Слеза полдневного светила. Часть 2. Глава 30 - 31

Планета Земля, Москва. Машенька Ревина еще больше похудела. Ее мышиное личико неестественно заострилось, ключицы торчали, а ноги и руки превратились в тростинки. – Я ужасно выгляжу, да? – спросила она, перехватив взгляд Ангелины Львовны. – Ладно, можешь не говорить, я и так знаю. Аппетита нет, сон пропал, все на нервах… Красота улетучилась! Она истерически засмеялась.

– Хочешь кофе?
Профессиональный опыт подсказал доктору Закревской единственно правильный выход в данной ситуации: переключить внимание Машеньки на что-то другое.
За кофе беседа перешла в более спокойное русло.
– Мне нравится твой офис, – сказала Ревина. – Он у вас один на двоих?
– Да. Олег Самойленко – мой компаньон. Или партнер. Как правильно?
Машенька смешно наморщила носик.
– Откуда я знаю? Это Ревин у меня – крутой бизнесмен. А я так… домохозяйка. – Она скорчила гримаску, будто собиралась чихнуть, и вдруг заплакала. – Что я говорю? Он ведь ушел от меня. Забрал вещи и ушел.
– Вы что, поссорились?
– Ага. Поскандалили… Знаешь, из-за чего? К нам на квартиру стали звонить какие-то люди и угрожать. Мол, если Данила не одумается, то… Ну, ты понимаешь. Я так испугалась! Смешно было надеяться, что все эти штуки с деньгами фирмы пройдут безнаказанно. Холмогоров меня предупреждал.

– Ты рассказала Ревину о звонках?
Машенька шумно высморкалась и вздохнула.
– Конечно. Только он, как всегда, отмахнулся. Не лезь, говорит, в мои дела. Тебя это не касается. Как же не касается?! Ведь его убьют, дурака такого! – Она снова заплакала. – Камикадзе чертов! И зачем я только за него выходила? Жила бы себе спокойно… Помнишь, мне Игорь Мазуров предложение делал? Была бы сейчас «королевой бензоколонок».
– Кем?
– «Королевой бензоколонок», – улыбнулась сквозь слезы Ревина. – Игорь занимается нефтью и бензином. Очень успешно, между прочим.
Закревская вспомнила плотного, упитанного паренька, который среди одноклассников ничем особо не выделялся. Был дисциплинированным, неплохо учился. Кто бы мог подумать, что он так пойдет в гору.
– Игорь что, ухаживал за тобой?
У Машеньки вмиг просохли глаза. Когда она говорила о своих поклонниках, то вся преображалась. Лицо ее начинало светиться, щеки розовели, а зрачки становились огромными, как у кошки.
– С первого класса. Ты что, не замечала? Ой, Геля, ты из-за своей зубрежки ничего вокруг не видела!

Ангелина Львовна не обиделась. Во-первых, Машенька была абсолютно права, а во-вторых, обижаться глупо.
– Что правда, то правда, – согласилась она. – Кроме учебников и тетрадок, меня ничего не интересовало.
Они еще немного поговорили об одноклассниках. Кто на ком женился, кто кем стал, у кого как судьба сложилась. Потом разговор снова перешел на Ревина.
– За мной мальчишки стаями бегали, – смеялась Маша. – Хоть я и худющая была, как вобла сушеная, и в детстве, и в юности. Но всегда имела успех у мужчин. И Ревин за мной бегал. А потом… будто с цепи сорвался. Вот ты мне объясни как врач, что это с людьми делается? Отчего они становятся как бешеные?
– По разным причинам.
По лицу Машеньки пробежала тень.
– Не знаю, что за причины такие. Чего моему Даниле не хватало? Он ведь всего достиг, всего добился. И денег, и положения в обществе. У нас же все было: шикарная квартира, машина, дача! Отдыхать ездили, куда хотели, покупали, что хотели. Ну, чего еще человеку надо?

– Человек, Маша, сам себя до поры не знает. И своих желаний тоже. Они ему или открываются, или…
– И ты туда же! – взорвалась Ревина. – Вокруг люди, как люди – живут, развлекаются, ходят в гости. А некоторые вообразили Бог знает что. Себя путают, других путают… Я Даниле говорю: «Ты доиграешься, что нас обоих прикончат. И все! Пышные похороны. Разве мы об этом мечтали, когда женились?» Он посмотрел меня, как на полоумную. У меня аж мороз по коже пошел. И заявляет: «Мы с тобой, Маша – совершенно чужие люди. Между нами пропасть. Самое лучшее, что ты можешь сделать, это забыть меня. Вычеркнуть из своей жизни». Я реву, как белуга, а он… вещи собирает. Скотина!
Она громко зарыдала, уронив голову на руки.
– Скотина! Скотина…
Ангелина Львовна встала и налила ей воды из хрустального графина.
– На, выпей и успокойся. Слезами делу не поможешь.

