Слеза полдневного светила. Часть 2. Глава 40 - 41

Галактика Эол, планета Хелиос. Далекое прошлое. На берег выбралась огромная черепаха. Ее золотистый панцирь ослепительно блестел на солнце, а широкие лапы глубоко утопали в песке. Черепаха направлялась к растущим неподалеку деревьям, чтобы спрятаться в тени.

Она жила рядом с высоким домом из прозрачного материала, окруженным множеством сине-зеленых шарообразных деревьев с широкими, как зонтики, листьями. Ветки деревьев, усеянные гроздьями сочных спелых ягод, сгибались под их тяжестью. Расположившись в благодатной тени, черепаха задремала. Порыв резкого ветра и легкое гудение встревожили ее. Она подняла голову и посмотрела вверх блестящими черными глазами. С неба спускалась круглая сверкающая машина. Ни разу в жизни ей не приходилось видеть, чтобы летающие машины нападали на черепах, и все-таки она решила спрятаться в реке. Так будет спокойнее. В глубине ее естества жил страх, который заставлял опасаться всего, что не испускало теплого и приятного потока. Черепаха не имела понятия, как он называется; она просто ощущала его. Однако раньше, чем она успела выбраться из тени, машина опустились на песок возле самого дома. Теперь черепаха засомневалась: стоит ли ей ползти мимо нее к воде, или лучше все же притаиться в тени деревьев. Она замерла в нерешительности.

Существа, которые вышли из машины, излучали столько приятного «тепла», что черепаха забыла свои страхи и радостно поползла им навстречу.
– О, Фейсахи, как ты тут без меня? – воскликнул Тэлл Элакриэн.
Он наклонился и ласково похлопал черепаху по панцирю.
– Ты видишь, как она выросла?! – сказал Найс. – Настоящая королева песков!
Тэллу хотелось немного поиграть с черепахой, но он не мог.
– Прости, Фейсахи, мне надо идти.
В его голосе прозвучало сожаление. Найс уловил эти новые для Элакриэна нотки печали.
– Ладно, Тэлл. Куда ей торопиться? Она подождет, пока ты восстановишь силы, чтобы покататься на ее широкой спине.
Элакриэн весело улыбнулся, и тревога Найса рассеялась. Все, кто помогал работе пилотов, обожали их.

Тэлл Элакриэн, окруженный заботами персонала «Плайслока», смог наконец полностью расслабиться и отдаться простому течению жизни, воспринимая ее восхитительные проявления. Он лежал в круглом бассейне, заполненном золотистой жидкостью, и каждая клеточка его тела впитывала живительную, насыщенную золотом влагу. Элакриэн чувствовал себя значительно лучше. На краю бассейна стояла хрустальная чаша, наполненная густым соком айстахов – крупных розовых фруктов. Эти плоды унизывали вьющиеся ветви растений, похожих на лианы. Айстахи росли везде, где можно было за что-то зацепиться. Они вились вдоль изгородей и стен, не требовали никакого ухода, постоянно цвели и приносили вкусные сочные плоды. Отправляясь в очередное космическое странствие, Элакриэн брал с собой веточку айстаха, и она напоминала ему о Хелиосе.

С каждым вдохом родного воздуха приятные волны тепла разливались по телу Элакриэна. Он опустил веки и отдался забытому чувству покоя. Издалека до него доносились голоса и разные звуки – шум листьев, журчание воды, чьи-то быстрые, легкие шаги…
– Как Тэлл? – спросил тонкий женский голосок.
– Кажется, спит. Он такой красивый! – восторженно прошептал другой.
– Тише, не буди его.
«Я не сплю», – подумал Элакриэн. Говорить ему не хотелось.
– Он не спит.
– Все равно. Пусть отдыхает, не будем беспокоить его.
Пилот улыбнулся, он отвык от заботы.

Элакриэн понял, что спит, когда увидел Манфи. Одетая в прилегающее светлое платье, она стояла на берегу реки возле их дома.
– Манфи, – нерешительно окликнул он ее.
Она обернулась. Ее глаза светились непривычным сухим огнем.
– Манфи, дорогая моя, как я соскучился!
Тэлл шел к Манфи, чтобы поскорее обнять ее. Она сделала шаг назад и растворилась в золотистом речном тумане…
– Тэлл, проснись! Да просыпайся же!
Он понимал, что его будят, но не хотел возвращаться к действительности. Там, во сне, над речным берегом стелился туман, в котором исчезла Манфи, и он всем своим существом стремился к ней. Элакриэн еще видел ее сухой горящий взгляд, которым она пыталась что-то сказать ему.

Он проснулся. Рядом с ним стояли две служащие «Плайслока».
– За тобой прислали «черепаху». Скоро начнется Совет, – извиняющимся тоном сказала одна из них. – Тебя ждут.
Тэлл выглядел несколько удрученным. Физически он чувствовал себя великолепно, и только тоска по Манфи окрашивала жизнь в печальные тона.
За порогом «Плайслока» Элакриэна ждал Найс.
– Я сам поведу «черепаху», – заявил Тэлл.
Ему хотелось действия. Найс засмеялся и сел на место пассажира. Он был совсем не против. «Черепаха» плавно поднялась вверх. Облака плыли по небу, то принимая форму рыб, то превращаясь в фантастических зверей. Они многое понимали. Могли приблизиться, отзываясь на мелодичное посвистывание, но чаще всего они развлекались тем, что пели и двигались в ритме собственных мелодий.
– Что случилось с Драгией? – неожиданно спросил Элакриэн, поймав обрывки мыслей Найса.
– Взорвалась, – отозвался тот. – Стаэлл Ор все объяснит на Совете.
Эта новость ошеломила Тэлла. Может ли взрыв на Драгии быть как-то связан с Манфи?..

