Верни меня…

- Алло, привет. Ты не забыл? Сегодня в 10-00, кабинет №16, второй этаж. – Привет. Хотел бы забыть, да ты не даешь. Не передумала? - Не знаю. Давай на месте решим. - Хорошо. Я буду с красной гвоздикой в петлице и с газетой «Искра» в руке… - Все шутишь? А я чуть не плачу… Ладно, до встречи.

Она
Черт, все пошло и банально, как в клипе группы «Непара». Сидим с тобой на казенной скамеечке в узком коридоре, хлопают двери, за которыми дяденьки в судейских мантиях выносят решения именем Российской Федерации. Через полчаса мы тоже станем сторонами в деле, истцом и ответчиком, а минут через сорок перестанем быть семьей. Если не передумаем…

Нас разделяют сантиметров двадцать, не больше. Полторы моей ладошки в длину. А еще между нами целая пропасть из обид, непонимания, моих слез и твоих уходов. Мне бы сейчас одним махом преодолеть 20-сантиметровую дистанцию, прижаться к тебе и шепнуть: «Солнышко, что мы тут делаем? Пойдем заберем Антоху из школы и айда гулять! Я больше никогда не обижу тебя, ни в чем не упрекну… Мы все вернем: счастье, радость, мы станем прежними!»

Но я отчаянно боюсь преодолеть эту несчастную скамеечную разницу, я боюсь, что вместо солнечных теплых слов вдруг разревусь и испугаю тебя. Боюсь, что даже если решусь озвучить предложение, ты холодно скажешь: «Ань, у тебя истерика. Ты все решила, ты настаивала на разводе – так получи свободу».

Я не знаю, что нас погубило. Мы же были здоровскими, смешными и неуязвимыми, мы были парой и семьей. Родился Антошка, жутко не хватало денег. Боже, как мы ссорились! Когда сыну было три месяца, у меня вдруг пропало молоко, и наш Ванька стал искусственичком. Банка импортного «Семилака» стоила бешеных денег, а хватало ее лишь на четыре дня – аппетит-то у наследника отменный, дедушкин! Я переживала из-за того, что пачку новомодных памперсов нужно растягивать на полтора месяца, что тебе нужно не шабашить по ночам, а дописывать кандидатскую: защита на носу, а у нас конь не валялся. Что одну пару колготок нужно носить с октября по декабрь, сначала можно под юбочку, потом, с возникновением дурацких затяжек, только под джинсы.

Я плакала, упрекала тебя в том, что мы бедны, как церковные мыши, а ты настоял на рождении Антошки и вот теперь… Я обвиняла, ты отмалчивался и уходил из дома. Часа на два, не больше. Ночью, продрогший и несчастный, приходил ко мне под одеяло, мы обнимались и утешали друг друга нежно и трепетно. И в унисон твердили, что бедность чувствам не помеха, скоро все наладится…

Ты защитил кандидатскую, устроился на хорошую работу и стремительно превратился из худенького интеллигентного Игорька в солидного, рано располневшего Игоря Андреевича. Через полтора года я могла менять колготки хоть трижды на день, а Ванька ходил в элитный детский сад, где ежемесячный взнос равнялся учительской зарплате. Денег стало много, а ссор – еще больше. Теперь я вдруг решила, что должна делать карьеру и не хочу жить в твоей тени, встречать горячим ужином и теплыми словами. Приходя с работы, ты выслушивал концерт на тему: «Свободу женщинам Востока! Думаешь, ты гений, а я ничтожество? Ха, посмотрим, каких высот я добьюсь, дай только выйти на работу!» Ты опять хлопал дверью, а я злорадствовала: «Верно говорят, деньги портят людей! Небось к бабам пошел!» А ты опять возвращался, правда, уже на рассвете и теперь не горел желанием взаимно утешаться до седьмого пота.

Я пошла работать, все и впрямь сложилось удачно. Семейный доход увеличился, в гараже красовалась иномарка, а жилплощадь приросла квадратными метрами. Не квартира, а мечта – у каждого своя комната, плюс огромный холл и гостиная. Вот только встречались мы чаще в прихожей, когда утром ты возвращался якобы с работы, а я повязывала шарфик и брызгалась духами накануне трудовых свершений. Антошка топтался рядом и не понимал, почему мама всегда злится, увидев папу. А что мне делать – радоваться? Я ревновала, скучала, хотела, чтобы ты вернулся в супружескую постель, а ты, Игорь Андреевич, пропадал Бог знает где… Наверное, надо было вызвать тебя на откровенный разговор, по-бабьи разреветься, размазывая тушь по щекам, и сказать, что люблю, давай начнем все сначала… Но, видно, гордость родилась вперед меня, как же – сильная успешная женщина! Лучше поплакать в одиночку и встретить мужа очередной презрительной миной…

