Слеза полдневного светила. Часть 2. Глава 36 - 37

Галактика Эол, планета Ацтланика. Далекое прошлое. Следующее утро началось с переполоха. Служители храма-дворца Алхо-пла-Котель не могли найти свиток с ритуальными рисунками, которые наносились на скалы. Перед каждой церемонией рисунки обновлялись и подправлялись. Ветер заметал участки изображений мелким черным песком, частично скрывая их, или стирал совсем. При возобновлении Священных Символов строжайше соблюдались все размеры и пропорции, а этого можно было достичь только при наличии оригинала. Никто не знал, куда подевался свиток.

Гуадонипоку разбудили шум и крики. По резким свистящим словам, которыми перекидывались смотрители, прорицатель понял, что произошло. Он размял затекшее тело, поднялся с ложа и выглянул в окно. Розовый рассвет этого утра казался особенно красивым. Гуадонипока с удовольствием принялся облачаться в приготовленные заранее алые искрящиеся одежды, расшитиые черными знаками. Он долго возился, продевая руки в длинные разрезы, отороченные золотой тесьмой. Затем надел широкие золотые браслеты, украшенные изображениями лучистого солнца, закрепил застежки панциря, с почтением прикасаясь к узорам завитых в разные стороны тонких спиралей. Этот рисунок многое мог сказать тому, кто сумеет его прочесть.

Вопли и беготня служителей храма не волновали старика. Прорицатель помнил о том, что подлинный свиток исчез вместе с Алоэулем. А подделка если и пропадет, не жалко. Но он не мог никому сказать об этом. Сам Майхо Рауши, Верховный жрец, ничего не знает о подмене.
Одевшись, Гуадонипока покинул свои покои. Легкий на помине Майхо шел ему навстречу. Его грозный вид мог испугать кого угодно, только не прорицателя. Страх давно покинул его, после того как случилось самое ужасное. Тяжкий груз невысказанной вины лежал на сердце Гуадонипоки.
– Рад видеть тебя и почтить всевидящее Око Бога, дарованное тебе, – произнес Верховный жрец.
Лицо Майхо Рауши, перекошенное злобой, слегка разгладилось. Гудонипока спокойно смотрел в сверкающие опасными зелеными искрами глаза жреца.
– Может, скажешь, кто взял свиток? – с едва заметным оттенком вызова спросил Майхо.
Прорицатель с облегчением вздохнул, он не ошибся и на этот раз.

Значит, там, на вершине теокали он был верен себе. Дар прозрения не оставил его. Сомнения можно отбросить. Гуадонипока кивнул и закрыл глаза. Его мысли текли плавно и неторопливо. Он ясно увидел, как Верховный жрец кладет свиток в свой тайник. Оставалось сказать ему об этом. Как все просто! Выходит, коварный Майхо проверяет его? Прорицателю открылась природа его сомнений. Дело в том, что окружающие считают его слишком старым для того, чтобы предвидеть. Они ошибаются. Божественный дар Гуадонипоки с годами стал еще точнее. Он знает намерения каждого, на кого могут обратиться его таинственные невидимые очи.
– Майхо, ты спрятал свиток в своем тайнике! – торжественно заявил прорицатель.
Верховный жрец склонил голову, выражая почтение, а потом подошел и обнял старика. Его глаза стали влажными, взгляд утратил жесткость.
– Теперь я верю, что Алоэуль вернется к нам! – воскликнул он. – Так больше не может продолжаться.

Глухой клекот вырвался из горла Верховного жреца; он думал о том, что привело к сегодняшнему положению вещей. Перед его внутренним взором предстало гордое лицо Инки Уайкопаки, затеявшего смуту, которая привела к войне. Ужасные картины всплывали в его памяти одна за другой. Жители Ацтлана разделились на два враждующих лагеря, в их сердцах поселилась ненависть. Закипели бои. Воины надели свирепые маски, дабы вселить страх в противников. Они взяли в руки оружие, стараясь поразить друг друга. Сражающиеся поднимались в воздух и дрались там, после чего один из них, истекая кровью, падал вниз и разбивался о камни. Ацтланы избегали массовых атак, потому что изобретенные ими орудия – вращающиеся огненные шары, – попадая в самую гущу бойцов, уничтожали сразу многих. Объятые пламенем воины горели заживо.

Род ацтланов делился на две ветви: Детей Полдня и Детей Ночи. Одна из них стала родоначальницей царских семей, а в другой ни один змеехвостый малыш так ни разу и не появился. Представители обделенного царевичами рода – Дети Ночи – отличались надменным гордым нравом и хладнокровной жестокостью. Они не знали ни жалости, ни страха. Жрецы Ацтлана не одобряли таких склонностей.
– Жестокость имеет право на существование, как и все проявленное, – говорили они. – Но она должна быть оправданной. Вы же предаетесь диким развлечениям, которые лишены высшего смысла.
Дети Ночи были глухи и слепы. Они словно взбесились.

