Лягушки в сметане. Часть 2

- Варечка, ну нельзя же так, - говорила в трубке мама. – Ты красивая девочка, молодая, что ты себя хоронишь? Сходи куда-нибудь, развейся, Лёшеньку к нам привези. Или вместе приезжайте на дачу… - Не хочу…

- Варенька, доченька, ну нельзя же так! Хочешь, мы с папой тебе путёвку купим в Сочи? Съездишь, загоришь, в море покупаешься. Лёшеньку нам оставишь.
- Не хочу я ни на какое море, мама, как ты не понимаешь! Меня муж бросил, бросил, бросил!

Варя швырнула трубку, залилась слезами, упала на диван. Выплакавшись, посмотрелась в зеркало. Вытерла лицо. Откинула назад волосы. Боже мой, ну чего ему не хватало? Высокая, красивая, домовитая! Да, пополнела после родов, но не катастрофически, вон бабы ходят, жир трясётся, а у неё, у Вари, только бёдра чуть раздались. Да, запустила себя немножко сейчас, но всё от горя, от горя! Все глаза выплакала. Мерзавец! Подонок! Завёл себе небось драную кошку какую-то, а на них с Лёшкой просто наплевал.
- Наплевал! Наплевал! – бормотала Варя, смакуя своё горе.

И теперь они должны жить на алименты – как унизительно! Отделался квартиркой вшивой! Денег много даёт, но жизнь-то, жизнь поломана теперь, какие деньги! Брошенная жена! Брошенка! С ребёнком на руках! Кто теперь возьмёт? Снова хлынули слёзы. Прибежал с кухни Лёшка.
- Мамочка, не плачь! Не плачь, мамочка, пойдём погуляем лучше.
- Ой, Лёшенька, не хочу, - плача, без сил опустилась в кресло. – Подонок твой папаша, живёт себе припеваючи, а нас бросил.
- Неправда! – вдруг крикнул сын. – Папа меня любит! Он сказал, что мы в дом отдыха скоро вместе поедем!
- Что-о-о?

***

- Ирочка, дочка, дай денег, кушать нечего.
Ира выглянула в засаленное окно. Сашка, радуясь свободе, носился по двору, копался в снегу.
- Пап, ты только недавно пенсию получал, где она?
- Да что там пенсия – копейки…
- Я поесть тебе привезла всякого вкусного, целый холодильник. И сигарет много привезла.
- Ты что ж, родного отца без копейки подыхать оставишь?
- Да с чего тебе подыхать? Еды на месяц, а потом я снова приеду.
- К хахалям поедешь своим городским? В подоле принесла и дальше, а отец всю жизнь растил-кормил, в лепёшку разбивался, а теперь… Проститутка дочка выросла, да ни копейки папашке не даёт. Вот мать-то с небес смотрит на тебя, как ты над отцом, как над зверем, издеваешься, да… Над больным… - из выцветшего глаза выкатилась мутная слеза.

- Господи! – Ира вытащила из кармана полтинник, кинула на стол, вышла, хлопнув дверью. Кутаясь в куртку, села на лавку под окном. Отец в наскоро нахлобученной шапке выскочил из дома, резво побежал вдоль улицы. За бутылкой. Как всегда. Что-то сдавило горло, свело. С чего она решила, что станет ей легче в родной деревеньке, откуда сбежала сломя голову пять лет назад – от пьющих грязных мужиков, от замазывающих синяки баб? Всё то же… Снова потратила на отца почти все последние деньги…
- Сашка! – крикнула, загораживая глаза от зимнего солнца. – Собирайся, поедем домой!
Сын подбежал радостный, но заглянул матери в лицо и тут же испугался:
- Мам, ты чего плачешь?
- Что ты, сынок, это солнце просто.

***

- Объясни мне толком, почему я не могу видеть сына?
Бывший муж говорил вежливо, но в голосе уже проскальзывали недоумённо-упрямые нотки.
- Потому что я не хочу, - ответила Варя мрачно.
- Что значит, ты не хочешь? Сыну нужен отец.
- Ты мразь, а не отец!
- Варя, Варя, я прошу тебя, без истерик!
Варя расхохоталась и сама почувствовала, как фальшиво прозвучал её смех.
- Истерик? Каких истерик? Это ты – истеричка. Как ты додумался, чтоб ребёнка повезти куда-то без матери?!
- Варя, я прошу тебя.
- Вот ты у меня теперь попляшешь, кобель, думал, всё тебе можно, если ты один работаешь? Ты меня нищую оставил…
- Варя, я всё оставил тебе…
- …одинокую, а сам развлекаешься и хочешь, чтоб сын на тебя, кобеля, любовался, а ещё…
- Варя, прекрати!

Она бросила трубку и по обыкновению села на диван, закрыв дверь. Слёзы заливали лицо – тоже привычно. Горечь и боль отдавали сладостью. Боже, как жить, как жить? Да, осталась квартира, да, они не нуждаются в деньгах благодаря бывшему… Мама старалась помочь, как могла. И приглашала в гости, и сама приезжала, и предлагала посидеть с Лёшкой, чтоб Варя куда-нибудь сходила. Но Варе ничего не хотелось.

Прошло уже три месяца с тех пор, как муж ушёл, и жизнь, казалось, замерла. Ничего не осталось, кроме слёз. Как они не понимают – все, кто пытается её утешить, что это всё ерунда: деньги, жилплощадь, молодость, красота. Это всё растоптано, несчастная жизнь убила всю Варину весёлость и жизнелюбие. Никакой любви к мужу не осталось. Этот подонок разрушил её, Варину, жизнь, искромсал, оплевал… Ей нравилось думать об этом такими категоричными, резкими словами. Сын почему-то стал как будто бояться её, и она усмотрела в этом дурное влияние отца. Конечно, это всё папаша, не она же так воспитывала ребёнка! Недавно вдруг позвонил давний знакомый, пригласил в кафе. Варя отказалась, не хотела она никаких знакомых и никаких кафе. Что представляют из себя мужчины – это ей теперь понятно.