Я живу в нашей квартире, Антоха со мной, а ты снял жилье на другом конце города и с сыном видишься только по выходным. Прости меня, это я настояла. Хотела уколоть побольнее, доказать, что смогу жить без тебя. Знала, что без Антохи тебе белый свет не мил, вот и била по больному. А теперь этот развод…

Ты сидишь как в воду опущенный, смотришь в угол и даже рукавом боишься меня задеть… Хочу сказать, что это все дурной сон, давай уйдем отсюда - и не могу. Господи, кто бы унял эту треклятую гордость? Я так боюсь, что ты откажешь мне, ведь имеешь полное право: признаю, виновата во многом… Если есть на свете телепатия, улови, прочитай мои мысли и не соглашайся на развод, сама-то я не смогу «повернуть реки вспять»…

Он
Анька, звереныш мой нежный и ласковый, как мы дошли до жизни такой? Что я делал неправильно? Эх, да чего там, кругом я виноват…

По первости не хватало денег, и я навсегда запомнил твое грустное личико: «Игорек, Антоха слопал последнюю баночку яблочного пюре…» Думал тогда только об одном - как вас накормить-одеть-обуть. На Новый год подхалтурил и купил тебе золотое колечко с жемчужинкой – я казался себе героем. Колечко было дешевеньким, обычная заводская штамповка, но ему ты радовалась больше, чем дорогим духам, шубе и бриллиантовым сережкам, подаренным недавно.

В чем секрет семейного счастья? Теперь понимаю, что точно не в деньгах. Почему семь лет назад, когда мы жили на две стипендии плюс жалкие копейки от подработки, между нами все было хорошо? Ты была нежной, мягкой и беззащитной… Когда мы целовались, меня с головы до ног пронзало ощущение счастья от того, что рядом есть родной любимый человечек, точнее, два человечка – ты и Антоха. И я должен вас защищать.

Я так радовался, когда получил новую работу! Думал, ну наконец заживем как люди, у сына появятся игрушки из дорогих магазинов, велосипеды-самокаты, а у тебя обновки, не будем три месяца откладывать на зимние сапоги. Наша первая поездка в Турцию… Я урвал по случаю горящую путевку и, когда расплачивался, едва не танцевал: можете гордиться вашим папкой! Вон мир едем посмотреть, это ничего, что эконом-классом, зато все вместе! Ты тоже подпрыгивала и смеялась, как ребенок, как тогда, открыв коробку с жемчужным колечком…

Дальше больше. Экономить на еде, одежде и отдыхе больше не было необходимости, но тебя мои успехи почему-то расстраивали, устроила глупое состязание, кто из нас круче. Пытался урезонить, образумить, но ты упорно лезла «на баррикады». Полгода терпел, потом махнул рукой и предоставил полную свободу действий.

Когда, почему мы отдалились? Анька, может, ты заигралась в независимую женщину? Какой дурак внушил тебе, что для женщины оскорбительно быть на содержании у мужа? Мне казалось, что я просто обязан обеспечить уют и достаток, восполнить то, чего не хватало на первых порах нашего брака…

Ты меня отталкивала, Антоху взяла под свое крыло, ревниво следя, чтобы я не избаловал сына. Знаешь, в какой-то момент мне осточертело стучаться лбом в стену твоего ледяного молчания. Зачем наказывать мужчину лишь за то, что он любит? Да, я был неправ, что уходил, сидел в барах, наливаясь до бровей злобой и вискарем. А потом перестал злиться, злоба сменилась безразличием. Не хочешь принимать меня, да пожалуйста, Игорь Андреевич востребован в других местах и, чего уж там, постелях.

…Что ты мне не простила, за что мстила все эти годы? За последнюю банку яблочного пюре?..

Не знаю, можно ли все вернуть, но мне хотелось бы… Чтобы прямо сейчас ты взяла меня за руку и сказала: «Игорек, пойдем отсюда? Ну что мы здесь забыли?» И я пошел бы за тобой на край света, я даже знаю, где находится этот край. В нашем доме, не нынешнем, а в старой квартирке, где в крохотной комнатушке стояла Антохина кроватка, коляска, мой стол со стареньким компьютером и диван, продавленный от наших с тобой неугомонных ласк. Верни меня в то время, моя золотая…

Но ты сидишь холодная и безразличная. Вижу, что хмуришься, но до оторопи боюсь даже прикоснуться к тебе, чтобы не получить порцию снисходительных вымученных улыбок и ледяных взглядов. А может, разозлиться и не дать согласия на этот чертов развод? Сколько я выгадаю, месяца три? Ну и ладно, за это время можно попытаться вернуть тебя. Эх, знать бы, что ты не против обнулить счет обид и начать с чистого листа, уже без недомолвок и взаимных тычков под ребра…

- Слушается дело по иску Снегиревой Анны Сергеевны. Встаньте, истец, назовите дату своего рождения, адрес, место работы. Спасибо… Вы поддерживаете свой иск о расторжении брака со Снегиревым Игорем Андреевичем?..