Жрецам удавалось сдерживать безумные порывы разочарованных неудачами Детей Ночи, пока не явился на свет Инка Уайкопака. Еще ребенком он выделялся среди сверстников особой сообразительностью, ловкостью и красотой. Оранжево-золотистые волосы Уайкопаки переливались на солнце, тело было сильным и стройным. Многие завидовали ему. Инка побеждал в играх и соревнованиях, вызывая восхищение девушек. Многие юноши гордились дружбой с ним. Незаметно для себя они попадали под его влияние, становясь такими же необузданными и вспыльчивыми, как их кумир. Они любили и боялись его, особенно после того, как Инка зверски убил собственного младшего брата. Маленький Айна отказался прыгнуть со скалы – он еще не научился пользоваться крыльями, как следует. Тогда Инка молча повалил его на камень, распорол грудь острым ножом и вырвал сердце, чтобы вернуть его Богу.
– О, великий Теуатль! – взывал он. – Прими мою жертву! Наполни это сердце мужеством и тогда лишь верни его Детям Ночи!

Поступок подростка одобрили старшие представители рода. Они считали, что Бог гневается на них, раз не посылает царственного наследника. Видно, мужчины Детей Ночи недостаточно достойны и смелы, чтобы быть царями. Каждого, кто посмеет опозорить род, ждала такая же смерть, как маленького Айну. Ему вырвут трусливое сердце и вернут его Богу.
Сначала такие случаи были редкостью, но со временем они участились и приобрели совсем иной смысл. Теперь в дар Теуатлю приносили вырванные сердца самых смелых и красивых Детей Ночи, которые вызывали тайную зависть Уайкопаки. Он успел приобрести влияние и высоко поднялся по общественной лестнице. Насилие и жестокость вошли в культ этого рода. Дети Ночи рвались к знаниям, их привлекал космос. Непроглядная тьма вселенских просторов волновала кровь Инки. Его соратники стали пилотами космических кораблей, они учились охотно и много, не пренебрегая самой различной информацией. Овладев совершенной техникой, Дети Ночи стали проявлять презрение к служителям культа и к самой религии Ацтлана. Их вера в Бога Теуатля ослабла.

Инка Уайкопака не раз позволял себе дерзкие речи в адрес самого Верховного жреца. Он видел множество иных солнц, иных существ, которые не молились свету, как безумные.
– Есть более мощная сила, которая управляет движением небесных тел! – открыто заявлял он.
Однажды предводитель Детей Ночи решил, что эта сила живет внутри него. Он провозгласил себя Богом. Но и этого оказалось мало. Уайкопака рассудил, что царь Ацтлана Талипочтли, погрязший в предрассудках, тормозит развитие цивилизации. Он предпринял отчаянную попытку завоевать власть… и потерпел поражение…

– Ты необыкновенно задумчив, Майхо! – воскликнул Гуадонипока.
Опомнившись, Верховный жрец обратил свой суровый взор на прорицателя.
– Что предвещает Теуатль? Дети Света еще прилетят к нам?
– Им нужно золото, а у нас его больше нет.
Жрец понял, какими несбыточными кажутся его надежды. На миг окружающий мир рассыпался на мелкие осколки.
– Позволь мне удалиться, – огорченно вздохнул он. – Я должен подготовится к обряду почитания Теуатля, очистить свои мысли от сомнений. Он ждет нашей веры в его могущество.
Майхо Рауши почтительно склонился перед прорицателем. Он верил в его силу – силу Огненного Бога, являющего свое величие на небе Ацтлана.

Вернувшись к себе, Гуадонипока, как ни старался, не мог сосредоточиться. Он думал о своей дочери, Хойисити Тлоу, что означало «розовый луч»; о непостижимой сути женского сердца, готового принести на алтарь любви какую угодно жертву. Чего ему стоило убедить всех в ее смерти?! Гуадонипока часто думал о Хойисити – самой прекрасной девушке Ацтлана, вспоминал ее парящую тонкую фигурку, розовые перья крыльев, озаренные утренним солнцем. Каждый рассвет его одинокой жизни напоминает ему о ней… Видно, Бог отвернулся от него, разгневанный, раз его всевидящее Око ничего не подсказало прорицателю! Читающий судьбы других, он проглядел судьбу собственной дочери. Как он мог не заметить ее влечения к самовлюбленному Уайкопаке? Старик невольным жестом раскрыл огромные крылья и, не желая того, сбил со стены ритуальную маску Божества Смерти, властелина Миктлана. С ужасом глянул он на лик владыки царства мертвых, лежащий у его ног. Случайность? Гуадонипока склонился и поднял маску. Мысленно он просил мрачного Бога простить ему оплошность и почувствовал… что-то изменилось.

– Хойисити, что с ней? Жива ли она? – думал прорицатель.
Сколько он ни пытался увидеть дочь внутренним взором, ничего не получалось. Теуатль не желал обращать свое Око на недостойных.
Гуадонипока боялся спрашивать себя – счастлива ли она? Он не мог согласиться с тем, что навсегда потерял Хойисити. Он верил в возвращение дочери вопреки всему, даже владыке Миктлана. Любовь ослепила ее, но не Гуадонипоку. Когда-нибудь и она поймет ужасающий позор своего поступка. Поймет, что влюбившись в Инку, предала не только доверие отца, она предала весь народ Ацтлана. Хитрый Уайкопака увидел, что не сможет выиграть войну, и уговорил ее бежать с ним. Хойисити Тлоу помогла ему завладеть Алоэулем и свитком со Священными Символами. Без помощи дочери прорицателя он никогда не смог бы сделать этого. Гудонипока простил ее. Он понимал, какое жестокое наказание ждет Хойисити. Что может дать ей любовь к свирепому Уайкопаке, кроме страданий? Она всего лишь женщина… Старик признавал власть безумной силы, которая отняла у него единственное дитя. Любовь ли это?