Машенька взяла стакан дрожащей рукой, выпила. Магический шар стоял напротив нее – холодный, прозрачный и равнодушный, хотя за окном вовсю светило апрельское солнце. Ангелина Львовна вспомнила, каким он становился при Ревине: золотистое сияние зарождалось в его середине и начинало переливаться, не достигая поверхности. Интересно, это действительно так или имел место обыкновенный оптический обман зрения? Хотелось бы проверить. Судя по реакции шара, Машенька и ее супруг и в самом деле люди разные.
Госпожа Ревина немного успокоилась.
– Данилу вчера чуть не убили, – сказала она. – Снайпер. Ревин как раз выходил из банка. Мне Холмогоров позвонил, рассказал… Представляешь, до чего дело дошло? В Москве покушения на бизнесменов не редкость, но… каждый надеется, что чаша сия минует его. И мы с Данилой так думали. А вчера…
Слезы снова полились из ее глаз. Уже не черные, как раньше, а самые обыкновенные, потому что «несмываемая французская тушь» давно смылась.

– Как это случилось?
– Да как всегда. Данила вышел, и тут у него из кармана что-то выпало, то ли портмоне, то ли… в общем не знаю. Он наклонился, и пуля попала в охранника. Прямо в лоб. Все бросились на асфальт, кто куда… но разве от снайпера спрячешься? Только он больше стрелять не стал. Вот такая страшная история.
– Ужас…
– Думаешь, Ревина это испугало? Поехал как ни в чем не бывало по своим делам! Даже не напился. Я сдуру решила, что у него нервный срыв, депрессия… Ничего подобного. Звоню вечером ему в гостиницу, спрашиваю, мол, как ты? Может, мне приехать? А он… смеется. Я, говорит, все выполнил, что мне было положено, и потерять в этой жизни более ничего не могу. Так и сказал.

– Тебе надо переехать куда-нибудь, – сказала Закревская. – К родителям, например.
– Только не это. У мамы сердце слабое. Я и так за нее боюсь. Если в новостях про Данилу передадут… Ой, лучше не думать! Они ужасно за нас переживают.
– Все равно. Одной в квартире оставаться нельзя.
Машенька кивнула.
– Я к подруге переехала. В Болшево. Там спокойно… Лес, птички поют.

Ангелина Львовна, как могла, успокаивала Ревину. Та, наконец, устала от слез и волнения, засобиралась домой.
– Вызови мне такси. Я нашей машиной не пользуюсь. Боюсь. Вдруг бомбу подложат? О, Господи, спаси и помилуй.
Она неумело перекрестилась, достала из сумочки сигареты.
– Много куришь? – спросила Закревская.
– Пачки на день не хватает…
Подъехало такси. Закревская вышла вместе с Машей. Апрель покрыл Москву тончайшей зеленоватой дымкой. Кое-где лопались почки, из-под прошлогодней травы вылезли желтые цветочки мать-и-мачехи. Солнце высушило и нагрело асфальт.
– Весна! – радостно вздохнула Ангелина Львовна. – У метро продают фиалки и мимозы. Любишь мимозы?

Госпожа Ревина посмотрела на нее, как на блаженную. Ей было непонятно, как кто-то может радоваться жизни, когда у нее такое несчастье. Семейная драма разбила ее сердце, и все эти весенние запахи, краски и звуки вызывали у нее глухое раздражение. Весна несла с собой новое, а Машенька оплакивала старое. Она чувствовала невыносимую тоску, изредка сменяющуюся страхом. Это был страх перед будущим без Ревина, его денег, привычного комфорта и достатка, без мужского внимания, наконец. Как он посмел? Она могла прекрасно устроиться, выйдя замуж за того же Мазурова, и теперь не курила бы по пачке сигарет в день и не принимала бы снотворное. А жила бы себе в свое удовольствие.

Подъехало такси, и Машенька села в него, все так же погруженная в свою обиду на себя, доверчивую и глупую, на Ревина, на школьную подругу Гелю и на весь белый свет. Даже весна ее не развлекала, а, напротив, была ее врагом. Вся эта новизна и прелесть просыпающейся природы заставляли ее сердце обливаться кровью. Госпожа Ревина вдруг в один миг потеряла опору, которую считала незыблемой. Она страдала, и все должны были страдать вместе с ней.
«Теперь мне придется искать работу, – подумала Машенька и залилась слезами. – Неизвестно, захочет ли Ревин помогать мне деньгами. Да и будут ли у него самого средства к существованию?» Это казалось ей ужасно несправедливым. Ее диплом филолога валялся где-то у родителей. Машенька не допускала мысли, что он может когда-нибудь ей понадобиться. А профессиональные навыки? Она их вовсе не имела. Все, чему ее пять лет учили в университете, давно вылетело из головы. Теперь она не сможет работать даже учительницей в школе.

