Колечко с красным камнем. Часть 3

Старушка опускает бумажные шторы и возвращается к столу, за которым сидит женщина в накинутом поверх платья пальто. На столе – банка тушёнки, кусок чёрствого хлеба. В стаканах дымится кипяток. - Ну, вот скажи, - произносит старушка, устраиваясь за столом. – Разве то, о чём я тебе рассказала, страшнее всего этого? – Она показывает на окно. - Блокады, голода, бомбёжек? Страшнее того, что фашисты войдут в Москву?

Женщина молчит.

- Я знаю, ты мне не веришь, - усмехается старушка и, отломив хлеб, кладёт на него кусок тушёнки из банки. – Ведь не веришь?

Женщина плотнее кутается в своё пальтецо, крепко сжимает на коленях руки, словно собирая по крохам решимость. Смотрит старухе в лицо. Та сидит на табуретке, замотанная в пуховый платок, беззубыми дёснами жуёт хлеб с тушёнкой, запивает кипятком, дуя на него, чтобы не обжечься.

- Хорошо, - вдруг говорит женщина. – Пусть всё так, как вы говорите, но как так получилось, что это кольцо побывало и в Германии, и в Америке, и во Франции, а теперь его носит моя дочь?

- Это совершенно неважно. Мир не один, их много, миров, и они накладываются друг на друга… Послышался грохот – это началась бомбёжка.

- А что же будет с той, которая родит от насильника сына?

- Поверила, - удовлетворённо произносит старушка. – Да ты ешь давай, что сидишь. И пей, а то остынет… Или тебе моё уродство аппетит портит? – Она потирает уродливую, всю в рытвинах, неровного цвета правую щёку. - Эх, чайку бы, так ведь нету…

- Так что? – повторяет женщина.

- Эх, приставучая ты, - качает головой старуха. – Не с тобой ведь будет, зачем тебе?

- Я хочу знать.

- Болтливая я к старости стала... Да умрёт она. Если только не оденет кольцо невесте сына за три дня до свадьбы. Ровно за три – не больше и не меньше.

- Тогда останется жить?

- Да. Но только если вовремя.

- А что станет с невестой сына?

Старуха встаёт, ставит на плиту подогреться чайник.

- Они оба умрут: и сын, и его жена - аккурат в день свадьбы. И мать будет знать с самого начала, что так будет. Да она и любить его не будет никогда, сына своего. Всё будет помнить, что он ребёнок того скота, что её изнасиловал. Так что ей это всё равно – умрёт он или нет.

- Что ж она сразу аборт не сделает?

- А ей нельзя будет по состоянию здоровья, не знаю уж, в чём там дело, только, если захочет жизнь сохранить, надо уж будет родить, помучиться…

- Почему вы говорите об этом так удовлетворённо?

- А потому, милая моя, - говорит старуха. - Что как сын её с невестой своей умрут, так вся эта напасть кончится. Всё, закопают колечко вместе с девушкой.

- А если невеста его носить не будет?

- Это уж всё равно. Один раз на пальце у неё побывает – и пиши пропало. А оно побывает. Да там уже и неважно особо, всё равно сын её со своей невестой погибнут, так или иначе. Правда, может и без этого обойтись…

- Как?

...Телефонный звонок разбудил меня. Я нашарила трубку.

- Да!

- Эх ты, сонька! – сказал Сашка. – Вари кофе, женщина, твой почти супруг уже ловит такси из аэропорта.

- Как? – не поняла я.

- Раньше освободился, сказал, что свадьба у меня, невеста вся исстрадалась… Жди меня давай! – и он отключился.

Я посмотрела на часы – полдевятого утра. Я проспала пять часов, а успела увидеть только такой маленький кусочек. А главное… Я похолодела: я так и не узнала, каким образом мы можем избежать гибели. Вспомнила сон. Это не стоило труда: всего несколько минут назад я находилась там, в блокадном Ленинграде. Я всё помнила. За три дня… Да, мы собирались пожениться ещё тогда, но позвонили и попросили перенести, не успевали… А матери Сашка об этом не успел сказать. Потом снова перенесли свадьбу в связи с похоронами… Она не знала, она надела мне на палец кольцо ровно за три дня до назначенной даты. Она хотела остаться жить, а мы оба умерли бы… Впрочем, мы и так умрём, просто будет три смерти вместо двух…

Сашка приехал радостный, расцеловал меня в дверях, сел завтракать, рассказывал о командировке.

- Саш, а какие у тебя с матерью были отношения? – прервала я его.

Он как-то странно на меня посмотрел.

- А что?

- Да нет, - произнесла я задумчиво. – Ничего, в общем-то… Так просто.

- Знаешь, довольно прохладные. Иногда мне даже казалось, что я ей как будто мешаю…

- А кто твой отец? Ты его когда-нибудь видел?