Гуадонипока вспомнил обгорелый до неузнаваемости труп девушки, который выдал за Хойисити, чтобы оправдать ее внезапное исчезновение. На обряде погребения ему пришлось играть роль убитого горем отца. Все эти годы он скрывал правду… После побега Уайкопаки и его приближенных жизнь на Ацтланике начала налаживаться. В храме Алхо-пла-Котель устроили грандиозный праздник прославления светоносного Теуатля. Его дети надеялись получить прощение. Они верили, что Бог наказывает их за вражду и потому лишает многих благ, которые они могли бы иметь. Война закончилась. Верховный жрец провозгласил свою волю, которая обязывала Детей Полдня и Детей Ночи породниться, и запретил внутриродовые браки. Все изменилось. Жители Ацтлана забыли, что такое ненависть. Мудрость жрецов позволила злобе, затаившейся в сердцах недовольных, найти выход. Агрессия порождала чудовищ, статуи которых украшали города и здания ацтланов. Выставленные напоказ свирепые лики теряли свое могущество. Рельефы и скульптуры становились все сложнее и прекраснее, чудовища начали отступать на второй план. Символом Ацтлана стал Солнечный Лев – воплощение силы созидающей, а не разрушающей.

Если бы Алоэуль был с ними! Гуадонипока стоял на крыше золотого храма Алхо-пла-Котель и любовался молодыми ацтланами, великое множество которых слетелось на праздник. Их планета имела малую силу притяжения, позволяя порхать и кружиться в воздухе, почти не прилагая усилий. Разноцветные одежды делали танцующих похожими на цветы. Лица некоторых закрывали свирепые черные маски, напоминающие темное прошлое, от которого они отказались. Золотой Алтарь Теуатля на вершине теокали, увешанный венками из разноцветных перьев, заваленный горами спелых фруктов, радовал глаз. Майхо Рауши, стоящий рядом с прорицателем, часто моргал от подступающих слез.

Планета Земля, Памир.

Изотов развернул брезент и отшатнулся. Мертвые глаза Ларисы были широко открыты. Он попытался их закрыть… не получилось. Марат молча положил ему руку на плечо. Инженер прерывисто вздохнул и опустил голову. От увиденного хмель окончательно выветрился.
– Как это могло случиться? – глухо спросил он, не оборачиваясь к «Вагрову».
– Не знаю…
– Нет, вы знаете!
Изотов вскочил и бешено уставился на Марата. Его скулы ходили ходуном.
– Поверьте, я…
– Где вы ее нашли? – перебил инженер. – Зачем она одна пошла в горы? Что здесь происходит, в конце концов?
Марат знал, что Изотов не убивал Ларису. Он всю ночь и весь день был на глазах у строителей. Чтобы сходить в кишлак и вернуться обратно у Валерия Михайловича не было времени.
– Почему вы молчите? – заорал Изотов, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на приезжего с кулаками.
При виде тела Мельниковой его нервы сдали.

– Что я могу сказать? Думаю, Лариса вышла ночью из дому…
– Ночью? С какой стати?
– Тот же вопрос я могу задать вам, - рассердился Марат. – Вы собираетесь выслушать меня или нет?
– Да, конечно. Простите… Извините меня, я… Лариса мне нравилась. Очень. Мне не безразлично, что с ней случилось.
– Понимаю. Я тоже хочу выяснить, как погибла Мельникова. И надеюсь на вашу помощь. Как вы считаете, ее смерть имеет отношение к взрыву?
– К взрыву?! С чего вы взяли?
Изотов так удивился, что у Марата не осталось сомнений: инженер ни в коем случае не связывает гибель Ларисы с туннелем.
– Я рассматриваю все варианты, – сказал он.
– Подождите… вы чего-то не договариваете, – немного подумав, произнес Изотов. – Вы же сами говорили, что она… пошла в горы и… При чем здесь туннель?
– Пока не знаю. А как вы объясняете причину взрыва?
– Я? – инженер растерялся. – Никак. То есть я понимаю, что кто-то заложил взрывчатку… Но зачем? Серьезных повреждений взрыв не нанес. Так… образовался небольшой завал, кое-какая техника пострадала, кабели… Это все поправимо. Жаль, люди погибли. Их уже не вернешь. А строительство будет продолжаться.
– Значит, туннель будет введен в эксплуатацию?
– Несомненно. Если «неизвестные злоумышленники» не предпримут ничего более существенного.