Мужчины – предатели по своей натуре, – думала госпожа Ревина. – На них нельзя рассчитывать. Взять хотя бы Холмогорова. Когда у нее с Данилой было все хорошо, Геннадий Алексеевич настойчиво оказывал ей знаки внимания. Зато сейчас и не смотрит в ее сторону. Будучи состоятельной дамой, женой преуспевающего бизнесмена, она вызывала у него интерес, а без Ревина стала не нужна. Выходит, что сама по себе она никто – нищая, пустая, отвергнутая женщина.
– Почему я такая невезучая? – в отчаянии шептала Машенька, давясь слезами.
– Что? – спросил таксист, оборачиваясь.
– Нет-нет, ничего…
Он деликатно промолчал, включил музыку.
Знакомые песни казались госпоже Ревиной звуками прошлого, которое ушло навсегда. Невозможно было вернуть юность, нетерпение любви, радужные надежды, желание жить дальше…

За окнами салона мелькали голые березовые рощи, едва тронутые зеленью, мутные речушки с унылыми берегами, покрытые ржавой хвоей обочины, темные елки, пласты грязного снега между стволов. И над всем этим невыносимо сияло яркое, лихорадочное солнце. Господи, какая тоска! Машенька вдруг осознала, почему большинство самоубийств случается именно весной. Слишко силен контраст: пустота в душе и трепет новой жизни, которая таит в себе новые обещания. Им невозможно поверить. Они уже один раз обманули и обманут снова… Машенька отчетливо представила себе, как она входит в свою комнату, открывает шкаф, достает снотворное, высыпает на ладонь все таблетки и с наслаждением, с радостью глотает их, запивая минеральной водой. А потом ложится на кровать под шерстяное одеяло и засыпает. Чтобы никогда не проснуться. Какое блаженство! Не нужно больше ни о чем думать, ничего решать. Не нужны деньги, работа, мужчины… Ничего никому не нужно объяснять.
– Приехали! – сказал таксист, грубо вторгаясь в ее сладкие грезы. – Вам помочь?
– Не надо…
Машенька протянула ему смятую купюру и, пошатываясь, побрела к дому.

Планета Земля, Памир.

Глафира Дормидонтовна оказалась женщиной обстоятельной, не теряющей самообладания в самых сложных ситуациях. Она была страшно расстроена, но все же накормила гостя ужином, напоила чаем и приготовила ему чистую постель.
– Ночуйте здесь, с нами, – предложила она. – Скоро совсем стемнеет. Куда идти?
Марат представился остальным членам съемочной группы Алексеем Юрьевичем Вагровым, знакомым Мельниковых. Его вполне устраивало оказанное гостеприимство. Находясь в доме, он сможет узнать больше подробностей.
– Расскажите мне, как пропала Лариса, – попросил он. – Володя очень волнуется.
– Но… откуда он мог узнать? – удивилась администраторша. – Мы сами только этим утром обнаружили, что Ларисы нет. Никто еще никуда не сообщал. Мы искали ее… А потом… пришел старик-хозяин и рассказал о взрыве в туннеле. Все так перепуталось! То Дмитрий Лаврентьевич пропал, теперь вот Мельникова… Да еще взрыв в придачу. Что за напасть такая?
Глафира несколько раз подозрительно шмыгнула носом, но сдержала
готовые хлынуть слезы.

– С остальными все в порядке? – спросил «Вагров».
Она кивнула.
– Борис с каскадерами взяли автобус и поехали искать Бахмета. Это наш режиссер. К счастью, все обошлось. Он просто заблудился. Горы… незнакомая местность… Понимаете? Может быть, и Лариса найдется?
– И все таки, как это было? Кто обнаружил, что Ларисы нет?
– Я и обнаружила! Встала утром, а… ее нет. Сначала ничего плохого мне в голову не пришло. Мало ли? Человек в туалет вышел или по воду к арыку. Потом… тревожно стало. Час прошел, а ее нет. Глянула, ведра для воды на месте нет, и туалет пустой. Все спят еще. Мы с Ларисой раньше всех вставали. Воды принести, завтрак приготовить – это наша обязанность. Ну, думаю, влюбилась девка!
– Почему именно влюбилась?
– Как же! – улыбнулась Глафира. – У них с инженером Изотовым…
Она осеклась и испуганно уставилась на «Вагрова». Перед ней сидит друг Володи, а она болтает всякое! Так можно запросто мужа с женой поссорить. Ах, несдержанный язык!

