Меловой круг

Мальчик лежит под одеялом и испуганно таращит в темноту глаза. За плотно закрытой дверью - неровный, прерывающийся гул голосов. Он, как грохочущее море, то нарастает, то чуть затихает. Мальчик ещё никогда не бывал на море, но видел на картинках в книжках грозные серые волны и читал, что море именно грохочет, кидает волны на скалы. Скалы стоят неприступно, а волны разбиваются и, пенясь, злобно рыча, падают обратно в море. Это очень грозная и страшная картина. И от того, что происходит сейчас на кухне, мальчику тоже страшно.

Он давно должен спать, его уложили ещё час назад. Родители не знают, что он давно уже не может заснуть сразу, лежит и прислушивается, боится этого тревожного гула. Прислушивается изо всех сил неизвестно зачем и даже задерживает дыхание, хотя, когда то, чего он так боится, случается, не услышать этого нельзя.

Вот и сегодня ему слышно хорошо, и он испуганно смотрит в темноту, сжавшись в комок. Гул становится громче, и уже можно различить голос папы и даже отдельные слова.

- Тебе всегда было наплевать, - говорит отец.

Мама отвечает тише, не слышно, что.

- Ага, конечно, - говорит отец насмешливо. - Знаю я эту работу.

Мать тоже повышает голос.

- Отвяжись от меня.

Снова слов не разобрать. Но там, на кухне, мальчик знает, продолжается разговор, который не может кончиться ничем хорошим.

- Я видел! – Вдруг кричит отец. – Что ты мне голову морочишь!

- Давай разменяем квартиру! – Это уже мама. – Ты не даёшь мне уйти.

- Убирайся, куда хочешь! Лимитчица! Квартиру она будет мою менять!

Слышны мамины рыдания, очень отчётливо. Мальчику хочется выбежать на кухню и обнять маму, но он очень боится. Он знает, что родители какие-то странные, злые, когда между ними происходят такие разговоры.

Лучше не выходить. Лучше сидеть в своей комнате, может быть, они сами успокоятся. Мальчик садится, поджав под себя ноги, кутается в одеяло, натягивает его на голову, но всё равно всё слышно.

- Я только в дом волоку! – Кричит отец, и голос у него уже страшный, какой-то не обычный, как будто это не папа, а совсем другой человек, как сумасшедший. – Я твоих денег сроду не видел! Куда ты их деваешь?!

- На детей трачу!

- Знаю я, куда ты их тратишь! Всю жизнь на моём горбу живёшь! Проститутка!

Слышится такой звук, словно лопнул пакет с водой. Мальчик уже знает, что это значит – кто-то кого-то ударил, только непонятно, кто кого. Он ложится вниз лицом, затыкает уши, зажмуривается, накрывает голову подушкой. Но родители уже кричат во весь голос, и от этих криков никуда не спрятаться. Крики становятся ещё громче, звучат страшные слова, которыми родители друг друга осыпают, и мальчик плачет. Он не понимает значения всех этих ругательств, но ясно, что это что-то страшное, грязное.

На кухне слышится грохот, падает посуда, мама кричит, отец сквозь зубы произносит ещё несколько ругательств. Мамин крик становится высоким и обрывается вдруг, вместо него – рыдания. Хлопает дверь. Мальчик выбирается из кровати, весь дрожа, выходит в коридор. Заглядывает на кухню. Мама сидит на коленях около стола, валяются разбитые тарелки с остатками пищи. Отца нет.

Мальчик подходит к маме, обнимает, она прижимает его к себе, рыдает. Пижамка становится влажной там, где мама прижимается к ней. Мама поднимает лицо, и мальчик видит, что у неё с нижней губы капает очень яркая, красная кровь.

Мальчик пугается так, как никогда в жизни не пугался.

- Мамочка, ты не умрёшь?

- Нет, сынок…

Мама встаёт.

- Я сейчас лягу, полежу немножко, и всё пройдёт.

Она идёт в ванную, мальчик молча идёт за ней, как хвостик, размазывая слёзы.

- Мамочка, ты не умрёшь? – Твердит он, не останавливаясь.

Мать мочит полотенце, прикладывает к губе. Отнимает полотенце от лица, и видно, что на губе ссадина, губа распухла, стала в два раза больше, чем была. На полотенце розовое пятно, расплывчатое, без краёв.

Мама, и сзади мальчик, выходит из ванны в коридор. Распахивается входная дверь, и появляется отец. Он не видит сына, и, едва переступив порог, размахивается и бьёт жену по лицу. Её голова, мотнувшись, ударяется об вешалку. Что-то падает сверху мальчику на босую ногу. Он стоит, онемев от ужаса, тараща глаза. Опускает взгляд. Из–под ногтя большого пальца выступила кровь. Рядом валяется зонтик, который, упав, ударил ручкой по пальцу.