Совет проходил в Мэл-ау-Руме – самом большом и удобном здании Хелиоса. Несколько прозрачных этажей соединялись между собой высокими золотыми арками и «несущими» лестницами. Желающие могли воспользоваться «хрустальными» лифтами, которые бесшумно скользили вверх и вниз по ажурно-золотой спирали шахты. Они управлялись голосом, как, впрочем, и все «обслуживающие» конструкции Мэл-ау-Рума. Каждое помещение имело свое собственное «лицо», не похожее на другие. Ничто – ни одно украшение интерьера, ни мотивы внутреннего декора, ни одна вещь - не повторялось. И все же обстановка выглядела удивительно гармонично.

Члены Совета собрались в Зале Двух Чаш, которая представляла собой вытянутое в длину помещение, ограниченное с обеих сторон золотыми чашами, стилизованными под цветы. Из сердцевинок этих «цветов» били переливающиеся на солнце струи воды, которые образовывали нечто вроде второго искусственного свода. Здесь даже в самое жаркое время стояла влажная прохлада. Афит Эмеруэн возглавлял Совет, занимая почетное место Мудрейшего, – золотое кресло с высокой, под самый потолок, резной спинкой. Блестящие шары, венчающие спинку кресла, «купались» в водяных струях. Вошел Тэлл, и все повернулись в его сторону. Правитель ощутил дрожь в сердце, когда увидел прославленного пилота, любимца хелиосов. Элакриэн сделал приветственный жест, обвел взглядом членов Совета и сел в предназначенное для него кресло. Афит вынужден был признаться себе, что страдает. Полюбив Манфи, он попал в западню, которая медленно сжимала свои блаженные и мучительные тиски.

Доклад Стаэлла Ора был краток, но произвел сильное впечатление. По сравнению с гибелью Драгии, трудное положение, в котором оказался Хелиос, представлялось не таким уж трагичным. Во всяком случае, сохранившийся на «Эрборе» груз золота даст им время для исправления ситуации. Наступила очередь Тэлла поделиться собранной информацией о планетах, где предполагалось закупать золото. Их оказалось всего две, причем весьма низкоразвитых. Члены Совета слушали молча, подвергая анализу эти малоутешительные данные.
– Мы не будем торопиться, – сказал Афит. – Ясно, что битвы, которые ведут между собой воинственные цивилизации, прекратятся не скоро. Да и скромные запасы золота на их планетах не смогут обеспечить необходимую нам стабильность.
Перед участниками Совета был развернут голографический макет сектора галактики, на который распространялся их интерес. Каждый обдумал сказанное правителем и высказал свое суждение. Афит внимательно слушал, но предложение, которое никто так и не внес, уже созрело в его уме.

– Я все же возвращаюсь к Ацтланике, – сказал он. – Наш союз с ацтланами был идеальным, до того момента, пока там не произошло что-то непонятное. Их планета щедро рождала золото, которое вдруг перестало появляться. Почему? Об этом стоит подумать. Надеясь на другие источники «солнечного металла», мы так и не выяснили истинную причину наступивших на Ацтланике перемен. Обнаружив золото на Драгии-29, мы успокоились. Это непозволительная роскошь.
– Что случилось на Ацтланике перед тем, как золото перестало самозарождаться на ней? – спросил Стаэлл Ор. – Никто не знает.
Все смотрели на него.
– Есть причина, по которой оно там появлялось, и есть причина, почему оно иссякло. Ацтланы всегда с почтением относились к нам и были рады обмену. Возможно, нам удастся помочь им и себе.
– Но они не просили нас о помощи, – возразил самый старый участник Совета. – Не в наших правилах вмешиваться во внутренние дела других цивилизаций. Это противоречит космическим законам.
– Мы и не будем вмешиваться, – сказал Афит. – Мы просто предложим помощь. Ацтланы сами будут решать, воспользоваться ею или отказаться от нее.

Афит Эмеруэн не признавал истинной идею о непознаваемости материального мира. Он также считал, что нет проблем, которые нельзя решить. Неизвестность – вот источник всех неприятностей.
– Тайны Вселенной ждут, чтобы мы раскрыли их! – продолжил правитель. – Только наступая на неизвестность, а не сдаваясь перед ней, мы сможем вернуть Хелиосу возможность жить так же, как прежде, как в те благословенные времена, когда атмосфера планеты была насыщена золотом, и численность населения могла расти. Я верю, что мы найдем средство восстановить гармонию природы. А пока нам предстоит поддерживать то, что мы имеем в настоящий момент.
Тэлл Элакриэн попросил заключительное слово.
– Почему «Эрбор» оказался вблизи Ацтланики? – спросил он. – Как он попал туда? И зачем? Ведь он уже был загружен золотом. Да и с ацтланами у нас давно прекращен обмен. Но самое главное – куда делся пилот?
Афит отвел глаза, чтобы Элакриэн не уловил его мыслей о Манфи.

Планета Земля, Памир.