– Вы не бойтесь, – успокаивающе произнес Марат. – Я Мельникову ничего не скажу. Сейчас самое главное – найти Ларису. А все остальное… как-нибудь уладится.
Госпожа Сухова не очень ему поверила, но последний довод сочла убедительным. Сначала надо найти Ларису.
– Я ничего не знаю, – смутилась она. – Так… предполагаю, что у них с Валерой возникла симпатия друг к другу. Лариса женщина интеллигентная, романтичная… Могла пойти погулять, на рассвет полюбоваться, помечтать. Так что я панику поднимать не стала. Принесла воду, чайник поставила и начала кашу варить. А Ларисы все нет и нет. Тут уж я забеспокоилась. Ребята проснулись, я сразу к ним. Одевайтесь, говорю, живее, надо Мельникову искать. Может, оступилась где, упала, ногу подвернула. Горы ведь! Ну, они быстренько собрались и пошли. В кишлаке Ларису никто не видел. И нигде поблизости ее не оказалось. Искали до обеда. Вернулись голодные, злые. «Нет твоей Мельниковой! – говорят. – Испарилась». Поели и снова пошли искать. Только все напрасно.

– А что вы думаете? Куда могла деться Лариса?
Администраторша пожала плечами.
– Ума не приложу! Такая смирная, ладная девка… на нее это не похоже.
– Что не похоже?
– Уйти и никого не предупредить! – рассердилась Глафира. – Уж мне бы она сказала, если тайное свидание или еще что.
Марат знал, что Изотов со стройки никуда не отлучался, все время был на виду. И до взрыва, и после. Но… может быть, у Мельниковой были еще другие поклонники? Из съемочной группы, например.
Госпожа Сухова все его предположения решительно опровергла.
– Лариса – баба простая. Она хитрить, интриги плести не умеет. У нее все на лице написано.
– Допустим, – согласился «Вагров». – В таком случае, где же она?
Глафира не выдержала и заплакала.
– Не знаю… – рыдала она. – Ребята говорят, голуб-яван задрал. Больше ей деваться некуда.

– Голуб-яван? Это еще что?
– Снежный человек… Он огромного роста и очень свирепый. Таджики, которые живут в кишлаке, жутко его боятся.
– Вы серьезно? – удивился Марат. Байки про снежного человека он и раньше слышал, даже в книжках читал. Но чтобы вот так наяву столкнуться… – Полагаете, он ее прямо с одеждой проглотил?
– А что ему стоит? Чудовище! – ничуть не смутившись, потвердила Глафира. – Это же монстр!
– По-моему, вы «ужасов» насмотрелись по телевизору.
– Я знала, что вы мне не поверите, – обиделась администраторша. – Зачем тогда спрашивать?
Марат постарался сгладить неловкость.
– Кто-нибудь его видел, этого снежного человека? – как можно серьезнее спросил он.
– Говорят, видели… И местные, и наши. Ночью, когда луна, среди скал замечали огромные тени. Сама Лариса видела. Она тогда от страха в обморок упала. Еле откачали…
– А следы? Я читал, после снежного человека остаются громадные следы.
– Какие тут, на камнях, следы? – возразила Глафира. – Может, кто чего и видел. Я не знаю. У нас не научная экспедиция. Мы вообще-то кино снимать приехали.
Господин «Вагров» не мог с этим не согласиться.

После ужина он отправился расспрашивать остальных членов группы. Их было немного. Пиротехники, два оператора, врач, гример и пятеро артистов – все мужчины. Они охотно подтвердили рассказ Суховой.
– Вы действительно думаете, что Ларису… загрыз голуб-яван? – всех по очереди спрашивал господин «Вагров».
Мнения разделились. Некоторые именно так и считали. Большинство же предполагали, что Мельникова могла отправиться на прогулку, забраться, куда не следует, оступиться и упасть в пропасть. А там ее не найдешь.
– Вы же видите, какая тут местность, – объяснял старший пиротехник Николай. – Расщелины глубокие, дна не видать. Если она чего-то испугалась и побежала, запросто могла сорваться. Лариса – барышня чувствительная, нервная.
– В любом случае надо искать, – настаивал Марат. – Вдруг она еще жива?
– У нас нет ни специального снаряжения, ни навыков. Хотите, чтобы количество жертв увеличилось?
– Я хочу найти Ларису Мельникову. Это жена моего друга.
– Тогда нужно обращаться к альпинистам. Их лагерь рядом со стройкой. Только они смогут осмотреть близлежащие расщелины.
– Пожалуй, вы правы, – согласился «Вагров».

