Старый пёс. Часть 2

Удивительно малоснежная и морозная стояла зима. Днями слепило солнце, снег искрился миллиардами крошечных костерков, полыхая, переливаясь. Чуть уловимый, слышался по всей деревне лёгкий треск - это потрескивали от неимоверного мороза брёвна изб, ссыхались. Из всех труб валил дым, пропитывая, казалось, самый воздух.

Хозяева стали крепче запирать в хлевах скот, ибо исхудавшие слабые волки, обнаглевшие от голода, подходили теперь к деревне слишком близко. Тут и там виднелись по ночам в поле, отделяющем деревню от леса, мигающие огоньки их глаз. Они неотрывно смотрели на хозяйственные постройки, где копошились ягнята, шелестели крыльями куры - и всё это была еда.

Мороз между тем не спадал, и, казалось, этому не будет конца. В лесу пищи становилось всё меньше. В феврале волки утащили несколько собак. Утром хозяева находили лишь обглоданные кости да шкуры верных сторожей, оттащенных к полю вместе с будкой.

Серому было беспокойно. Он чуял чужой зловещий запах своих диких собратьев, видел на снегу их следы, и шерсть вставала дыбом у него на загривке. Он до того надоел Петровичу ночным рычанием и царапаньем двери, что тот стал отпускать его ночевать во двор. Теперь Серый спал под высоким крыльцом на охапке заиндевевшей соломы.

Волки между тем совершенно оголодали. В лесу повымерло и попряталось от мороза всё живое, и жестокий голод гнал хищников всё ближе к человеческому жилью.

В одну из ночей в конце февраля, спустя недолгое время после того, как у Петровича отелилась корова, Серый проснулся, сам не зная от чего. Но стоило ему открыть глаза и осознать себя наяву, как он понял, что его разбудило. Это был не шум, не запах - что-то зловещее было в воздухе. Опасность. Смерть. От страха и злобы на холке пса зашевелилась шерсть, оскалились клыки. Он вылез из-под крыльца и осмотрелся.

Шесть точек, переливающихся неверным светом, три пары волчьих глаз смотрели в сторону двора с поля. Совсем близко. Слишком близко. Серый хотел залаять, но голос к нему так и не вернулся, и вместо лая получился только тихий хрип. Волки чуяли пса. Три тонких гибких тёмных силуэта, приближались неспеша, осторожно. Страшные глаза смотрели в сторону хлева, там его братья и всё же враги намеривались насытиться нежным телячьим и птичьим мясом, по извечному закону продляя свою жизнь ценой чужой.

На двери хлева висел крепкий замок, но и просто позволять хищникам ходить по двору пёс позволить не мог. Он выступил на неверный лунный свет, и волки остановились. В один прыжок Серый оказался у двери хлева. Закапала с клыков пена, из груди вырвалось глухое рычание, полное ненависти, и собачьи глаза сверкнули не тусклее волчьих.

Шесть отливающих зелёным глаз смотрели на пса. Казалось, волки колебались. Слишком уж страшен был этот пес, слишком грозным было его рычание. Но голод и жажда жизни были сильнее. За несколько километров отсюда, в тщательно скрытых от глаз охотников логовах, ждали пищи самки и слепые щенки.

Один из волков сделал несколько медленных осторожных шагов. Пес подобрался. Шерсть на нём стояла дыбом, скалилась страшная, исполосованная шрамами морда, глаза горели неистовым огнем. На мгновение оба замерли. Но вот волк прыгнул. Он был молод и силен, однако голод заставил его забыть осторожность. Шкуру Серого сплошь покрывали рубцы от старых боёв. Он чуть посторонился, когда волчьи клыки готовы уже были впиться ему в горло, и они щёлкнули в воздухе в сантиметре от пёсьей морды.

Волк на миг потерял равновесие, и этого оказалось достаточно. Вывернув шею, Серый вонзил зубы ему в холку, прокусил шкуру, ощутил вкус волчьей крови, перехватил зубами шею врага ещё раз и встряхнул. Волк покатился по снегу, дёргаясь в предсмертной агонии. Пёс повернулся к остальным, скаля окровавленную пасть.

Они прыгнули одновременно, как много раз делали на охоте, загнав лося. К одному пёс повернулся боком, и страшные клыки полоснули его по плечу, второго он встретил грудью, и на морде волка остались глубокие кровавые борозды. Волки отскочили и через миг прыгнули вновь.

Серый отбил и второй натиск. На шкуре его зияли глубокие раны, кровь прожигала твёрдый наст. В зубах осталось волчье ухо, и не понять уже было, где чья кровь темнеет на снегу. Волки прыгнули в третий раз, и в четвертый, как свойственно этим хищникам, не признающим тесного, близкого боя. Они отскакивали и вновь бросались вперёд, безмолвными, тонкими, тёмными тенями. Серый слабел, и они это почувствовали. Он был матерым и опытным бойцом, но он был немолод. Ноги уже с трудом держали его, уставшего и окровавленного.

Волки бросились вперёд ещё раз, и Серый упал. Хищники кинулись добивать. Щелкали клыки, летели клочья шерсти. Неимоверным усилием Серый стряхнул с себя волков и снова поднялся, шатаясь, поджав больную лапу. Но волки знали, что он почти мертв, и это придало им, окровавленным, измотанным, новых сил. И вновь они прыгнули одновременно, снова сбив пса с ног, и больше уже Серый не смог подняться. Он отбивался, как мог, лежа в снегу, обессиленный, с пропитанной своей и чужой кровью шерстью, а хищники рвали его зубами, вырывая целые клоки мяса. Серый вдруг вывернулся всем телом, увидел прями перед собой волчью морду, и из последних сил полоснул по ней зубами. Лишенный глаза, волк взвизгнул и отскочил.

Тревожно и громко кудахтали в птичнике за спиной пса куры, металась, звеня цепью, чуявшая опасность корова. Тело пса было одной сплошной раной, снег под ним таял, кровь прожгла его до самой земли. Единственный оставшийся волк стоял над теряющей сознание собакой уже как над падалью. У Серого не было больше сил, он и не понял, почему волчьи клыки так и не сомкнулись на его уже беззащитном горле. До его уставшего, отупевшего сознания не сразу дошло значение вырвавшегося из двери в дом снопа света, осветившего место побоища, и упавшей на них тени человека со вскинутым ружьем.

Раздался предсмертный визг волка, как сквозь туман, увидел Серый склонившееся над ним лицо, почувствовал тепло подсунутых под его тело рук - и сознание покинуло его.