Женя Голдин не пришел в восторг от предложения «Алексея Юрьевича». Идти обратно в общину ему совершенно не хотелось, о чем он так прямо и заявил.
– Опять слушать этот маразм? Нет уж, увольте! С меня хватит.
– Разговаривать с господами «просветленными» я буду сам, – уговаривал его Марат. – Вы меня только проводите. Я здесь человек новый, плохо ориентируюсь, могу заблудиться.
Голдин долго ворчал, но все же согласился.
– Ладно. Когда идти?
– Через час.
– Вот невезуха! – недовольно бормотал парень себе под нос. – И почему я такой бедовый? Видать, карма… А от нее никуда не денешься.

Марат тем временем занялся анализом полученных данных. Похвастаться было нечем. Картина взрыва представлялась не только бессмысленной, но даже и комичной, если бы не гибель людей. Кто подложил взрывчатку? Кто-то из строителей? Пока следствие ничего подобного не установило. Киношники? И вовсе непонятно. Да, в принципе, им было удобнее всех сделать это. Но мотив… Где мотив? Месть Ревину? Тоже смешно. Киностудия «Дебют» им же и финансировалась. Мог, конечно, в съемочную группу затесаться «диверсант»… Нет. Глупо! А в глупости Марат не верил. За всем этим – странным поведением Ревина в Москве, строительством, взрывом, съемками фильма, смертью Ларисы Мельниковой, золотом – крылось что-то серьезное. Марат ощущал скрытое напряжение, которое, словно высоковольтные провода, заряжало пространство и людей некой непостижимой энергией. Эта энергия не была рассеянной. Она имела четкое направление и работала на достижение поставленной кем-то цели. В чем заключалась цель, Марат не знал.

Золото внесло в происходящее новую, неожиданную окраску. Хушкадам Батыркулов и члены комиссии не имели понятия о самородках. Им об этом никто не сообщил. И Марат тоже решил молчать. Ему многое казалось запутанным: история, рассказанная Вересовым, показания геодезиста, смерть Ларисы, откровения Изотова по поводу туннеля, подозрительная болезнь Бахмета и особенно его последние слова. «Вы ничего не понимаете!» Режиссер был чертовски прав. Марат запутался. Он вдруг почувствовал себя частью какого-то мощного, неумолимо двигающегося механизма, пока не осознаваемого им целого. Или, скажем так, частично осознаваемого. Это целое жило и дышало рядом с ним, обволакивало происходящее густым туманом, подменяя истину показными формами действительности, услужливо подсовывая ложные варианты. Но тогда… Дальше Марат думать не мог. У него начиналось такое гудение в голове и разброд в мыслях, что становилось дурно. Пока он будет довольствоваться своими догадками, а там… как Бог даст. Когда он решил пустить дело на самотек, сразу стало легче. Вспомнилась Лина, ее живое, подвижное лицо. Захотелось обсудить с ней сложившуюся ситуацию. Ее ум работал не лучше и не хуже, чем у Марата; он работал по-другому. И это открывало новые возможности.

Кто-то громко постучал в окно, прервав размышления господина «Вагрова».
– Ну что, вы собрались? – к стеклу прижалось круглое лицо Жени Голдина. – Пора выходить. Скоро темнеть начнет.
Господин «Вагров» посмотрел на часы. Нужели прошло столько времени?
– Сейчас! – он махнул Жене рукой. – Я почти готов.
Побросав кое-что в рюкзак, он надел куртку и поспешно вышел.
Ветер сразу прохватил насквозь, бросил в лицо мелкую морось.
– Я жду-жду… думал, вы заснули, – пробурчал Голдин. – Погода-то вон какая паршивая. И охота вам в такую даль переться? Промокнем ведь!
– Давай перейдем на «ты», – предложил «Вагров». – Согласен?
Голдин склонил голову набок, поправил круглую черную шапочку.
– Лады. Я всяких «китайских церемоний» терпеть не могу. Такой маразм! Лилька, супруга моя бывшая, ох и стерва была! Замучила своим дурацким этикетом. Ты, говорит, руку мне не подаешь, за столом не ухаживаешь… А сама с негром сбежала. Он ей покажет этикет! Я из-за нее в горы-то подался. Раны зализывать.
– Ну и как? Помогло?
– Какое там?! Придурков везде хватает. На Луну, что ли, бежать?
– Не далековато?
– Если бы ты знал, друг, как мне люди надоели! Я бы в космос полетел… один. На большом-большом корабле. И чтобы никого вокруг – одни только звезды. Так бы летел, летел… просто в даль, в никуда… Вот это был бы кайф!

Пока они дошли до петляющей между камнями горной тропы, Голдин рассказал Марату всю свою нехитрую биографию, которую его друзья-приятели уже знали наизусть. Новый слушатель пришелся очень кстати. Он не перебивал, не задавал глупых вопросов и не смеялся.
– А ты парень что надо! – восхитился Женя. – Мировой мужик! Я рад, что пошел с тобой. Меня уже никто слушать не хочет. Гады! Паразиты! Им бы только водку жрать да анекдоты травить! Эх, когда душа болит, и водка не помогает…
– Наркотики пробовал?
– Пробовал… – признался Голдин. – Дорогое удовольствие. Мне не по карману. А воровать и разбойничать я еще не научился.
– Понравилось?
– Чему там нравиться? Глюки ловить? Их и так хватает. Жизнь – это, брат, самый тяжелый наркотик.