Они помолчали. Марат специально не задавал вопросов о взрыве в туннеле. Это потом.
– Правду говорят, что Мельникова видела снежного человека? Даже как будто в обморок упала?
– Не слушайте вы всякую ерунду! – возмутился Николай. – Это все бабские сплетни. Вам, наверное, Глафира наболтала? Глупости! Мельникову укачало в автобусе. Я же говорил, что она излишне чувствительна. У нее, вероятно, нервы никуда не годятся. Обычные галлюцинации. Такое бывает, особенно в горах. Горная болезнь, слыхали?
Этой же версии придерживался и доктор, молодой веснушчатый парень. Он выглядел гораздо моложе своих лет.
– У Мельниковой развилась горная болезнь, – сказал он. – Ее организм плохо приспосабливается к непривычным условиям. Это может вызвать своего рода психоз. Так что если у нее ночью был приступ, она вполне могла выскочить из дому, побежать, куда глаза глядят. А в темноте… сами понимаете.
– Значит, вы в голуб-явана не верите?
Доктор смешно скривился.
– Я реалист. Предпочитаю более простые объяснения. Снежный человек – это заманчиво. Но я привык смотреть на вещи трезво. Кто его видел? По-настоящему никто. А огромные тени по ночам… могут оказаться игрой воображения. Если кто-то очень хочет увидеть монстра, он его непременно увидит.
– Вы считаете, что голуб-яван – фантазии любителей приключений?
– В значительной мере.

Опросив всех обитателей дома, господин «Вагров» решил пройтись по кишлаку. Местные жители понимали его с трудом. Объясняться приходилось чуть ли не на пальцах. Горные таджики разводили овец, и в поисках пищи животные частенько забредали в укромные уголки. Но на овец никто не нападал.
– Все хищники куда-то делись, – на ломаном русском языке говорил самый старый житель кишлака, который в молодости жил в Душанбе. – Барс нету. Овцы ходят свободно.
Это единственное, что удалось установить Марату. Голуб-яван, если он здесь водился, животных не трогал. Сомнительно, что он стал бы нападать на человека. Наверное, Лариса пострадала от горной болезни. Хотя… не такая уж тут и высота. Вот он, например, чувствует себя совершенно нормально.

Господин «Вагров» вернулся в дом поздно ночью. По дороге он усиленно озирался в надежде увидеть «огромные тени». Увы, ему не повезло. Луна спряталась за тучи, и холодный ветер гнал одинокого путника поскорее в спасительное тепло человеческого жилья.
Николай с Глафирой еще не спали, пили чай из широких глиняных кружек.
– Мы вас ждем, – сказала администраторша. – Уже начали беспокоиться.
– Думали, меня голуб-яван слопал? – пошутил Марат. – Видно, он только в полнолуние выходит на охоту. А нынче, на мое счастье, тучи. Темнотища, хоть глаз выколи.
Николай неопределенно хмыкнул, но ничего не сказал.
– В туннеле взрыв, ребята, – как бы между прочим, сказал гость. – Что вы думаете по этому поводу?
– Откуда вы знаете? – угрюмо спросил Николай.
– Во-первых, на дорогах оцепление, а во-вторых, Глафира Дормидонтовна сообщила.
– Трещотка! – разозлился пиротехник.
Администраторша поспешно вскочила.
– Я спать пойду! Спокойной ночи…
Николай проводил ее тяжелым взглядом.

– Чаю хотите? – спросил он Марата.
– Если угостите.
Пока пиротехник наливал чай, гость задал следующий вопрос. В виде шутки.
– Вы, кажется, устраивали взрыв в туннеле?
– Ну я. И что с того? Это кино. По-на-рош-ку! Для съемок.
– Значит, и взрывчатку привозили?
Николай злобно уставился на «Вагрова».
– Это же обыкновенный фейерверк. Вы что, не понимаете?
– Все заряды использовали?
– Все. А в чем дело? Вы что имеете в виду?
Марат невинно опустил глаза, улыбнулся.
– Ничего… Я просто так. Поболтать люблю.
Николай рассвирепел.
– Ладно, хватит! – заорал он. – Прекратите свои дурацкие намеки!
Он встал и вышел, громко хлопнув дверью.

Господин «Вагров» спокойно напился чаю, посмеиваясь про себя, и отправился в комнату Глафиры. Та сделала вид, что спит. Постель Ларисы была пуста. Администраторша приготовила ее для гостя.
Марат лег, хотел еще подумать, но неожиданно провалился в сон.
Под утро его разбудил громкий шепот.
– Эй, Алексей Юрьевич, проснитесь!
Над ним наклонилось заспанное лицо Глафиры.
– Что случилось?
– Я вам сказать хочу… Вдруг Ларисе это поможет? Она самородок нашла, настоящий, золотой…
Марат спросонья ничего не понимал. Бредит тетка, что ли?