- Лёшенька! - Вскрикивает мама.

Отец отталкивает её, зачем-то суёт мальчику в руки куртку и шапку. Одевает его торопливо, выталкивает на лестницу. Мать стоит и беспомощно смотрит, как за ними захлопывается дверь.

Мальчик с отцом долго идут по тёмным улицам, снег метёт, и мальчику холодно. Над трамвайными путями скрипучие фонари распыляют жёлтый свет. Грязная снежная каша подмёрзла к ночи, образовались твёрдые холмики, и мальчик смотрит под ноги, чтобы не споткнуться. Палец то ли не болит, то ли мальчик просто забыл про него, испуганный происходящим.

- Папа! Куда мы идём?

- В больницу, сынок, - отвечает отец, крепче сжимая ладонь сына и глядя прямо перед собой, шагая широкими шагами. Мальчик больше ничего не спрашивает, у отца чужой голос, разговаривать с ним страшно.

Они сворачивают в какой-то переулок, к серому приземистому зданию, над входом которого горит яркий белый фонарь. На первом этаже, в самом конце коридора, стоят в ряд дерматиновые стулья, некоторые заняты. Сидит человек с окровавленной головой, сидит девушка, бережно баюкающая свою руку. Отец спросил о чём-то проходящего мимо человека в халате, и они тоже сели. Долго ждали. Вошёл и вышел парень с кровью на голове, вошла и вышла девушка, потом мальчик с отцом тоже зашли в кабинет.

За сдвинутыми буквой «Т» столами сидят мужчина и женщина в белых халатах. Они разговаривают о чём-то с отцом мальчика, потом снимают с него ботинок, разглядывают посиневший ноготь, что-то записывают. Папа берёт мальчика за руку, они выходят. В коридоре витают слова «снятие побоев».

Потом, спустя пару дней, домой приходит классный руководитель, долго разговаривает с матерью и отцом, разговаривает с мальчиком, задает странные, непонятные вопросы. Несколько раз приходят милиционеры. Потом мальчик ходит по каким-то кабинетам то с мамой, то с папой. Несколько раз с одним, несколько раз с другим. В этих кабинетах сидят женщины, которые пытаются разговаривать с ним осторожно, и всё спрашивают, мама или папа его обижает. Его никто не обижает, он уверен, что они оба его любят. Поэтому мальчик молчит, глаза наливаются слезами от этих невозможных, страшных вопросов. А тётки в кабинетах всё равно пишут какие-то большие бумаги, и мальчик догадывается, что в них что-то нехорошее.

По вечерам становится ещё страшнее, потому что теперь он даже не прислушивается, начнётся ли крик, а уже ждёт его, точно знает, что услышит.

Мама и отец живут в разных комнатах, едят отдельно. И мальчик бегает от одного к другому. Он пробирается к маме тайком, чтобы не увидел отец, и боится заговорить с отцом, потому что ему становится стыдно перед матерью, как будто он делает что-то плохое.

По вечерам отец часто зовёт его к себе и рассказывает про мать. Мальчик скукоживается в кресле, но не может уйти и слушает, слушает, пока не начинает плакать. Тогда отец утешает его… Эти разговоры продолжаются часами, даже когда мальчику давно пора спать. Но папа его не отпускает. Если мальчик пытается уйти, отец кричит.

- Конечно, зачем тебе слушать, ты, наверное, всё лучше меня знаешь, мать рассказала. Она-то расскажет.

Мама иногда берёт мальчика в гости к своим подругам, и там он слышит, как за столом они обсуждают отца, называя его извергом, сволочью и тираном. Мальчик не может слышать и этого, снова плачет.

Кошмар для мальчика закончился только тогда, когда они, наконец, развелись спустя несколько лет. Но эти годы навсегда остались с ним и возвращались в страшных, тяжёлых снах. Он так и не смог до конца простить ни мать, ни отца за этот страх, за последовавшее за ним яростное желание уйти из дома, за суды, социальную защиту, заявления в милицию, успокоительные таблетки.

...Все эти воспоминания детства пронеслись перед Алексеем в одно мгновенье. Его красивое лицо сморщилось, словно он собирался так же, как тогда, зареветь на одной ноте, из гневного превратилось в беззащитное и потерянное. Тогда и лицо жены разгладилось, её крик захлебнулся сам собой.

- Тихо, Лен, - сказал муж спокойно. – Мелкого разбудим. Давай поговорим, как люди. Как раньше.

И когда они пили чай и разговаривали тихо, у обоих было ощущение, что они только что избежали чего-то страшного и постыдного. В спальне, в обнимку с обезьянкой, спал и улыбался во сне маленький мальчик.