Постепенно Марату удалось перевести разговор на членов общины.
– Врагу не пожелаю с ними тусоваться! – возмущался Голдин. – Как вспомню ихние рожи! Век бы не видать. Иду только ради тебя, брат. Это уму непостижимо, как они умеют до печенок достать! Если бы ты их базар послушал… «белая горячка» и то лучше. Ей-богу! Веришь?
– Ага, – кивал Марат. – А чем они занимаются?
– Разной фигней. То медитируют… то ругаются. Иногда как начнуть спорить, спасайся кто может! Только что не дерутся. Особенно Криш любит орать. Это кореш мой, еще по армии. Сам маленький, тощий, юркий и злой, как церковная крыса. Белыч из них самый нормальный, хоть и бывший поп. Жует себе да жует, как корова.
– Белыч это кто?
– А… такой толстяк. Он безобидный, только жрет немерено. Раньше был то ли батюшкой, то ли семинаристом. Мечтает искоренить свои несовершенства. Алчность, похоть, обжорство и гордыню! Затем и живет в общине. Как только искоренит, сразу, значит, в рай. Прямиком!
– Понятно.
– Если бы! – захохотал Голдин. – Я с ними сколько жил, столько удивлялся. Не люди, а паяцы. Ничего своего – ни лиц, ни поступков, ни мыслей, все напускное. Я вот дурак и не стыжусь этого. Не всем же быть профессорами! Простой народ тоже нужен. Если все резко поумнеют, кого они тогда учить будут? А?! Вот то-то! Когда вокруг серая масса, легко быть гением.

Господин «Вагров» не мог с этим не согласиться. Его забавляла жизненная философия этого круглолицего, крепко сбитого паренька, который своим недовольством напоминал ему нахохлившегося воробьишку.
– Сколько всего в общине людей? – поинтересовался он.
– Кроме гуру Нангавана – шестеро: Криш, Белыч, Длинный Витя, Яков, Хаким и я. Ну, раз я ушел, стало быть, теперь пятеро.
– Не много.
– Да они же чокнутые! Кто с ними выдержит?
– Наверное. А жить вот так в горах, на отшибе, не страшно?
Женя презрительно фыркнул.
– Чего бояться-то? Грабить у них нечего. Да и какие бандиты будут в горы карабкаться? Зачем? Про голуб-явана – это все пустая болтовня. Байки! Никаких «снежных людей» я лично не видел, их следов тоже. Что касается хищников, то барс до общины добраться может. В принципе. На самом деле он если запах дыма учует, ни за что близко не подойдет. Пуганый.
– Кто же его напугал? Охотники?
– Ну… нет, пожалуй. Какие тут охотники? Таджики говорят, зверье около общины давно не водится.
– Почему?
Голдин пожал плечами.
– Черт его знает?! Многие считают, из-за голуб-явана. Но я в это не верю. Гуру Нангаван объяснял, что зверей Священная Гора отпугивает. Потому там и таджики жить не стали, бросили хорошие дома и спустились чуть ниже.
– Да? Интересно…

– Давай отдохнем, – предложил Голдин. – А то я взмок уже.
«Вагров» засмеялся, похлопал его по спине.
– Видишь? Со мной не замерзнешь.
– Ходок ты прыткий, – согласился паренек. – Я за тобой еле успеваю.
Они остановились у прячущегося между валунами ручейка, умылись и попили.
– Вода ледяная, аж зубы ломит, но прозрачная… как слеза! – восхитился Марат. – Каждую песчинку на дне видно.
– Горы… – отозвался Женя. – Кое-что в них есть неплохое. Вода, например, воздух… цветы. Внизу такого не бывает.
– Что верно, то верно.
Господин «Вагров» помолчал, собираясь с мыслями. Здесь, на Памире, они почему-то стали непослушными – разлетались, путались и дичали, как отбившиеся от стада звери.
– Расскажи мне об остальных членах общины, – попросил Женю «Алексей Юрьевич». – Кто чем дышит?
– Рассказчик из меня никакой, – с досадой признался Голдин. – Могу, конечно, попробовать…
– Будь другом! Я за один вечер во всем разобраться должен и написать отчет о проделанной работе. Думаешь, мне хочется? – притворно взмолился «Вагров». – Вся надежда на тебя.

Пареньку явно польстило оказанное доверие. Он кивнул с важным видом.
– Придется тебя выручить. Так… о ком я еще не упоминал? Хаким… Помешан на восточной мудрости. Целыми днями сидит, уставившись в книжку, а когда говорит, то, в основном, цитатами из Омара Хайяма или «Бхагават-Гиты». Прескучный тип.
– А Длинный Витя что из себя представляет?
– Очкарик! – пренебрежительно махнул рукой Голдин. – Длиннющий, как коломенская верста, и ужасно бестолковый. Этот если что-то не рассыпал, не пролил и не разбил, считай, что день зря провел. От него одни убытки.
– Такой рассеянный?
– Он, видите ли, погружается в трансцендентный слой сознания! – съязвил Женя. – А ум отключает, чтобы тот своей примитивностью не мешал, значит, Вите сливаться с Абсолютом.
– Как это?
Голдин засмеялся.
– Без ста грамм не разберешься! У меня от этих «шраваков» чуть крыша не рванула. Пока привык…
– Да… пестрая у вас там подобралась компания.
– Еще бы! Один Яков чего стоит. Вот где темная лошадка! Сидит, молчит и только зыркает на всех из своего угла. Жуть! Будь это не община, а тюряга, я бы счел Якова «подсадной уткой». Стукачом! Они такие и есть. Точно.
– Ты откуда знаешь?
– Догадываюсь…

* * *

Галактика SО 2288936; то, что осталось от Драгии-29. Далекое прошлое.