* * *

«Трудились они в болотах и топях».
(Шумеро-аккадский эпос)

Галактика SО 2288936, планета Драгия-29. Далекое прошлое.

Драгия-29 – небольшая планета на самом краю галактики SO 2288936. В прошлом эта двадцать девятая по счету овальная планета-малышка выглядела довольно симпатично: буйная сочная зелень трав и деревьев, великое разнообразие изумительно вкусных фруктов, поля ярких цветов, множество рек с теплой мутно-зеленой водой и крупными ленивыми рыбами, пестрые жуки, любопытные бабочки, порхающие в лучах розового солнца… Никто из сегодняшних жителей Драгии уже не верил, что все это великолепие, запечатленное на картинах «старых мастеров», существовало на самом деле. Приятный климат резко изменился. А вместе с ним изменилась и жизнь.

Сегодняшняя Драгия являла собою жалкое зрелище. Иссиня-черные тучи тяжело плыли над отвратительным жидким болотом, в которое превратилась ее некогда благодатная почва. Воздух пропитался гнилостными парами. С низкого, затянутого густой облачностью неба безостановочно лил дождь, то мелкий, то проливной. И лишь изредка небо светлело, но и тогда оно оставалось непроглядно-серым и тоскливым. Не осталось ни одного деревца, ни одного чахлого кустика – все сгнило и растворилось в жидкой грязи. Тучи мелких насекомых, которые раньше вились над зловонной жижей, простиравшейся от края и до края небес, и те исчезли. И только в глубине планеты, под солидной толщей грунта, искусственно освещенный и обогретый, жил крупный подземный город Жад.

Все, что Драгия еще могла дать горожанам Жада, – воздух и золото. Остальное – продукты питания и сырье для изготовления необходимых предметов – они вынуждены были обменивать на золото у соседей, жителей других планет. Спрос на золото неуклонно возрастал. Особенно ценились крупные самородки, которые добывали на поверхности Драгии прямо из болота. Воды, размывая почву планеты, обнажали золотоносные жилы, которые тонкими пластами располагались у самой поверхности. Глубина болота только в некоторых местах была значительной; в основном ее уровень позволял осуществлять добычу золота без всякой особой техники. Собранное золото не требовало почти никакой дополнительной обработки. Жители соседней галактики, прилетавшие на Драгию с планеты Хелиос, щедро платили за найденные самородки техникой и приборами.

Затхлая атмосфера, насыщенная испарениями болот, не подходила хелиосам, и они использовали роботов, которые безукоризненно исполняли волю своих создателей. Кроме того, для общения с драгийцами хелиосы привлекли своих давних партнеров из галактики SО 2288936, обитателей планеты Лайа-80. Под их руководством лайанцы построили на Драгии нечто вроде космодрома, выполняли проектировку и расчеты для реконструкции Жада. Многие произведения искусства, декоративные рельефы и панно, украсившие город, создавались на Хелиосе. За короткий срок Жад чудесным образом преобразился. Однако добыча золота по-прежнему велась вручную.
Верховный правитель Драгии берег ресурсы своей планеты и постоянно ограничивал количество желтого металла, подлежащее обмену. Кроме того, благодаря ручному труду, непомерно высокая цена на золото оправдывалась.

Из-за медленного, но непрерывного ухудшения погоды условия добычи этого основного продукта обмена жителей Драгии становились все более тяжелыми: лил дождь, в воздухе накапливались вонючие испарения болота. Несмотря на высокую оплату труда, желающих выполнять такую работу найти не удавалось. И раньше, когда климат на поверхности планеты не был еще настолько суров, драгийцы считали добычу золота унизительным занятием. Попытки правителей силой заставить их работать вызвали жестокий бунт. Некоторые лишали себя жизни, лишь бы не копаться в грязи под проливным дождем. Произошло неслыханное: несколько покушений на самого Канто, верховного правителя Драгии. Численность населения планеты резко падала, многие семьи и не мечтали о рождении детей. Неожиданно проблема решилась. Как? Об этом не думали. Главное – горожане забыли о трудовой повинности по добыче золота и зажили припеваючи. Никому не хотелось выяснять настоящие причины счастливых перемен.