- Нет, он погиб, когда мать ещё была мной беременна… Я ж тебе рассказывал. Она почему-то не хотела о нём говорить.

Две ночи, оставшиеся до свадьбы, я ложилась спать рано, пила снотворное и ждала-ждала… Но мне ничего не снилось. Я спала без сновидений и в день свадьбы проснулась с ощущением всеобъемлющего ужаса. Я точно знала, что этот день – последний и для меня, и для Сашки.

Я ругала себя последними словами, советовала сама себе обратиться к психиатру, но чувство близкой беды не только не покидало, но усиливалось, несмотря на предсвадебную суматоху. Возвращаясь из салона красоты, я поймала себя на мысли, что хочу убежать, просто убежать, так мне было страшно. «Последний день, последний день», - билось в мозгу, пока я поднималась по лестнице.

- Поехали? – встретил меня в дверях жених.

- Поехали, - отозвалась я безразлично, взглянув в зеркало из-за плеча Сашки, который завязывал галстук. И отшатнулась. Мои глаза так же не имели никакого выражения, как глаза его матери. И я поняла, почему: я ЗНАЛА.

Белый «Мерседес», увитый искусственными цветами. Почему на нём цветы? Цветы должны быть на похоронных машинах… Я сидела на заднем сидении рядом с Сашкой, мои любимым, моим единственным Сашкой, которого через несколько часов не станет. Как и меня.

- Что-то ты бледная, - сказал жених и сжал мою руку. – Волнуешься?

- Немного, - через силу улыбнулась я. – Послушай, Сашка… Я очень тебя люблю. Я бы умерла вместо тебя. Если бы это было возможно…

- Спасибо, конечно, - улыбнулся Сашка. - Но давай как-нибудь попозже, ага? В один день и всё такое. Лет так через пятьдесят.

- Да, в один день…

Он поцеловал меня.

-Т ы очень красивая.

Я посмотрела на себя. Белое платье, как саван, неимоверно-белое, так не должно быть…

Мы подъезжали к ЗАГСу. Я снова схватила Сашку за руку.

- Сашка, я люблю тебя, я очень тебя люблю…

- Да что с тобой? Успокойся, это у тебя нервное. И белая ты, как смерть. Сейчас всё закончится, и выпьешь коньяку.

Последний поворот перед ЗАГСом. Я смотрела в окно. Вот уже показалось здание, в которое я сейчас войду, чтобы умереть. Я верила. Я знала, что так будет, и больше не считала себя сумасшедшей.

Около дороги на противоположной стороне стоял цветочный павильончик. Я мазнула по нему взглядом. Цветочница, старенькая женщина, курит около дверей, поджидая покупателей. На ярком зимнем свету видно, что её лицо обезображено ожогом.

- Стойте, стойте, чёрт вас дери! – закричала я водителю.

- Успокойся, ты с ума сошла, - кричал Сашка и хватал меня за руки. - Прекрати.

Машина остановилась. Я распахнула дверцу, подобрав юбки, бросилась через дорогу. Машины тормозили с визгом и сигналили. Я перескочила через бордюр, чуть не упала и, наконец, добежала до павильона.

Старушка, торговавшая цветами, посмотрела на меня.

- Забыли свадебный букет? Возьмите этот, полторы тысячи.

Я вцепилась ей в плечи и стала трясти.

- Что, что делать? Ты же знаешь, ты знаешь! Мы не должны умереть!

Сашка, как и я, перепрыгивая по дороге препятствия, нёсся к нам.

Старушка улыбнулась.

- Для этого невеста должна быть беременна.

- Но как же…

- Никто не умрёт. Ты беременна уже неделю.

Я пошатнулась и привалилась к холодной обледеневшей стенке павильона.

- Кольцо? – выговорила хрипло.

- Передай его дочери, когда она родится, и пусть она потом передаст его своим детям. На вечную любовь и верность… Горе кончилось, тридцать три женщины, возраст Христа… Грехи искуплены.

Запыхавшийся Сашка, наконец, добежал до нас.

- Ты сумасшедшая! Что тебе здесь надо? Поехали, солнышко моё, ну что ты? Я знал, что перед свадьбой женщины волнуются, но не до такой же степени. Пойдём в машину, прошу тебя. – он повернулся к старушке. – Извините, моя невеста немного не в себе.

- Ничего, - улыбнулась старуха. – Вот, возьмите, подарок вам на свадьбу.

Она сунула мне в руки букет.

В машине Сашка накинул мне на плечи шубу.

- С ума с тобой сойдёшь, ей богу. Ну, что за чёрт в тебя вселился?

- Знаешь, Сашка, беременные, они вообще немного странные.

Я смотрела в окно. Погода вдруг резко изменилась, пропало яркое ледяное солнце, поднялась страшная метель. Это начинался самый счастливый день в моей жизни.