То, каким тоном инженер произнес «неизвестные злоумышленники», рассмешило Марата. Не похоже было, что Изотов воспринимает диверсию всерьез. Интересно, почему?
– А сроки?
– Как и было намечено, через год.
– То есть взрыв на это не повлияет?
Изотов посмотрел на господина «Вагрова» долгим взглядом.
– Конечно, нет, – наконец ответил он. – В худшем случае работы в туннеле возобновятся через месяц, а в лучшем – через неделю. Только и всего. Как вы понимаете, на сроках сдачи объекта такая заминка серьезно сказаться не может.
Марат кивнул. Он и сам думал точно так же.
– Тогда зачем было устраивать взрыв?
Инженер развел руками.
– Спросите что-нибудь полегче. Может быть, кто-то развлекается.
– Ничего себе забавы! – возмутился «Вагров».
– Ну, тогда… напугать хотели. Или отомстить.
– Кому?

Изотов тяжело вздохнул и полез в карман за сигаретами.
– У нас с Паршиным будут серьезные неприятности, это точно. А за других не скажу, не знаю. Вам виднее.
Он курил, глядя вниз, на носки своих шнурованных ботинок. Марат заметил, как дрожит его рука с сигаретой.
– Проклятое место… вот что я вам скажу! – неожиданно воскликнул Изотов, бросая окурок на землю и остервенело растирая его подошвой. – Надо было давно бросить все это!
– Что вы имеете в виду, Валерий Михайлович?
Инженер молчал, переминаясь с ноги на ногу. Он совершенно протрезвел.
– Да все это… Здесь уже хотели строить туннель. Раньше. Но передумали. Поумнее нас оказались…
Изотова будто прорвало. Сбиваясь и перескакивая с одного на другое, он выложил Марату и про первую неудавшуюся попытку строительства, и про странные происшествия с проходчиками, и про периодически гаснущий свет, и про повреждения кабеля, и про свои собственные ощущения.

– Вы только не подумайте, что я рехнулся. Или пытаюсь таким образом оправдаться. Мол, я тут ни при чем, это все «аномальные явления»! Я признаю свою ошибку: не должен был пускать в туннель посторонних. Но по большому счету – причину надо искать глубже. Если вы действительно хотите разобраться, а не просто соблюсти формальность.
– Я хочу разобраться, – подтвердил Марат. – Говорите все, не бойтесь. Я постараюсь вас понять. Мы находимся в неофициальной обстановке, без протоколов. Так что можете быть спокойны.
Инженер закурил вторую сигарету. «Вагров» почему-то вызывал у него доверие. Ему нужно было выговориться, хоть перед кем-то облегчить душу. А приезжий слушал внимательно, без всяких дурацких ухмылок.
– В этом туннеле творятся дикие вещи. Такое ощущение, будто за вами постоянно наблюдают… ну просто дышат в затылок. Поверьте, я не слабонервная барышня, и эта стройка у меня не первая. Под землей вообще особая обстановка… ее не каждый выдержит. Но я привык. Что касаетя водки, то я почти не пью. Сегодня напился, да… из-за ребят. Получается, они погибли по моей вине. Если бы я не… Ладно, что зря говорить! – Изотов махнул рукой. – Смерть непоправима. Тут ничего не придумаешь и обратно не вернешь. А теперь еще Лариса…

Он судорожно затянулся, закашлялся; глаза покраснели и наполнились слезами. Господин «Вагров» решил перевести разговор к прежней теме.
– Можете вспомнить еще какие-нибудь странности, касающися туннеля?
Изотов докурил, постепенно успокаиваясь.
– Время там течет не так… – задумчиво ответил он. – Не везде. Может, таких мест несколько, но я только про одно знаю. Лариса просила меня показать его… а свет погас, она испугалась, потеряла сознание. Зря я ее послушал.
– Валерий Михайлович…
– Да-да, я помню, что должен рассказать про время. Сейчас… тут и слов-то не подберешь. Ну, например, вам кажется, будто прошло несколько часов, а потом смотрите на часы – оказывается, прошло всего пять минут. Или наоборот. Прошло пару минут, а на самом деле вы находились в туннеле полдня.
– Время – очень субъективное ощущение, – заметил Марат.
Инженер кивнул.

– Мне нечего возразить. Именно поэтому я особо ни с кем свои наблюдения не обсуждал. Кстати, часы могли вообще остановиться. Но на это не все обращали внимание. Подумаешь, часы остановились… Бывает. Завод кончился или батарейки сели. Человек не склонен к лишним рассуждениям, и любопытство – довольно редкое качество. Вот Паршин ничего такого не замечал. И некоторые другие тоже… Но люди-то ведь все разные! Одни более чувствительны, другие менее. Здесь с одной меркой подходить нельзя.
Ему нравилось, как «Вагров» слушал – не перебивая и без возражений. Значит, не считает его выжившим из ума алкашом.
– Валерий Михайлович, а здесь, на Памире, есть месторождения золота? – вдруг спросил приезжий.
Изотов посмотрел на него с нескрываемым удивлением.
– Золото? Не знаю… Я не геолог. Так, любитель. Камней тут всяких полно – и драгоценных, и полудрагоценных. Можно собрать приличную коллекцию, если задаться целью. А золото… понятия не имею. Мне не попадалось. И слышать не приходилось. Почему вас это интересует?
– Любознательность! – отшутился «Вагров». – Я с детства мечтал найти клад. Или хотя бы золотой самородок, этак на килограмм весом.
Изотов выдавил некое подобие улыбки.

