Ванька

Придирчиво оглядев себя в зеркало, я оказалась недовольна. Выкрасить волосы в золотисто-оранжевый цвет стало просто навязчивой идеей. И хотя цвет, данный мне от природы, был и так сам по себе хорош: темно-каштановый, играющий на солнце рыжими бликами, он, в последнее время, казался мне безнадежно скучным.

Аккуратные сапожки: не вычурные, не ультрамодные, но и не совсем вышедшие из моды, на умеренном каблучке восьми сантиметров. Аккуратное пальто, приятно-абрикосового цвета, ненавязчиво облегающее мою фигуру, скрывающее все, далеко не плавные, переходы. Вся я была какая-то аккуратная и правильная до тошноты.
Выключив компьютер и закрыв свой кабинет, я решительно отправилась в парикмахерскую. Но, по всей видимости, сегодня был не мой день. Значит завтра. Хотя завтра, наверняка, я снова пожалею денег, решив, что и так сойдет.

Выйдя из парикмахерской, я нос к носу, столкнулась с Ванькой. Он стоял на дороге и клянчил у знакомых десятку.
– Принцесса! – Ванька ринулся ко мне.
– Ваня! Ну, как же так, Ваня!
Ванька учился в одном классе с моим бывшим, а в те давние времена, будущим мужем. И был он так красив, что, наверное, все девчонки нашей школы рыдали, когда он, получив аттестат, покинул стены школы. Сын выдающего профессора, он поступил на самую престижную специальность, и затем жизнь на несколько лет разбросала нас.
Наверное, Ванька был баловень судьбы, ибо она всегда была к нему благосклонна. Лучшая работа – Ване, лучшее авто – Ване, самая красивая женщина, опять же, ему. Я не знаю, что происходит в жизни человека, когда он начинает пить. Внешне каких-то особенных событий или потрясений в Ванькиной жизни не было…

Я помню, как несколько лет назад мне было смешно видеть Ваньку пьяным. Он был одет в шикарную одежду, пах каким то маняще-мужским одеколоном и мне казалось, что быть слегка пьяным Ваньке даже идет. Все шутили по этому поводу, по-приятельски хлопали его по плечу и с удовольствием угощались, за счет щедрого Ваньки. Потом все торопились по своим важным делам. А у Ваньки все чаще и чаще появлялось только одно дело: напиться.

Помню зимой, вечером, наспех набросив дубленку, я выскочила в магазин за чем-нибудь вкусненьким.
– Эй, девушки! С наступающим вас Новым годом!
Я сначала испуганно отшатнулась: мало ли что, темно все-таки и вдруг разглядела, а скорее расслышала знакомый Ванькин голос. Я подошла. Он стоял в одиночестве, на скамейке перед ним красовались бутылки с самыми разными этикетками: шампанское, водка, мартини. Был жуткий мороз, а Ванька в пальто, нараспашку, без шапки, еле стоял на ногах.
– Ваня! Ну, как же так Ваня!
– Принцесса! Выпей со мной, а? А твоя подруга не обидится? Зови ее сюда.
– Ваня, это моя дочь и она боится пьяных.
– Вот это да…Дочь! Выпей со мной Принцесса!
– Почему ты зовешь меня «Принцессой»? Ты не помнишь, как меня зовут?
– Я помню, Таня. Думаешь Ванька – пьяница, дурак? И зачем ты обрезала косы?
Ванька протянул руку к моим волосам.
– Потому что я стала взрослой. Ты не помнишь, сколько мне лет? Взрослые женщины не носят косы.
– Ты – Принцесса!
Ванька, шатаясь и прицеливаясь, пытался поцеловать меня в щеку.
– Мама! Ты скоро? – дрогнувшим голосом прокричала Майка. Она до обморока боялась пьяных.
– Ваня, иди домой, ты сейчас упадешь и замерзнешь здесь, в темноте.
– Все в полном порядке! Не переживай, Принцесса…
И снова все торопились по своим важным делам. А у Ваньки теперь было одно важное дело: напиться. А еще найти на это денег.
– Принцесса! Дай мне, блин, старому алкоголику, 10 рублей.
Ванька комкал в руках мятую 50-рублевую купюру. Одежда его была грязной, лицо опухло, все в каких-то ссадинах и синяках. А пахло от него спиртом так, что, наверное, подышав рядом с ним близко, я бы захмелела.
– Ваня! Ну, как же так, Ваня!
Теперь мне совсем не было смешно, и мне не было противно. Мне было страшно и в носу предательски защипало. В кошельке была только крупная купюра. Десятки, как на зло, не было. Ванька стал совать мне свою 50-рублевку.
– Ты иди, купи мне паленую водку и сигареты.
– Вань, ты в своем уме? Я лучше разменяю деньги. Сам покупай.
– Господи, Принцесса, какие у тебя красивые глаза!
– Вань! Ну, зачем ты пьешь?
– И руки. Эх! Какие у тебя красивые руки!
… И снова мы мчимся по своим важным делам.

