«Танцуй!», «Дыши!», «Люби!»

Скоро праздник. Подарок, припрятанный в укромном уголке дома, ждал своего часа. «Она точно будет от него в восторге, только бы не нашла раньше времени…» - волновался Джон… Но Рождество не наступило. Вернее, это Леннона уже не было, а сочельник, как ему и положено, пришел вовремя...

«И последние станут первыми»

Он давно проснулся, но отойти от сна никак не получалось. «Джон Леннон, ты - лучший. Вспомни свое будущее!» - приснившуюся ночью фразу он слышал уже не впервые. Нищий, остановивший его вчера на улице, произнес то же самое. «А как же, я, конечно, из числа первых. Только тех, кто с конца», - тоска по бросившим его родителям опять поднялась в нем с чудовищной силой. После пары драк и скандала с учителем немного полегчало. Мысль о стянутых на перемене с этой богатенькой зазнавалы трусах заставила даже улыбнуться. «Первый?! Да!!!»

И правда, вся плохая слава в округе принадлежала ему. Но ведь слава же! Сплошные двойки в журнале, непрекращающиеся склоки с кем бы то ни было, истошные обещания обиженных: «Сдохнешь под забором!» - только подливали масла в костер юности Джона. Единственной, кто не терял надежды сделать из него человека, была его добродетельно-суровая, практично-деловитая тетушка Мими. Только она могла заставить хотя бы изредка угомониться и сесть за книжки своего племянника. И, может быть, она перевоспитала бы своего «шпаненка», если бы после 14 лет отсутствия не нарисовалась его мамаша. Эпатаж, вызов, нежелание подчиняться каким-либо правилам – оказывается, Джон просто яблочко, недалеко укатившееся от яблоньки-маменьки. Детские обиды? Прочь! Ведь кто еще может, завязав на голове тюрбан из мужских брюк, разгуливать в таком виде по улицам! Только мама Джона, к его подростковому восхищению и любви.

В 19, когда обычные удовольствия поднадоели, он вместе с дружками сколотил бит-группу. С тем же энтузиазмом, с каким вчера метелили всех, кого придется, приятели рвали струны и глотки сегодня. Лидером в группе, конечно, стал Джон. Когда в 1956-м к ним пришел новый гитарист Пол, первое, что он услышал, было: «Запомни, МакКартни, каким бы виртуозом ты ни был, ты – второй. Понял? Второй!» Пришлось запомнить, ведь Ринго и Джордж с этим уже давно согласились.

Все и сразу!

Спустя несколько лет к ним присоединилась и вся Америка. Добровольно сошедшая с ума от музыки вчерашних хулиганов, она признавалась их лидеру в любви. «Я популярнее Христа», - заявлял ошалевший от славы и наркотиков Леннон, и мало кто ему перечил. Еще бы, даже премьер-министр Великобритании, узнав о совпадении времени своего визита в США с гастролями «битлов», предпочел пропустить их вперед.

Когда «битлы» сменили имидж, превратившись по мановению толкового менеджера в улыбчивых «костюмных» мальчиков, к ревущим поклонникам-недорослям присоединились и их мамаши.

100-комнатные особняки, баснословные банковские счета, награды Британской империи - все и сразу свалилось на головы ребят «с рабочей окраины». Что бы ни вытворял их вожак, влюбленная толпа сразу наделяла его поступки глубоким философским смыслом, таяла и млела: «О, он обхамил всех на приеме! О, наш шалун, напившись, опять разбуянился!»

Но как быстро пресыщается мужчина растворившейся в нем женщиной, так и Джон вскоре начал уставать от славы. Всю жизнь боровшийся с окружающим его миром, он вдруг стал его любимчиком. «Причесанный» бунтарь, не понимая, что делать ему дальше, буквально тонул в сиропе обожания. Тяжелейшие депрессии сменяли одна другую, он по нескольку дней ни с кем не разговаривал, избегая и своих друзей, и свою до приторности милую женушку, и своего ни в чем не виноватого отпрыска.

«Так узнала мама моего отца»

«Редкая муть», - бросил Джон мимоходом, вернувшись с выставки современного искусства в ноябре 1966-го, куда он отправился за новыми ощущениями. Ему, простому парню, все эти странные композиции-инсталляции казались полной ерундой. Но их автор, японка Йоко Оно, запала в душу. Она не просто разительно отличалась от его опостылевше-однообразных подружек. Йоко была из другой, неизвестной ему жизни. Он - разбогатевший, но все-таки босяк, она - дочь аристократично-банкирского семейства. Не закончивший даже захудалого колледжа неуч и особа, получившая блестящее образование. Он – уверенный в своей исключительности «первый парень на планете» и она, не выказывающая к нему повышенного интереса. Но главным было то, что это «Дитя моря» (а именно так переводится имя Оно), была одновременно обеими женщинами, которых он по-настоящему любил. Его бесшабашной мамой Джулией и его же высоконравственной тетушкой Мими. Что ни говори, а все мы родом из детства…

Жесткая, как кремень, деловая и собранная вчера, назавтра Йоко выкидывала такие коленца, что ого-го! Этот странный коктейль «два в одном», однажды ударив по мозгам Леннона, стал его любимым напитком навсегда. Он заставлял его часами выслушивать по телефону ее монологи о спасении мира, вынуждал плестись на почту в надежде получить очередную ее открытку. В них подчас было только одно слово, но оно не отпускало его до следующего послания «Танцуй», «Смотри на огни до рассвета», «Дыши». И он дышал. Ею и своей любовью.