– Расскажите мне, как погибла Лариса, – попросил он.
– Отправилась ночью в горы и сорвалась в расщелину. Несчастный случай.
– Вы в это верите? – возмутился инженер. – Зачем это женщина пошла бы в горы одна, да еще ночью? Лариса не отличалась безрассудной смелостью или авантюрными наклонностями. Как далеко от кишлака вы нашли тело?
– Почти рядом. Горная местность, сами понимаете… специфика. Тут расстояние не имеет такого значения, как труднопроходимость. Если бы не альпинисты, мы бы вряд ли нашли Ларису. К сожалению, она уже была…
– Не надо! – резко сказал Изотов, его лицо дернулось. – Хватит…
Он замолчал, глядя перед собой.
– Идемте спать, Валерий Михайлович, – предложил Марат. – Придет утро, придут и новые мысли.
Он проводил инженера до его вагончика и отправился к себе. Сон пришел сразу, как только голова коснулась подушки. Все эти несколько часов до утра Марату снилась Ангелина Львовна…

* * *

Галактика SО 2288936, планета Драгия-29. Далекое прошлое.

Жизнь на Драгии шла своим чередом. В маленьком ресторанчике с залом на пять столиков, расположившемся в уютной нише с арочным сводом, было мало посетителей. Прикрепленные к стенам хрустальные гирлянды желтого и зеленого цвета создавали приятное глазу освещение. За полупрозрачным восьмигранным столиком сидели Хетт и Касс. «Совсем с ума сошел, – раздраженно думал Касс, глядя на печальное лицо приятеля. – Это общение с Вальганиусом так на него повлияло. Жуткий тип! От одного упоминания его имени мороз идет по коже». С каждой новой встречей Хетт разочаровывал начальника колонии все больше и больше. Он вел себя как-то странно, многого не договаривал. А ведь они условились ничего не скрывать друг от друга. Хетт, который раньше отличался словоохотливостью, сидел в задумчивости и неохотно ел «юч-раччи», красное мясо какой-то непонятной твари, приготовленное для них с Кассом самим хозяином ресторана.

– Чувствуешь, какой резкий вкус у этого блюда? – сказал Касс, чтобы нарушить молчание. – Я знаю, что тут за приправа. Лет покупала такой овощ. На вид он ничего… яркий и сочный. Я подумал, что он сладкий, а как откусил… – Касс закатил глаза, – Чуть не умер. Оказывается, его сок используется в качестве приправы к мясу.
Хетт остался безучастным к его словам.
– О чем ты думаешь? Что с тобой творится? – не выдержал Касс.
Приятель посмотрел на него своими большими голубыми глазами и тяжело вздохнул. На стене, за спиной Касса, висела картина. Хетт удивился: как он раньше не замечал ее? Нечто неопределенное, составленное из близких по тону голубых и сиреневых треугольников, мерцало и переливалось. В центре картины оно взрывалось вращающимся огненным шаром, из которого в разные стороны разлетались золотые лучи, и стекало вниз цветными пятнами. В их причудливых очертаниях можно было угадать окраску зверя, рисунок на крыльях бабочки, лепестки цветов или облака, скользящие по небу. Хетт понял, какую идею хотел воплотить художник. Так он видел рождение жизни.

– Хетт, хватит, ты меня пугаешь! – Касс прикоснулся к плечу друга, который смотрел мимо него.
Секретарь Вальганиуса с трудом оторвал взгляд от картины.
– Признавайся, что привело тебя в такое состояние… или я сейчас же ухожу! – зло прошептал Касс.
– Не сердись, – приятель обвел взглядом зал ресторанчика. – Какой мне смысл что-то скрывать? Поговорим потом. И не здесь. У Магистра повсюду уши.
– Ладно.
Касс понимал, что Хетт прав. Если он хочет сообщить ему нечто из ряда вон выходящее, лучше обсуждать это в другом месте. Водопад Хакли-Фарр! Вот куда им стоит отправиться. Шум заглушит голоса, и они смогут чувствовать себя спокойно. Касс любил в свободное время прогуливаться поблизости от водопада, любуясь его мощными подсвеченными струями, летящими с высоты.

Приятели вышли из ресторана и сели в припаркованный неподалеку сетлей Касса. По дороге они изредка перекидывались ничего не значащими фразами. Как будто их интересуют исключительно красоты Хакли-Фарра. Касс и Хетт подозревали, что их могут подслушивать.
Шум водопада приближался.
– Какая мощь! – восторженно воскликнул Касс. – Подойдем поближе.
Они оставили сетлей в нескольких шагах от тропинки, ведущей к Хакли-Фарру. Тропинка была выложена камнями, влажными от летящих брызг.
– Что это? – спросил Хетт, останавливаясь. – Мне кажется, или действительно земля дрожит?
Почва под ногами дрогнула. Уже несколько раз в Жаде ощущались небольшие подземные толчки. Землетрясения на Драгии случались так давно, что перестали быть реальными. Как и большинство горожан, Касс воспринимал происходящее с ленивым безразличием. Его гораздо сильнее интересовала тайна Хетта.