«Действительно, надо отдать Лёшку маме и просто побыть одной. Задёрну все шторы и выключу телефон. О, какая боль!»

***

- Ира, вы плохо выглядите, - сказал ей региональный представитель, когда они пили кофе в промежутке между посещением двух поликлиник. За его счёт. Выпить в кафе кофе уже давно означало для Иры или не купить яблоко и йогурт Сашке, или самой остаться без косметики, а как-то выглядеть было необходимо. Когда ты рекламируешь какой-нибудь товар, надо выглядеть хотя бы приятно. И не столь важно, что рекламируешь не тушь или нижнее бельё, а всего лишь лекарства. Поэтому, когда приглашали, она всегда уточняла: «Угощаете?»
- Я просто замёрзла, Владимир Юрьевич.
- Да нет, у вас под глазами синяки.

Плохой тональник! Да и ночи за компьютером, когда, почти засыпая, надо дописывать свои рерайтерские труды тоже, конечно, сказались.
- Я немножко не выспалась сегодня. – Ира грела о чашку заледеневшие руки и прикидывала, сколько врачей успеет ещё сегодня обежать, скоро уже забирать Сашку.
- Ладно, это ваше личное дело. Я, собственно, что хотел сказать – мы все видим, как вы работаете. Два последних года вы всегда первая по продажам. Так что, думаю, повышение для вас - это вполне заслуженная награда. Правда, вряд ли вы сможете выспаться даже в отдельном кабинете. И даже имея служебное авто, которое руководство решило вам предоставить.

Регионал улыбнулся и поднялся.
- Ну а на сегодня рабочий день ещё не закончен. И, кстати, я слышал, у вас проблемы с жильём… Организация готова в виде премии и подарка к повышению предоставить вам кредит на покупку квартиры. Не думаю, учитывая ваш будущий оклад, что вас это разорит.
Ира закрыла лицо руками и заплакала.

***

- У мальчика нервное расстройство, - сказала детский психолог и посмотрела на Варю так, что та поёжилась. – Сильнейшее! Я много разговаривала с ребёнком. И хочу вам сказать, что виноваты в этом вы и никто другой. Как вы можете так калечить душу Лёши?

Придя домой, Варя в глубокой задумчивости села с семечками на родной диван. Лёшку теперь надо лечить… Да, она и сама замечала, что он стал какой-то нервный, вздрагивает, когда она повышает голос. Перестал разговаривать об отце, боясь её реакции. Варя подошла к бару и извлекла на свет божий бутылку виски, почти пустую – она в последнее время частенько к ней прикладывалась. Запила им семечки. Вся её жизнь кончилась. Теперь она не просто брошенка с ребёнком, так ещё и с больным ребёнком! И это нытьё будет каждый день, и слёзы без повода, а может, что и похуже… Зачем она родила? Хотя, конечно, понятно зачем – если б она не забеременела, Лёшкин отец мог бы уйти гораздо раньше. Но ведь она любит сына! Он ей дороже жизни! Но жизнь её теперь разбита, она, Варя, ни на что больше не способна. Так и пройдут оставшиеся годы – в унынии, тоске, горе… И никогда больше ничего не будет. А Лёшка рядом с ней будет болеть этим непонятным нервным расстройством всё больше и больше... Вот она и пить уже стала. А всё он, скотина, бывший муж!

- Лёшка! – закричала Варя в сторону детской. – Принеси маме воды!

***

…Какое-то время Ира полежала в темноте, но он всё не возвращался. Тогда она накинула халат и на цыпочках вышла вслед за ним в кухню. Из приоткрытой балконной двери дуло. Он стоял, опёршись о перила, в пальцах горел огонёк сигареты. Ира подошла и тихонько встала рядом.
- Что-то случилось? Ты редко куришь…
Он обнял её огромной ручищей, поцеловал в волосы. Сразу стало тепло, будто укутали в тулуп.
- Да так… Сашку на музыку завтра кто везёт?
- Ты. У меня выходной.
- Кто придумал музыкальную школу по субботам?
- Не знаю. Ему нравится, пусть ходит.
- Пусть… - он вздохнул, затянулся.
- Что такое?
- Знаешь, что я подумал, когда впервые тебя увидел?
- Откуда…
- Что с тобой можно в разведку…
Ира засмеялась тихонько.

- С чего бы?
- Да так… По тебе ж видно было, что не досыпаешь и не доедаешь. Синяки под глазами. Сапожки осенние посреди зимы… И улыбаешься. Это называется мужество.
- Да брось ты, какое мужество? Мне Сашку кормить надо было. Миллионы женщин так живут.
- Не все…
- Пойдём спать? Холодно.
- Пошли.

Он долго ворочался, вздыхал. Ира включила ночник.
- Может, скажешь, что случилось всё-таки?
Снова вздох.
- Я тебя чем-то обидела?
- Дурочка.
Снова вздохнул, повозился.
- Ира.
- Да?
- У меня сын есть.
- Я знаю.
- Если… Я заберу его. Что ты скажешь?

Ира приподнялась на локте. Вгляделась в покрытое щетиной усталое лицо.
- Бог ты мой. Это мы поэтому три дня курим в одиночестве на балконе и молчим? Потому что боимся, что я устрою скандал человеку, который стал отцом моему ребёнку, потому что он хочет забрать собственного сына? За кого ты меня принимаешь?
- Ира…
- Что?
- Не обижайся, прости меня. Я не думал…
- И не надо.
- Иди сюда…