британского музея, знакомится с писателем Уильямом Арчером, который приобщает Бернарда к журналистике. Набив руку в должности внештатного корреспондента в одной из вечерних лондонских газет, он получает место музыкального критика, а затем театрального. Удача улыбается острому на язык Шоу, и в свет выходят его первые книги об Ибсене и Вагнере, а затем и пьесы.

Первая пьеса, поставленная на сцене и имевшая кассовый успех, была «Ученик дьявола». Теперь как самый настоящий писатель Шоу писал пьесы, рецензии, выступал как уличный оратор на рабочих митингах. Эти перегрузки, да еще вегетарианство привели к резкому ухудшению здоровья.

Так будьте моим мужем!

Отдыхавшая в Европе мисс Шарлотта Пейн-Таунзенд, ирландская меценатка и социалистка, от своих друзей получила весть, что мистер Джордж Бернард Шоу вот-вот отдаст Богу душу. К тому времени Шарлотта уже была знакома с Шоу и незаметно для себя привыкла к его язвительным замечаниям, ее тянуло к этому огненно-рыжему ирландцу. Поэтому мисс Пейн первым же поездом выехала в Лондон. Спустя пару дней она уже сидела в каморке, в которой помещались лишь стол, деревянное кресло-качалка, пишущая машинка и сам Бернард Шоу. В этой берлоге книги, журналы, грязные тарелки и еще много всякого хлама целыми горными цепями лежали на подоконнике, столе, полу. А сверху все это было присыпано слоем сажи, которая хлопьями летела из настежь распахнутого окна. Предложение пригласить горничную Шоу отверг моментально:

- Ни в коем случае. Горничная обязательно выбросит что-нибудь нужное, и я не смогу работать. Иногда я сам затеваю уборку и вожусь два дня кряду. Но теперь, увы, это развлечение мне недоступно. – Он, беспечно улыбаясь, покачал ногой. – Подумать только, всего лишь туго зашнурованный ботинок – и вот вам результат: раздражение, нарыв, некроз кости и…

- Гангрена. - Закончила за него Шарлотта и уговорила пойти на прием к врачу. Те, в свою очередь, утверждали, что всему виной противоестественная диета, лишенная мяса, яиц и рыбы, которой мистер Шоу придерживается почти всю свою жизнь.

- Лучше я лишусь ноги, чем съем кусок трупа. – Не уступал упрямец. – Зато вы только подумайте, какую удивительную похоронную процессию мы устроим! Никаких похоронных экипажей, а только шествующие за гробом стада быков, баранов, свиней, всякой домашней птицы, а также передвижные аквариумы с живыми рыбами. И у всех тварей белые банты в память о герое, который, находясь при смерти, отказывался есть своих собратьев…

- Тогда, - гневно сверкала глазами такая же упрямая Шарлотта, - вы должны переехать в мой дом, где я лично буду ухаживать за вами. Иначе вы не поправитесь никогда!

И Бернард Шоу переехал в дом своей спасительницы, только при одном условии – если она станет его женой. И Шарлотта с радостью стала ею. Сама купила кольца и подала заявление. Английское общество пребывало в шоке: Джордж Шоу, живший на несколько шиллингов в неделю, «отхватил» невесту, сумма приданого которой выражалась огромной цифрой. В регистратуре чиновник, оформлявший брак, принял жениха за нищего, пришедшего поглазеть на церемонию! Да и не мудрено, кроме потертого сюртука и огромной рыжей бороды, фигуру новобрачного «украшали» костыли, на которых он и приковылял на свадьбу.

В первые же полгода супружеской жизни несчастный Шоу успел сломать запястье, разбиться, упав с велосипеда, на котором он катался с одной здоровой ногой, растянуть сухожилие и вывихнуть лодыжку. Но Шарлотта с улыбкой и ангельским терпением выхаживала своего будущего «Пигмалиона».

Отступник

И только через пятнадцать лет после этих «памятных» событий имя Бернарда Шоу гремит по всей Европе и не сходит со страниц газет и афиш театров, а только что поставленный на лондонской сцене «Пигмалион» по сборам перекрыл все мыслимые и немыслимые рекорды.

А вскоре началась Первая мировая война. На Шоу, заявившего, что обе воюющие стороны совершают пиратский разбой, но тут же добавившего, что поскольку сам он волею судеб все же заброшен на тот корабль, где кроме Веселого Роджера развевается еще и Юнион Джек (так британцы называют свой национальный флаг), английскому кораблю он поражения все же не желает, обрушился шквал негодования с обеих сторон. Газеты буквально раскалялись от ненависти, а недавние обожатели отказывались подавать отступнику руку.

ШОУмания

Но после войны Англию охватила волна «шоумании». Пьесы «отступника», борода которого превратилась к этому времени из огненно-рыжей в серебристо-белую, пришлись как нельзя кстати. Его эксцентричные, чуждые условностям и фальши герои напоминали вернувшихся с войны парней, которым после увиденного на полях сражений было решительно наплевать на то, умеет ли девушка прямо держать спину, красиво говорить и в состоянии ли молодой человек должным образом представиться незнакомой даме (пример цветочницы из «Пигмалиона»). В «Цезаре и Клеопатре» мечтают играть все лондонские актеры, а злопыхатели, унижавшие его на неприметной заре карьеры, будут стоя рукоплескать автору пьесы.

Обойдусь без ваших денег

Он разменял восьмой десяток, когда ему присудили Нобелевскую премию по литературе. От денег он отказался. Итогом этого решения стали сотни писем с предложением отдать часть, как видно, не нужных ему денег различным нуждающимся. Письма грудами скапливались в почтовом ящике Шоу. «Альфреду Нобелю еще можно простить изобретение динамита, - ехидничал по этому поводу седовласый ирландец. – Но только враг рода человеческого мог изобрести Нобелевскую премию».

Недурное приобретение

…Однажды августовским днем 1943 года Шоу поехал к старой приятельнице их семьи. Внезапно он спросил: «Вы не замечаете во мне ничего нового?» Подруга с мужем принялись гадать, может, он сменил гардероб – шляпу, ботинки, костюм?

- Бог с вами, им уже по десять лет, - замахал руками драматург. – Просто я подумал, не видно ли во мне какой-либо перемены. Дело в том, что сегодня ночью я овдовел. – И заплакал.

Успокоившись, Шоу рассказал друзьям, что за несколько дней до смерти к Шарлотте вдруг начала возвращаться ее девичья красота – «Подобной красоты я никогда не видел». Друзья старались не оставлять его после смерти жены. Но Бернард, казалось, вовсе не нуждался в заботе. Он не изображал убиенного горем мужа и откровенно признавался, что после «сорока годков брака, любви и преданности» свобода может оказаться совсем не дурным приобретением.

Джордж Бернард Шоу скончался 2 ноября 1950 года в возрасте 94-х лет. Некролог, который опубликовали газеты, был написан заранее – Шоу сам с энтузиазмом отредактировал его за несколько лет до своей смерти…