Резкий звонок в дверь иглой вонзился в мое сердце. В последнее время я вздрагивала от каждого звонка: в дверь или в телефоне. Ты уходил, приходил, говорил обидные слова, и снова уходил.
На пороге, весь в грязи, стоял Ванька. Лицо его было разбито.
– Господи, Ваня! – Только и смогла вымолвить я. Майка устроила скандал, собака лаяла.
– Замолчите все! Замолчите! – я заорала так, что сразу начал звонить домашний телефон: перепуганные соседи стали узнавать, не случилось ли чего. Домашние мигом спрятались в комнатах.
Дрожащими руками я отмывала Ванькино лицо. Сердце стучало так, что казалось, сейчас сломаются ребра. Было страшно.
– Ну, что ты, Принцесса! – Ванька, заплетающимся языком пытался шутить.
– А я тебе 10 рублей принес. И еще вот, посмотри. – В его огромной руке лежало маленькое серебряное колечко.
– Красивое очень. Ты где его взял?
– Я не украл! Ванька – пьяница, но не вор.
– Вань! Да я же просто спросила, – смутилась я.

Ни поесть, ни выпить чашку кофе Ванька оказался не в состоянии. Свернувшись калачиком, он уснул прямо на полу. Собака для приличия полаяла, порычала, но, поняв бесполезность своих действий, укоризненно посмотрела на меня и гордо удалилась на кухню.

Бесцеремонный звонок раздался, когда в квартире наступило относительное затишье. Чувство вины стало заполнять меня изнутри. Почему-то я всегда при тебе испытывала чувство вины. Я была во все виновата: в том, что тебя не ценят на работе. В том, что твои родители любят старшего брата больше, чем тебя. Я виновата даже в том, что тебе приходиться терпеть меня, такую всю правильную до тошноты. В то время как другие шикуют совсем с другими женщинами. Брезгливо пнув Ваньку в бок своими начищенными до блеска ботинками, ты прошел на кухню. Пнуть собаку ты не посмел. Встретившись с собакой взглядом, ты понял, что здесь тебе не уступят.
– Ты решила организовать в квартире притон?
– Это Ваня. Он немного поспит и уйдет.
– Нет! Этот Ваня уйдет немедленно. Эй, ты, пьянь! Пшел отсюда!
Я заплакала. Не знаю. Что во мне накопилось больше: жалости к Ваньке или жалости к самой себе, такой, до тошноты правильной. Тушь размазалась, стало щипать глаза. Было очень больно! Ванька, с трудом поднявшись, вытер мне слезы.
– Все будет хорошо, Принцесса.
«Принцесса», – ты презрительно скривил губы, но, натолкнувшись на Ванькин взгляд, тут же заткнулся…

Я больше никогда не видела Ваньку, старательно избегая любых разговоров с нашими общими знакомыми… Его кольцо я отнесла в ювелирную мастерскую, оно мне было немного большим. Мастер, переделавший колечко, переделал мне замок в двери и сменил звонок. Он был теперь не резкий, а спокойный, уверенный и мелодичный…