«На первый – второй рассчитайсь!»

Всю свою жизнь, оказывается, Леннон искал человека, за которым мог бы пойти. Не по принуждению, а по велению души. Хрупкая, неулыбчивая Йоко оказалась той, которой он без колебаний отдал пальму первенства. Ту самую, добываемую кулаками в юности и творчеством после. Без боя он пропустил свою Музу вперед, радуясь своей, уже второй, скрипке.

Его песни стали на порядок хуже написанных раньше, но где вы видели счастливого гения? Либо одно, либо другое… Да и надоело Джону быть фабрикой по производству шлягеров. Куда интересней вместе с Йоко бороться за освобождение Анжелы Дэвис или заняться сбором средств в поддержку ирландской республиканской армии. А как прелестна была их «постельная забастовка», когда месяц, валяясь в постели перед объективами телекамер, они рассуждали о судьбах мира.

«Нам не нужна эта узкоглазая богиня!» - взревели почитатели Джона, узнав, что он женился на «этой япошке». «Она старше его на семь лет, у нее два брака за спиной, ребенок, она вертит им, как хочет!» - возмущались кумушки на всех концах света. «Ну, парень, мы-то думали, ты у нас «сорви голова», а ты - просто тряпка», - вторили за вечерним пивком их супруги.

Больше всех на супругу Джона ополчились сами «битлы». Привыкшие к тому, что они – «вторые номера» в пулеметном расчете «Ливерпульской четверки», они никак не хотели уходить на третьи роли. Влюбленный Джон тащил Йоко на все их репетиции и концерты, слушал ее не всегда толковые советы, как зачарованный, требуя от друзей того же!

Справедливости ради надо сказать, что делать на сцене ей и правда было нечего. Быстро поняв это, она сама ее и оставила, занявшись финансовой стороной творчества мужа. Ее бульдожья хватка в отстаивании интересов семьи только подбросила сухих веток в разгоравшийся костер вражды между бывшими закадычными друзьями. Йоко это ничуть не смущало, а Леннона нисколько не беспокоило. Он отныне не хотел принадлежать никому, кроме как своей Жене и рожденному ей Сыну.

Без всяких колебаний он стал домохозяином, отдав жене на откуп всю «битловскую» коммерцию. Он вставал раньше всех в доме, кормил сына, а потом начинал ждать вечера, когда наконец-то домой придет его бизнес-леди. Распоряжалась деньгами она лучше любого менеджера: купила два огромных имения, не одну сотню коров, пастбища, яхту и доходные дома. Джон робел перед любым чиновником, а Йоко разговаривала с ними на равных. Леннону это нравилось: «Им палец в рот не клади, они и тяпнуть могут. А с ней у них этот номер не пройдет».

«Заложник славы»

Тетушка Мими могла бы гордиться своим племянником: «добропорядочный буржуа» из него все-таки вышел. А слава и жизнь в стиле «шоу» - пустое. Его, правда, не поняла бы собственная мать, но ее уже не было. Зато были другие, не простившие кумиру его обывательского счастья…

Марк Чэпмен всю свою жизнь жил «под Джона». Носил на груди значок «Я - Леннон», вслед за своим идолом женился на японке, а затем также осел дома, предоставив право зарабатывать супруге. Чудовищная карикатура на Леннона, он не раз лечился от шизофрении, и единственное, что не давало ему сойти с ума окончательно, так это светлый образ «Его Иисуса». В 1980 году померк и он.

Не пожелавший разговаривать с очередным писакой Леннон был размазан им в разгромной статье: «Я искал Джона – «совесть эпохи», а нашел «сорокалетнего бизнесмена в налоговых оковах». Эти строки из журналистского опуса на тему «Куда исчезают боги?» стали роковыми.

«Это так, Джон? Ты сдался?!» - повторял Чепмен последние строчки статьи, поджидая возле дома того, кто его предал. «Это правда», - понял он, увидев выходящего из машины благополучного, спокойного отца семейства. И нажал на курок.

«Сильная женщина плачет у окна»

Его все так же любят миллионы. Ее они все так же не могут простить. Нестареющая Йоко, мало заботясь о том, «кто какого мнения по поводу и без», не изменяет себе и спустя 30 лет после смерти Леннона. Будоражит общественность своими инсталляциями, борется, как умеет, «за мир во всем мире». Все так же не улыбается, но и не плачет. По крайней мере, на публике.

Джон бы ею гордился…