Она с ужасом наблюдала агонию планеты, которая непонятным образом привязала Ее к себе… Ядовитый газ сочился из глубоких расползающихся трещин на поверхности Драгии; все гудело, сотрясалось и рушилось. В жидкой грязи тонули те, кто все это время обеспечивал жителям Жада сытую и комфортную жизнь. Им было все равно. Потому что еще раньше газ сделал свое дело. Она растерянно витала над их беззащитными телами, вне себя от горя, не в силах оторвать взгляд от вымазанных зловонной жидкостью лиц, запрокинутых голов, тонких рук… Совсем недавно все они были Ее неотъемлемой частью. Их было так много, что они полностью поглощали Ее внимание. Она была нужна им вся, без остатка. Теперь они умерли… и Она стала свободной. Ее осознание себя медленно наполнялось привычными образами и суждениями, возвращалось знакомыми до боли картинами прошлого. Она ужаснулась.
– Как такое могло произойти? – с недоумением думала Она.
Она освободилась от них, но не от жалости к ним. Ее терзало сочувствие к этим несчастным телам, созданным для безысходной, унизительной жизни.
– Кто посмел сотворить с ними подобное? А со мной?

Вместе с вопросами пришел гнев и сменил жалость. Злость закипала в глубине Ее естества, заставляя в бешенстве метаться туда-сюда в поисках того, кто оскорбил саму идею жизни, поглумился над Духом. Увы! Ее окружала горящая, расползающаяся пустыня, усеянная мертвыми телами, которые совсем недавно дышали, жили. Благодаря Ей они копались в отвратительном зловонном болоте, делая свою работу. Теперь все это стало бессмысленным. Несчастные изможденные оболочки больше не нуждались в Ее тепле, заботе и любви. Она служила им, как могла. Пока они были живы.
– Они умерли, – сказала Она себе, ощущая новую волну горя. – Они все мертвы. Я больше им не нужна. Я свободна. Прочь, немедленно прочь отсюда!
Она успела заметить, как в огне, дыму и облаках светящейся пыли разлетаются куски взорвавшейся планеты, которую она только что покинула, погружаясь в проступающий отовсюду свет Духовной Вселенной.

«Драгия-29! Вот как называлась моя клетка, моя тюрьма! – думала Она. – Я попалась в ловушку, приготовленную специально для меня. Я оказалась беспечной, легкомысленной и безрассудной, за что и поплатилась».
Ей захотелось вспомнить, как это произошло, но… все попытки окончились ничем. Бесплодные усилия слишком утомили Ее. Появилось чувство скольжения вниз, словно она тонет, опускается в некую вязкую, засасывающую субстанцию.
– Нет! – решила Она и сразу же «вынырнула» на поверхность.
Ей стало удивительно легко…
– Ма-а-а-н-н-фи-и-и… Ма-а-а-а-н-н-фи-и-и…
Какие странные, знакомые звуки! Все вокруг Нее переливалось розовым, желто-оранжевым, сиреневым, фиолетово-красным, голубым…
– Ма-а-а-н-н-фи-и-и…
Она развеселилась. Было приятно «окунаться» в разноцветные энергетические потоки, скользить и кружиться среди них.
– Я ничего не помню… – неизвестно кому пожаловалась Она.
Ее переполняла радость, несмотря на такое обстоятельство, как частичная потеря памяти.
– Ма-а-а-н-н-фи-и-и…
– Что это за звуки? – нетерпеливо спросила Она и… вспомнила!

Внезапно недавнее прошлое развернулось перед Ней с потрясающей ясностью, с мельчайшими подробностями. Гибель чужой планеты уже не казалась столь значительной и трагичной. Теперь Ее волновало совсем иное – мрачная сила, неприкрытый цинизм существа, чья воля вершила судьбу Драгии и ее обитателей.
– Тэлл! – подумала Она. – Где ты?
Ее окутал, закружил прохладный голубой вихрь.
– Ма-а-а-н-н-фи-и-и…
Издалека кто-то звал Ее.
– Тэлл… – шептала Манфи, а синий вихрь увлекал ее за собой… – Я все вспомнила. Я хочу опять быть рядом с тобой… Кто бы мог подумать, что эти маленькие злые существа на Драгии окажутся такими хитрыми? Их поведение было необъяснимым… Я не понимала, чего они добиваются. Они выманили меня из корабля… Да! Я нарушила наше неписаное правило и покинула «Эрбор». Ужасная ошибка. Но… они просили о помощи… они выглядели такими жалкими, несчастными… А потом закрыли меня в глубоком подземелье. Слишком сухой и плотный воздух их планеты совсем не подходил мне. Я чувствовала слабость, и мои силы были на исходе. Я потеряла счет времени и перестала спрашивать, что им от меня нужно.