Изящный сетлей мчался по особо охраняемой трассе на предельной скорости. По обеим сторонам магнитной дороги «росли» светящиеся искусственные деревья. Их ажурные кроны сплетались в сложные замысловатые узоры, но Касс этого не видел. Для него все, несущееся мимо, сливалось в широкие световые ленты. Иногда, на несколько мгновений, они пропадали, а потом появлялись вновь. Мало кто вообще знал об этой трассе. Касс был начальником колонии, существование которой держалось в строжайшей тайне. Он заслужил отдых и ехал домой. Касс устал видеть грязные изможденные тела полубезумных идиотов, населявших колонию, слышать с утра до вечера предназначенную для них речь, которая призывала к подчинению и порядку. Он устал следить за тем, чтобы безмозглую толпу вовремя выводили на работу и загоняли обратно. Единственное, что Кассу нравилось делать, – принимать собранное золото. Созерцание насыпанного в специальные емкости блестящего металла действовало на него очень благотворно. Касс ощущал прилив бодрости и непонятную радость, словно все это богатство принадлежало ему. Хотя, на самом деле, ему принадлежала только зарплата начальника колонии.

В центре Жада у Касса имелся отличный дом, его ждала жена. Они с Лет давно не виделись, и Касс, кажется, слегка соскучился. Касс и Лет ладили с трудом. Вместе им было хорошо только сразу после разлуки, а потом очень скоро появлялись раздражение и взаимные претензии. Двух номов вполне хватало, чтобы Лет смертельно надоела Кассу, а он ей.
Больше всего Кассу хотелось повидаться с Хеттом и узнать последние новости. Хетт, старый друг Касса, единственный, с кем ему всегда удавалось находить общий язык.

Перед водителем сетлея на панели приборов вспыхнуло табло. На нем настойчиво мигала крупная надпись: «Немедленно ответить».
– Касс, – отозвался водитель.
Его голос прозвучал умеренно громко, ровно. «Каменное» выражение лица тоже не изменилось. Он привык быть собранным и предельно внимательным, иначе его жизнь могла оказаться в опасности. Одно лишнее слово, оброненное не там, где надо, и… какой-нибудь трагический несчастный случай положит конец его карьере.
– Ваш код для въезда в город – 20105. Срок пребывания – два нома, – отчеканило табло.
– Понял.
Дважды прозвучал громкий неприятный сигнал, и табло потухло. У определенного знака на трассе Касс должен набрать код. Если он немного замешкается или ошибется, его сетлей на одном из темных участков дороги налетит на невидимую преграду и превратится в обломки. Любого, кто мог случайно обнаружить эту трассу, ждала неминуемая смерть. Только смерть по-настоящему гарантирует сохранение тайны.

Показался знак, и Касс набрал код. Несколько темных пролетов дороги его не покидало неприятное чувство, потом он расслабился. Еще немного, и он выедет на трассу общего пользования и станет таким же, как все, гражданином Жада. Касс подумал о том, как хорошо быть простым и незаметным горожанином. Обыкновенный драгиец не пребывает в постоянном напряжении, может позволить себе лень и беззаботность. Касс завидовал. Все так легко – живи и ни о чем не думай! Почему же он раньше не понимал этого? Он всегда старался выделиться и преуспел в этом. Теперь его жизнь уже не принадлежала только ему. Касс вынужден был подчинять ее чужим интересам. Ярко освещенные улицы города вызывали ощущение праздника. Повсюду сияли огни и звучала музыка. Только теперь Касс до конца поверил, что у него начался отпуск. Целых два нома он сможет развлекаться и получать удовольствие!

Жад состоял из сети туннелей, переходов с одного уровня глубины на другой, многочисленных лестниц, навесных тротуаров с ажурными решетками-поручнями, мостиков, соединяющих здания, арок, выложенных разноцветными полированными плитками. Город сиял чистотой, неоновым светом и приглушенными переливами красок. Синий сетлей Касса медленно и плавно скользил вдоль зданий, примыкающих к стенам узких туннелей. Сами здания располагались в толще грунта; наружу выходили только их фасады, украшенные орнаментами из керамической мозаики. Светящиеся таблички с символами указывали на предназначение сооружений. Как правило, каждое здание имело несколько парадных входов с рельефными цельнолитыми дверями. У лестниц, на поворотах улиц, в углублениях многочисленных ниш, подсвеченных изнутри, стояли многофигурные скульптуры. Раскрашенные цветной эмалью, они являли собой красочное зрелище. Скульптуры изображали инопланетян, фантастических животных и растения.

