Убей её!

Монсеньер, Вы сами ввязались в эту оперетку, эту интрижку, о которой ныне судачит весь Париж. Вы могли быть осторожнее, могли предугадать, какое сложное кружево слухов сплетут о Вас Вьель–Кастель и его приятели–пропойцы. Впрочем, слухи – такая малость после того, как Вами пренебрегла женщина. Не Вы – ею, но она – Вами.

С тех пор, как ее карета исчезла за поворотом, Россия стала для Вас водоворотом, в котором исчезли Ваши мечты и надежды.

Вероятно, Ваша беда была в том, что однажды, овладев русской женщиной, Вы недостаточно владели русским языком и не до конца осознали смысл выражения «Обвести вокруг пальца». Она не посмотрела даже на то, что Вы – любимец Франции, знаменитый сын знаменитого отца, голубоглазый красавец – Александр Дюма-младший.

Что прикажете делать чертовски хорошенькой женщине, которая не любит своего мужа, которую выводят из себя детские крики и замаранные пеленки? Чтобы вы ни утверждали, ее ничто не остановит. Она молода и свободолюбива. Она намерена блистать и будет делать это не здесь, в продуваемой, утопающей в грязи и болотах стране. Графиня сердцем выбрала Францию. Ну и пусть ей не завладеть стенами Шенонсо, не покорить Амбуаз. Она возьмет больше. Она украдет сердце одного из самых именитых писателей Франции.

Графиня Лидия Закревская.

…Для одного бала, данного мадам Закревской в особняке, который она снимала в Париже, графиня потратила 80 тысяч франков только на цветы. Все свои платья (каждый раз она заказывала у портнихи не меньше дюжины туалетов) Лидия Закревская шила в салоне у Пальмиры. Каждый наряд обходился русской красавице в полторы тысячи франков.

Об украшениях Закревской ходили легенды. Жемчужное ожерелье длиной в семь метров, убранство из рубинов (диадема, серьги, браслеты, ожерелье), убранство из сапфиров… Драгоценности подбирались в тон к каждому наряду. Долги оплачивал муж.

Высоко образованная, отлично разбирающаяся в тонкостях любви, невестка тогдашнего премьер–министра России, Закревская вскружила голову Дюма-сыну.

Дюма–отец вспоминал:

«…сын привел меня в один из тех элегантных парижских особняков, которые сдают меблированными иностранцам. Передо мной предстала молодая особа в пеньюаре из вышитого муслина, в чулках розового шелка и казанских домашних туфлях. Ее распущенные роскошные черные волосы ниспадали до колен. Она раскинулась на кушетке, крытой бледно–желтым дамаском. По ее гибким движениям было ясно, что ее стан не стянут корсетом… Ее шею обвивали три ряда жемчугов. Жемчуга мерцали на запястьях и в волосах…»

Слухами о неподобающем поведении молодой графини полнился не только Париж. Сплетни во всю гуляли по России. Супруг Закревской граф Дмитрий Нессельроде принял решение – забрать непутевую супругу из Франции и положить конец ее роману.

Но кто сказал, что Дюма–сын собирался отдавать любовь всей своей жизни?! Так ему казалось на тот момент. Александр Дюма последовал по пятам за своей Лидией. Он пересек Бельгию, Францию, истратил тысячи франков, вновь и вновь обращаясь к отцу с письмами, в которых просил денег.

«Ты правильно делаешь, мой дорогой. Раз все зашло так далеко, надо довести дело до конца», - поддержал сына Дюма–старший.

Долгий путь - от станции к станции, от гостиницы к гостинице – привел в никуда. Граница с русской Польшей была закрыта для Дюма–сына. По приказу премьер-министра России Нессельроде, «наглому французишке» отказали в проезде.

«Французишко» надеялся… И там, на деревенском постоялом дворе недалеко от того места, где исчезла из его поля зрения карета молоденькой Лидии, и спустя год, когда вернулся домой, во Францию. И когда написал французское признание с истинно русской душой:

…В далекой стороне весну встречая снова,

Лишен я был друзей, надежды, красоты,

И устремлял я взор на горизонт суровый,

И ждал, что ты придешь, как обещала ты.

Но уходили дни дорогами глухими,

Ни слова от тебя. Ни звука. Все мертво.

Закрылся горизонт, чтоб дорогое имя

Не смело донестись до слуха моего.

Один бумажный лист – не так уж это много,

Две–три строки на нем – не очень тяжкий труд.

Не можешь написать? Так выйди на дорогу:

Идет она в поля и там цветы растут.

(…)

Уж целый год прошел, и время возвратило

Тот месяц и число, что ровно год назад

Встречали вместе мы, и ты мне говорила,

Об истинной любви, которой нет преград.

Он надеялся даже тогда, когда узнал, что его маленькая Лидия убежала от мужа.

А что же мадам Закревская? Графиня только и делала, что меняла любовников: Воронцов, Барятинский, Рыбкин… Список можно было бы продолжать еще долго.

Письма Дюма–сына, которые он все еще отправлял на адрес мадам, оставались без ответа. Для мадам их отношения были приключением… Ее муж остался без жены, сын рос без матери, любовники залечивали сердечные раны.

Много лет спустя Дюма–сын напишет:

«…Если ты свяжешь жизнь с женщиной тебя не достойной… если, не желая слушать тебя ни как мужа, ни как отца, ни как друга, ни как учителя, она не только бросит твоих детей, но с первым встречным будет производить на свет новых; если ничто не сможет помешать ей бесчестить своим телом твое имя… если она будет препятствовать тебе выполнять Богом данное назначение, если закон объявит себя бессильным, провозгласи себя сам, от имени Господа твоего, судьей и палачом этой твари. Она больше не женщина, она не принадлежит более к числу созданий Божьих, она просто животное… Убей ее!»