– Здесь нас никто не услышит, – прошептал он, оглядываясь. – Рассказывай.
– Мне кажется… скоро случится ужасное, – пробормотал Хетт.
– С чего ты взял?
– Вальганиус! В последнее время он ведет себя как-то странно. Молчит, многое забывает, что вообще ему не свойственно. Как будто для него все потеряло смысл! А еще… он подолгу отсутствует.
– Ну и что?
– Понимаешь, господин Магистр – страшный домосед. Он постоянно занят работой и не любит покидать замок. Но самое подозрительное, что он перестал ходить в секретную комнату! Прости, я тебе про нее ничего не рассказывал…
Хетт замолчал, собираясь с мыслями. Он натянуто улыбался. Хотя это была даже не улыбка, а гримаса.

– Ты же знаешь мое любопытство?! Я не могу успокоиться, пока не узнаю, в чем дело, – продолжал Хетт. – Поэтому я начал внимательно следить за Вальганиусом. И вот что я увидел: сегодня он привез в усадьбу двух здоровенных детин. К уффам я уже привык, а эти мне не знакомы. Магистр сам высокий, но эти двое – выше его на целую голову.
Не обращая внимания на шум воды и содрогания почвы, Касс ловил каждое слово друга, его внимательные темные глаза сузились.
– Я очень рисковал, но все же подслушал их разговор, – признался Хетт. – Мне удалось подключиться к трейлу Вальганиуса. Я решился на такое только ради нее!
– Кого? О ком ты говоришь?
– Я не знаю, кто она и откуда… не в силах описать ее красоту. Она заставила меня пробудиться от страшного сна, где я был никем… Понимаешь? Касс, я осознал, что наша жизнь ни на что не похожа! Это вообще не жизнь, а… какое-то наваждение.
Касс нетерпеливо повел плечами.
– Что ты имеешь в виду?
– У нас нет такого! Такой красоты. Ты просто не можешь представить себе…

Касс почувствовал, что начинает не на шутку раздражаться. Разглагольствования Хетта о какой-то там необыкновенной красоте взбесили его. Ну, если это и есть его секрет, то... Касс решил взять инициативу в свои руки и выяснить, наконец, в чем дело.
– Так, что ты подслушал? – сердито спросил он. – Не отвлекайся.
Хетт вздрогнул и вернулся к нити разговора.
– Они очень долго разговаривали, но я запомнил каждое слово.
Хетт помнил не только каждое слово. Благодаря «волшебным» свойствам трейла он почти присутствовал при разговоре хозяина с незнакомцами. Более того, он сумел проникнуть в их мысли. Подслушивать и подсматривать за ними при помощи трейла было большой дерзостью с его стороны. Но в тот момент секретарь не испытывал ни страха, ни угрызений совести. Вся картина полностью запечатлелась в его сознании, так что теперь, рассказывая Кассу, он не упустил ни одной подробности.

– Кьюкет, Хакьюти, я пригласил Вас не для того, чтобы предложить вам выбор, – начал Вальганиус. – У вас нет выбора.
Гости Магистра переглянулись.
«Вот, началось, – подумал Хакьюти, – недолго длилось спокойствие. А я надеялся, что предыдущий полет последний!»
– Мы с вами будем вынуждены покинуть Драгию, – продолжал Магистр, не обращая внимания на реакцию, которую вызывали его слова.
Кьюкет и Хакьюти молчали. Однажды они попытались выяснить больше, чем им полагалось знать, и едва не поплатились за это жизнью. Пришлось бежать с планеты, где они родились и выросли. Им еще очень повезло. Во-первых, потому что их вовремя предупредили; во-вторых, потому, что они были пилотами космических кораблей. И в-третьих, потому, что их приняли на Драгии. С тех пор оба пилота не задавали никаких вопросов. Чем меньше знаешь, тем лучше.

Это были мысли Хакьюти. Кьюкет думал примерно то же самое. Хетт чуть не упал с круглой тумбы, на которой сидел, когда «увидел» мысли пилотов. Кроме всего прочего, они думали о прекрасных существах, так похожих на... Сердце секретаря неистово колотилось в груди.
– Драгия обречена на гибель, – заявил Вальганиус. – Вы должны знать об этом. Скоро небесное тело Ош-132 пройдет между Драгией и ее вторым спутником, что вызовет взрыв планеты. Увы, надвигающаяся катастрофа неотвратима. У нас осталось мало времени. Ровно столько, чтобы вы успели приготовить корабль к полету. Я все предусмотрел. Никто не должен заметить вашего отсутствия, поэтому вас заменят два моих помощника. Пилоты удивленно переглянулись. Вальганиус нажал кнопочку сигнала на пульте связи, и в комнату вошли два гиганта, которые в точности походили на Хакьюти и Кьюкета, только одеты они были совсем иначе. Гости Магистра обомлели.
– Переодевайтесь, – приказал Вальганиус.
Через несколько минут пилоты обменялись одеждой с двойниками. Магистр осмотрел их и остался доволен.
– Вот теперь все в порядке!