Отовсюду раздавался назойливый, неприятный писк… Я постоянно слышала его. Это были волны навязываемой информации. Отвратительно! Они решили подавить мою волю, сделать меня послушной и использовать в своих целях. У меня оставалось последнее средство вырваться на свободу – остановить свое сердце. Я спрашивала себя, сделала ли я все возможное, чтобы спасти свое прекрасное тело, «Эрбор» и золото? И вынуждена была признать, что мне не предоставили выбора. Пришло раскаяние в своей неосторожности, а за ним уныние и апатия. Я не справилась со своей задачей, подвела всех… Эти несвойственные мне мысли казались такими естественными, что я приняла их за свои собственные. Вторая ужасная ошибка! Мое тело, бездыханное, лежало на полу подземелья, а я продолжала слышать все те же пронзительные звуки. Они мешали мне сосредоточиться.
– Иди сюда! – звал меня тонкий неприятный голос. – Иди, посмотри, что ты с ними сделала!
– С кем?
– Смотри сюда! – настойчиво пищал тот же голос.
И я решила посмотреть. Третья ошибка! Я увидела слабо вибрирующие бледные тела, которые хотели, чтобы я прикоснулась к ним, дала им жизнь.
– Если ты бросишь их, они все умрут! – угрожающе пищал голос. – Их много, и они все твои! Твои! Ты забыла! Ты все забыла! Нельзя забывать!
Я ощутила тоску и легкое сочувствие к несчастным, никому не нужным оболочкам.

На Хелиосе к живым телам относились, как к святыне. Наши «золотые» тела с гармоничными формами и красивыми лицами считались самым значительным и прекрасным творением цивилизации Хелиос. Ими гордились, их берегли. Тайну их создания держали в строжайшем секрете. Я видела сообщества, где вместо живых тел использовались обыкновенные куклы, которые перемещали туда и сюда, изображая движение. Многие обитатели Вселенной до сих пор играют куклами, так и не решив задачи одухотворения материи. Я привыкла относиться к живым телам с почтением и любовью. И я согласилась… Четвертая ошибка! Меня тут же окутала тьма. Я пыталась бороться с тяжелым забытьем, которое лишало меня сил. Я долго боролась, сама не зная, с кем или чем. Потом… наступил сон сознания… Это мерзкое существо – Вальганиус! – он торжествовал. Я попалась. Все созданные им клоны пробудились. Я наполнила их жизнью.

– Эксперимент полностью удался, господин Канто! – торжественно заявил он правителю Драгии, который со страхом и нетерпением ждал сообщения Магистра.
Канто прекрасно понимал, чем в случае неудачи обернется для него авантюра, затеянная Вальганиусом. Он пребывал в лихорадочном возбуждении. Если бы не безвыходная ситуация, безмерно утомившая его, правитель Драгии не пошел бы на такой отчаянный и опасный шаг.
Все произошло именно так, как говорил Вальганиус. Он упивался успехом. Господин Магистр рисковал, до самого конца не веря в то, что ему удастся заманить меня в ловушку. Он имел тайное намерение доказать свое превосходство над всеми разумными существами, которых он знал. Особенно над «самодовольными хелиосами». Именно так он нас называл. Раз я попалась в расставленные им сети, значит, цивилизация Хелиос все еще уязвима. Господин Вальганиус задумался о выгоде. Что он сможет извлечь из сложившихся обстоятельств?
– Ма-анфи, – проскрипел Магистр. – Посмотрим, как тебе понравится новая игра. «Рабы и рабовладельцы»! Неплохо звучит. А?

Вальганиус презирал любой вид душевной зависимости. Легкой формой этой болезни он считал симпатию. Любовь, по его определению, была тяжелой ее формой. Господин Магистр старался приобрести иммунитет от первого и второго. Он желал оставаться неуязвимым. Эмоциональная связь с любым существом ведет к непредсказуемым последствиям. Если желаешь свободно распоряжаться своей судьбой, ее ни в коем случае нельзя ни с кем связывать. Вальганиус был в восторге от своей деятельности. Клонированные тела некоторое время могли существовать даже отключенными от системы жизнеобеспечения. Но недолго. И он придумал дьявольский план, как наделить клонов жизненной энергией. Для этого ему понадобился сильный Дух, у которого развито чувство ответственности и который не бросит клонов при первой же возможности.
Сейчас мне понятны мотивы, мысли и чувства Вальганиуса. А тогда… Бедная Драгия! Бедные жители Жада, которые прятались от проблем и думали, что таким способом смогут убежать от жизни. Наивные… Впрочем, не стоит осуждать их. Я оказалась немногим лучше. Обремененная множеством клонов, полностью зависящих от меня, я ничем не интересовалась, ни о чем не помышляла, кроме своего «долга». Вальганиусу удалось-таки навязать мне свою игру… Как я допустила до этого? Каким образом дала согласие? Мне нужно разобраться в себе. Первый всплеск эмоций, бурное возмущение улеглись. Пережитое уже не выглядит такой чудовищной драмой, как в начале. Клоны погибли, и теперь я могу распоряжаться собой. Но… мое тело уничтожено взрывом на Драгии. А «Эрбор»? Что с ним?

Планета Земля, Москва.

– Ты смотрела утренний выпуск новостей? – возбужденно жестикулируя, спросил Самойленко. – На Ревина опять покушались. А ему все, как с гуся вода!
– Что на этот раз?
– Снайпер… У крутых фантазия небогатая. Но Данила Петрович молодец! Другой бы на его месте уже спрятался, за границу удрал…
– Так ведь и там найдут, – перебила коллегу Ангелина Львовна. – Мир гораздо теснее, чем кажется на первый взгляд.
Она чувствовала себя лучше. Самойленко оказался прав: как только шар покинул ее кабинет, видения прекратились. Странные «картины» перестали лезть в голову, сон нормализовался, и настроение поднялось.
– Да… Тебе звонили. По-моему, супруга Ревина, – пробормотал Олег Иванович, закуривая очередную сигарету. – Я сказал, что ты в командировке.
– Правильно сделал.

Самойленко нервно прохаживался по холлу, ежился, потирал затылок.
– Ты сегодня какой-то взвинченный, – заметила Закревская. – Случилось что?
– Вроде нет…
– Тогда в чем дело?
– Понимаешь… я тут наводил некоторые справки, по архивам побегал… В общем, Ревин твой – непростой мужик.
– Во-первых, никакой он не мой! – возмутилась Ангелина Львовна. – А во-вторых, какое ты имеешь право интересоваться моими клиентами? Тем более лезть в их дела?
Самойленко, ничуть не смутившись, затушил окурок и уселся напротив госпожи Закревской.
– Это не я! – заявил он, прямо глядя ей в глаза. – Это все шар!
Ангелину Львовну взбесила такая неприкрытая наглость.
– Ну хватит! Шар имеет некоторое влияние на психику, не спорю. Но не до такой же степени?! Просто у тебя отвратительная манера во все совать свой длинный нос! Излишнее любопытство – уже не недостаток, а тяжкий порок. Когда-нибудь ты за это поплатишься, Олег.
– И тебе совсем не интересно, что я узнал?
– Совсем.
Лукаво улыбаясь, Самойленко показал ей кончик мизинца.
– Ни вот столечко?
– Ни капельки. И хватит об этом.

– Ты не психоаналитик! – засмеялся он. – Ты железная леди! Айсберг.
– Я не хочу собирать сплетни, Олег. И тебе не советую. Ревин – не соседка по даче. Он делец, циничный и жесткий, в каком-то смысле беспощадный. Если до него дойдет, что ты вынюхиваешь…
– Извините! Архивные данные – не сплетни! – обиделся Самойленко.
Ангелина Львовна сокрушенно вздохнула.
– Господи, ну зачем тебе это надо? Не живется спокойно, да? Проблем не хватает?
– Ты что-нибудь слышала про «Общество 164»? – вместо ответа спросил Олег Иванович.
– «Общество 164»? Нет… Странное название. Хотя… сейчас чего только не придумают. Ты хочешь сказать, что Ревин – член этого общества?
– Я совсем не то хочу сказать. Ты можешь просто выслушать?
– Ладно, давай… говори. Беда мне с тобой!
– «Общество 164» основал Франц Таузенд, алхимик. А назвал он его так потому, что в системе элементов, созданной господином Таузендом, номер 164 имеет… золото!
– Ну и что? Алхимики жили в средние века. При чем тут Ревин?

– Не торопись… Франц Таузенд жил не в средние века, а в начале двадцатого века в Германии. Обыкновенный подмастерье жестянщика вдруг решает оставить надоевшее ему ремесло и начинает заниматься изготовлением «тайных средств». Он заявляет, что будто бы на него снизошло откровение…
– Какое еще откровение?
– А вот об этом история умалчивает. Откровение, и все!
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно, дорогая Ангелина! Господин Таузенд изготавливает свои «тайные средства» в так называемой лаборатории – амбаре на окраине Оберменцинга, близ Мюнхена. И вскоре объявляет о якобы открытой им «трансмутации элементов», которая позволит ему получать золото в неограниченных количествах. «Тысячелетние чаяния подвижников близки к осуществлению! – заявляет он. – Удача больше не бежит от алхимиков. Она у них в руках».
– Он просто шарлатан, этот Тузенд, – сказала Ангелина Львовна. – Фокусник. Алхимики славились непомерными амбициями и ловкостью рук.

– Не все так думают, – возразил Самойленко. – Даже практичные и трезвые немцы иногда увлекаются. Господином Таузендом заинтересовался генерал Людендорф – железный милитарист. После неудавшегося гитлеровского путча 1923 года, в котором он принимал участие, этот вояка решил стать депутатом парламента от НСДАП. Он искал денежные источники для себя и национал-социалистического движения. Алхимик Франц Таузенд показался ему посланцем небес.
– Неужели?
– Думаю, генерал не был ни глупым, ни легковерным человеком. Он заботился о своей репутации и потребовал от Таузенда доказательств его искусства. Уверен, что Людендорф получил эти доказательства.
– Ты серьезно?
– Более чем. Генерал бредил созданием баварской «золотой кухни» и не стал бы связываться с заурядным авантюристом.
– Допустим. И все-таки при чем тут Ревин?
Олег Иванович поправил на носу очки и уселся поудобнее. Рассказ захватил не только Ангелину, но и его самого.
– У нашего героя интересная биография, – понизив голос, продолжал он. – Оказывается, бабка господина Ревина – чистокровная немка, да еще аристократических кровей. Из самих князей Шенбург-Вальденбург!
– Шутишь…