Кьюкет и Хакьюти застыли в ожидании приказаний. Они решили подчиниться воле Вальганиуса, который вызывал в их душах страх и восхищение.
«Эти два чучела здорово похожи на нас, – подумал Кьюкет о двойниках. – Только глаза другие – какие-то бессмысленные».
– Больше я Вальганиуса не видел, – закончил Хетт. – Когда и как они покинули усадьбу, не представляю. Наверное, воспользовались потайным ходом.
Касс испытывал сильнейшую внутреннюю дрожь. Никогда в жизни он еще не был так напуган. Он ни секунды не сомневался, что все, рассказанное Хеттом, – страшная правда. Хетт молчал. Он по-своему переживал случившееся и не сразу понял, о чем его спрашивают.
– Да очнись ты! – рассвирепел Касс. – Когда они улетают? Сколько у нас осталось времени?
– Мало. Меньше нома.
– Проклятие! Они должны взять нас с собой!
Хетт грустно улыбнулся.
– Им плевать на нас, Касс.
– Конечно! Но они у нас в руках, потому что мы все знаем!
– Я никуда не полечу.
– Почему?! Объясни мне?! Надо быть глупцом, чтобы не воспользоваться…
– Я никуда не полечу! – упрямо твердил Хетт.

Планета Земля, Москва.

Самойленко оказался прав. Как только шар перекочевал обратно к своему хозяину, Ангелина Львовна начала обретать спокойствие. Видения посещали ее все реже, становились бледнее и размытее. Она почти перестала обращать на них внимание.
– Вот видишь?! – торжествовал Олег Иванович. – Я же тебе говорил! Надо больше доверять своему коллеге.
– И что это за явление по-твоему? – лениво интересовалась Закревская. – Как наука относится к подобным вещам?
– Плохо. Наука очень плохо относится ко всему, что не может объяснить доступными ей методами. Наткнувшись на непонятный факт, ученые просто молчат, будто воды в рот набрали.
– Почему?
– Делают вид, что ничего такого не существует. Это же гораздо проще! Начни копаться, искать, проводить эксперименты, и все привычные теории рассыплются. Что тогда делать?
– Создавать новые.

Самойленко хохотал. Ему приходилось снимать очки и вытирать выступившие на глазах слезы.
– Ну ты насмешила, ей-богу! Да кто ж им позволит? Ортодоксальная наука держится на фиксированных идеях, милочка. Она не станет рубить сук, на котором так долго и уютно сидит. Вот тебе пример: в Неваде нашли угольный пласт с четким отпечатком подошвы. Возраст отпечатка – около пятнадцати миллионов лет. А человек, исходя из научных данных, появился тринадцать миллионов лет спустя. И что с этим делать?
– Как что? Изучать, исследовать…
– А как же эволюционная теория Дарвина? Как же история человечества? Ведь это фундамент, на котором базируется буквально все!
– Налей мне еще кофе.

Когда интеллект Ангелины Львовны заходил в тупик, она прибегала к старому, не раз испытанному способу – выпить чашечку крепкого кофе и съесть коробку конфет. Восстановив при помощи шоколада душевное равновесие, она вернулась к разговору.
– Хорошо. Допустим, виновник моих галлюцинаций…
– Это не галлюцинации, – перебил ее Олег Иванович. – Это информация, которая передавалась от кристалла в твое сознание.
– Но такие ясные, реальные картины… как будто смотришь цветной кинофильм!
– Информация – не набор слов и не некий закодированный текст, как многие считают. Она может существовать, храниться и передаваться в виде картин. Думаю, такой способ гораздо совершеннее.
– Ладно, пусть так. Выходит, у кристалла, неодушевленной, неживой материи, тоже есть сознание? Как это возможно?
Самойленко и сам задавал себе тот же вопрос.

– Не знаю, – ответил он. – Кристаллы загадочны и малоизучены. Вот есть у них такое свойство, и все. А механизм его действия пока непонятен. Но это верно только для нас с тобой. Другие могут знать больше и пользоваться кристаллами как проводниками информации.
– Кто?
Самойленко притворно вздохнул и закатил глаза.
– Нашла кого спрашивать! Обычный московский психотерапевт раскрывает тайны иных миров! Неплохо звучит? К сожалению, я не оправдал твоих надежд, дорогая Ангелина. Посему вынужден сдаться.
Он, дурачась, поднял руки вверх.
– Не паясничай!
– Узнаю родные и знакомые интонации моей школьной учительницы истории. Бедная она была со мной! Наверное, плясала от радости, когда я закончил школу.
– Чем же ты ее так допек? – улыбнулась Закревская.
– Вопросами, вестимо. Неуместным любопытством! Родители тоже выносили меня с большим трудом.
– Я их понимаю.

– Ах так?! – притоворно рассердился Олег Иванович. – Вот она, женская неблагодарность! Я, можно сказать, спас твой рассудок, уберег тебя от прозябания в психушке, вернул к жизни! И что я вижу? Неприкрытый сарказм, пренебрежение и насмешки! Что ж! Такова плата за мою доброту.
Он принял позу несправедливо обиженного и отвернулся.
– Тебе в театре играть надо, – засмеялась Ангелина Львовна. – А ты в медицину подался.
– У меня разносторонний, многогранный талант! – гордо заявил Самойленко. – Которым я щедро делюсь с ближними.
– Тогда скажи мне еще раз, что ты думаешь по поводу шара.
– Ну… ладно. Хотя ты и оскорбила мои лучшие чувства, я пойду тебе навстречу. Так и быть.
– Сделай одолжение.
– Э-э-эх! – вздохнул Олег Иванович. – Моя беда в том, что я отходчивый. И падкий на женщин. Они из меня веревки вьют. Ты первая!
– Мне повезло. Давай, говори!

– Шар, по-видимому, содержит информацию особого рода – связанную с Солнцем и золотом. Почему? Этого я сказать не могу. Пока он стоял у меня в кабинете, видения одолевали меня. То есть я невольно перенимал их у кристалла. А потом шар взяла ты и поставила у себя на столе. И тогда видения начали преследовать тебя. Видимо, степень восприятия от шара к человеку имеет отношение к расстоянию. Чем кристалл ближе, тем больше веротяность подсоединиться к нему. Чем он дальше…
– Понятно, – перебила его Закревская. – Похоже, ты рассуждаешь правильно.
– Благодарю вас, прекрасная дама! – Самойленко вскочил и низко поклонился.
– Шут гороховый! – фыркнула она.
– К вашим услугам!
– Скажи мне вот что, – невозмутимо продолжала Ангелина Львовна. – А на пациентов шар может повлиять?
Олег Иванович задумался, нервно ерзая и потирая подбородок.
– Я не замечал… – выдавил он. Вопрос Закревской привел его в замешательство. – Нет, ничего такого не было. Во всяком случае, мои не жаловались. А твои?

Ангелина Львовна думала о Ревине. Что, если его странности начались после «общения» с шаром? Впрочем, Машенька, кажется, позвонила гораздо раньше, чем у Самойленко появился злополучный кристалл. Зато можно смело утверждать, что неадекватное поведение Даниила Петровича заметно усилилось за время посещения сеансов.
«Выходит… я чуть ли не способствовала «помешательству» господина Ревина, – подумала она. – Какой ужас!»
– Этого не может быть! – вмешался в ход ее рассуждений Олег Иванович. – Совершенно исключено. Не знаю, как у тебя, а мою клиентуру в основном составляют богатые истеричные дамы. Уж они-то первые забили бы тревогу. Будь уверена! Если бы хоть у одной началось нечто подобное, – я имею в виду галлюцинации, – кипеж был бы поднят такой, что мы бы знали.
– Ага! Значит, все-таки галлюцинации?!
– Я просто воспользовался твоей терминологией, – скромно опустил глаза Самойленко.
– Ну да, конечно!

– Можешь иронизировать сколько угодно, но на наших пациентов шар никакого воздействия не оказал. Это ясно.
– Интересно, почему? Он что, выбирает себе подходящих «собеседников»? Поразительная разборчивость, ты не находишь?
Олег Иванович в задумчивости покусывал палец.
– Ты высказала очень ценную мысль, которая мне не приходила в голову. А действительно, почему шар никак не влиял на наших посетителей? Тут что-то есть…
Самойленко закрыл глаза и погрузился в размышления. Он обожал устанавливать причины и всему находить объяснения. Ангелина Львовна налила себе еще кофе.
– Я понял! – завопил Олег Иванович, вскакивая с кресла и потирая руки. – Понял! Все дело во времени! Кристалл может как впитывать, так и передавать накопленную информацию, но для этого надо достаточно продолжительно находиться в зоне досягаемости. Возможно, процесс ускоряется, если сконцентрироваться на кристалле или… обладать определенными способностями.
– Какими?
– Ну… не знаю. Сильным энергетическим полем, например.
Госпожа Закревская устало вздохнула. Ее сознание, перегруженное новыми впечатлениями и сомнительными данными, взывало об отдыхе.
– Все, хватит! – решительно сказала она, поднимаясь. – Мне пора домой. Пойду высплюсь как следует.
Самойленко, поглощенный своими мыслями, даже не заметил ее ухода.

Ангелине Львовне не хватало Марата. Оказывается, она привыкла к нему сильнее, чем казалось. Придя домой, она проверила автоответчик. Господин Калитин не звонил. Подавляя разочарование, она улеглась на диван и попыталась заснуть. Из этой затеи ничего не вышло. На тумбочке, рядом с настольной лампой, лежали исписанные Маратом листки. Ангелина Львовна решила их перечитать. Кажется, там тоже шла речь о каких-то кристаллах. Рожденная его воображением действительность захватила ее целиком. Она переживала происходящее вместе с Калитиным, проникаясь его чувствами и стремлением к некой неосознаваемой тайне…
– Что это могло бы быть? – прошептала она, как будто речь шла о реальных событиях. – Что он там искал? И нашел ли?
Так, с мыслями о Марате, она наконец заснула. Тревожный, беспокойный сон пролетел, как стая вспугнутых птиц, с шумом и гамом, не рассеяв напряжения.

– Боже, как гудит голова! – пробормотала она и открыла глаза. Было темно. Только из коридора просачивался свет. Ангелина Львовна вспомнила, что забыла выключить бра в прихожей. Она встала, подошла к окну. На Москву, размывая очертания, опустился туман. Вид ночного города в дымке огней успокоил ее. Вслед за наступившим спокойствием пришла сердечная тоска. Эта тоска не имела объяснения…

Продолжение следует...

Автор: Наталья Солнцева

Официальный сайт Натальи Солнцевой
О тайнах говорить никогда не скучно. Тем более писать книги.
Наталья Солнцева - самый таинственный автор 21 века. Тонкая смесь детектива, мистики, загадок истории и любовной лирики...