– Представь, нет. Правда, фрау Анхен происходила из обедневшей ветви княжеского рода. Поэтому в ее семье остро стоял финансовый вопрос. Тут-то на сцену и выходит бравый Людендорф, при поддержке которого в Германии образовывается тайное «Общество 164». Его глава – Франц Таузенд – собирает огромные средства под свое обещание производить золото. В надежде на скорое обогащение в общество вступают крупные промышленники Манесман и Геллер, финансовые воротилы немецкого рейха, знать – те же князья Шенбург-Вальденбург, и, конечно, простые граждане. Все они, кто в большем, кто в меньшем количестве, вручают алхимику накопленные ими денежные средства. Причем некоторые расстаются с последними сбережениями, как, например, семья фрау Анхен. Господин Таузенд, «человек с удивительными глазами Христа», заворожил их своими речами.
– Но как тебе пришло в голову связать все эти события с Ревиным? – удивилась Ангелина Львовна.
– Так я же говорю – магический шар! Кроме как от него, подобная информация ниоткуда не могла прийти мне на ум. Сижу я в кабинете, беседую с клиентом, и вдруг… моим вниманием овладевает картинка – замок Эппау «барона» Таузенда в южном Тироле. Причем все так ясно – имена, географические названия, внутренее убранство немецкого богатого дома… – что я застыл с открытым ртом. Веришь? Еле выпроводил клиента! Все равно не мог ни о чем больше думать. Вижу господина алхимика, который в охотничьем зале ведет важный деловой разговор с итальянским профессором химии. Понимаю каждое слово, хотя ни по-немецки, ни по-итальянски ни бум-бум!
– И о чем же они говорили?
– Франц Таузенд завязал отношения с одним из секретарей фашистсткого диктатора Муссолини. «Германия и Италия станут самыми мощными державами мира благодаря новому процессу получения золота!» – с пафосом обещал алхимик. И итальянцы прислали ученого, дабы провести серию опытов. С ним-то и беседовал новоиспеченный «барон».

– Слушай… ты меня потрясаешь! – воскликнула госпожа Закревская. – Неужели, шар…
– Он! Не сомневайся. Потом… передо мной развернулась вся история, как в кино. Кончилось все непонятно. Таузенда якобы уличили в обмане. Он бежал. Его поймали и перевезли в Милан, а оттуда в Германию. Полтора года алхимик провел в тюремном заключении, не переставая твердить о своей невиновности. Его адвокату удалось добиться проведения «следственного эксперимента». Не где-нибудь, а на главном монетном дворе Мюнхена, в присутствии его директора, полицейских, прокурора, следователя и защитника, Франц Таузенд устроил свое мистическое представление. Маг, лжец или аферист высшего разряда, но он сделал золото! Из свинцовой пробы весом в 1,67 грамм алхимик у всех на глазах выплавил блестящий золотой шарик. Эксперт подтвердил, что это золото.
– Фантастика…
– Еще какая! – Самойленко так радовался, как будто золото из свинца сотворил он сам, а не некий загадочный Таузенд. – Директор монетного двора заикался, давая интервью вездесущим журналистам. Он заявил, что у него полегчало бы на сердце, если бы этого сверкающего кусочка золота вовсе не существовало. Газеты того времени пестрили заголовками: «Алхимик Таузенд доказывает свое искусство!»

– А потом?
– Будто ничего и не было. Дальнейшие события скрыты завесой тайны. Полное молчание. Сколько я ни рылся в архивах, ничего не нашел!
– И все-таки как это связано с Ревиным?
– Неужели ты не понимаешь? – возмутился Самойленко. – «Общество 164» перестало существовать. Семья фрау Анхен разорилась после изчезновения алхимика, и прекрасная немка в поисках заработка вынуждена была уехать в Прибалтику. Вскоре началась война. Анхен, не подозревая об этом, влюбилась в агента советской разведки. Благодаря своему происхождению и безупречному знанию немецкого, она помогала ему в годы оккупации. Они оба погибли при невыясненных обстоятельствах в своей квартире на окраине Риги. При обыске в их тайнике наряду с прочими вещами обнаружили старую фотографию Франца Таузенда.
– Очень романтично…
– Пожалуй. У этой странной пары остался ребенок, мальчик, который вырос в детском доме. Ему дали фамилию Ревин. Это и есть папаша нашего Даниила Петровича.

– Он жив?
– Умер. Пять лет назад. И его жена тоже, через год после супруга.
– Да… ты основательно изучил родословную Ревина. Но зачем?
– Как зачем? Разве не странно, что Ревин, прямо или косвенно, давно «крутится» вокруг золота? И все видения, навеянные шаром, тоже касаются алхимии и прочей чертовщины, связанной с золотом? А золотые зубы Даниила Петровича? Помнишь, ты мне рассказывала? Он просто маньяк, помешанный на золоте!
– Скажи еще, нечистая сила, которую смерть не берет! – нервно улыбнулась Ангелина Львовна. – Вон сколько раз покушались, и все без толку. Господин Ревин в огне не горит и в воде не тонет.
Олег Иванович в изумлении уставился на нее.
– Ух ты! – восхитился он. – А я не догадался бы. Умная ты баба, Закревская!
Ангелина Львовна долго не могла успокоиться после разговора с Самойленко. Она в который раз пожалела, что рядом нет Марата.

Продолжение следует...

Автор: Наталья Солнцева

Официальный сайт Натальи Солнцевой
О тайнах говорить никогда не скучно. Тем более писать книги.
Наталья Солнцева - самый таинственный автор 21 века. Тонкая смесь детектива, мистики, загадок истории и любовной лирики...