По туннелям бесшумно скользили разноцветные сетлеи. Вереницы прохожих, одетых во всевозможные наряды, являющие собой смешение моды и стилей, праздно слонялись вдоль зданий по навесным тротуарам. Жители Жада не знали, что значит одеваться по погоде. Они привыкли к одной и той же комфортной температуре, слабому движению воздуха, уюту, налаженной жизни. Немногочисленное население города становилось все более изнеженным и слабым, но никто всерьез не задумывался об этом. Касс обратил внимание на лица драгийцев. Их нельзя было назвать счастливыми. Начальник колонии вспомнил свои рассуждения о беззаботной жизни простых горожан. Теперь они не казались ему такими уж правильными. Во всяком случае, он гораздо больше знал о реальной жизни на Драгии, чем все эти двуногие «земляные черви». Наверное, они даже не представляют себе, как на самом деле выглядит их планета. Большинство из тех, кто родился и вырос в Жаде, ни разу не бывали на поверхности Драгии.
Нет, ему не подходит такое существование! Уж лучше знать правду. Впервые Касс задумался: возможно, и он тоже знает далеко не все.

Сетлей остановился у лестницы, ведущей вверх, к входу в одно из узких серебристо-серых зданий жилого района. У дверей красовались два больших цветка, вырезанных из камня. На изгибах широких, шершавых лепестков мерцали прозрачные крупинки. Касс вошел в дом. Хотелось пить. Неужели он волнуется? С каждым приездом собственное жилище казалось Кассу все более чужим. Он не понимал, почему. Его никто не встретил. Хорошо, что код замка остался прежним, иначе ему пришлось бы стоять под дверями. Или разыскивать Лет. Интересно, где она? Широкий пустой холл располагал к отдыху. Кассу захотелось немного вздремнуть. Он посмотрел на трейл, миниатюрный аппарат связи, по которому мог сразу же услышать голос Хетта, узнать последние городские новости. Нет… сначала он отдохнет как следует.

По дороге в гостиную Касс продолжал осматриваться. Почти ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Разве что Лет приобрела несколько новых светильников и безделушек непонятного назначения. Она была помешана на светильниках. Касс вошел в столовую. Сквозь прозрачные дверцы камеры для хранения продуктов виднелись незнакомые экзотические фрукты, новые напитки, стеклянная посуда с какими-то блюдами. Он открыл камеру и взял полупрозрачный, мягкий оранжевый плод с большими желеобразными зелеными семечками, откусил кусок в надежде утолить жажду и скривился. Ему в рот брызнуло что-то неимоверно жгучее, то ли кислое, то ли горячее – он не смог разобрать. Касс все выплюнул и с опаской посмотрел на остальные продукты.
– Что это такое? Что за гадость? – пробормотал он.
Как жаль, что Лет отсутствует! Он бы высказал ей все, что он о ней думает.
– Неужели кто-то может есть такую мерзость?! Где она это взяла? – ворчал Касс по пути к кухонной машине.
Он нажал голубую стеклянную кнопку. Механическая рука услужливо подала керамическую чашу, наполненную ароматизированной водой. Он поспешил прополоскать рот.
– Убери это! – приказал Касс кухонной машине.
Механическая рука забрала чашу. Потом она принялась вытирать пол. Касс уже плавал в теплой зеленоватой воде бассейна и все еще слышал, как машина щелкала и гудела, выполняя работу.

Бассейн располагался в большом, похожем на грот, помещении. Каменные стены «грота» были с одной стороны гладкие, полированные, а с другой – грубые и шершавые. В зависимости от освещения, настроения и фантазии хозяев, «грот» мог выглядеть по-разному. Он казался то сумрачным, когда тусклый свет отражался в черной воде, то сверкающим, как пещера горного короля, когда освещался цветными прожекторами, от которых появлялись узоры на стенах и потолке.
Касс наслаждался энергичным прикосновением струй, включив водный массаж. Наконец он полностью расслабился. Захотелось спать. Он выбрался из бассейна, улегся на полосу подогретого песка и включил лампу «искусственное солнце».

Планета Земля, Памир.

Марату больше не пришлось спать. Через окно лился в комнату бледный рассвет. Глафира, растрепанная, бледная, с заплаканным лицом, шепотом отвечала на его вопросы.
– Вы это серьезно, насчет золота?
Она лихорадочно кивала головой.
– Да! Да… Я сама видела. Лариса мне показала…
– А где она взяла самородок, не говорила?
Глафира долго вытирала глаза и сморкалась, прежде, чем ответить.
– Честно сказать, я была шокирована. Они с Изотовым… ну… симпатизируют друг другу. Вот. И Лариса попросила его устроить нечто вроде экскурсии.
– Экскурсии? Куда?
– В туннель… Интересно же! Он, разумеется, охотно согласился. Они пошли. И там… что-то случилось непонятное. Вдруг погас свет. Лариса очень испугалась, упала и потеряла сознание. Изотов ее на руках вынес наружу, потом… мы привели ее в чувство.

«И правда, нервная барышня, – подумал Марат. – Чуть что – в обморок. Может, у нее в самом деле горная болезнь?»
– Часто у Мельниковой случались обмороки? – спросил он.
– Бывало… – кивнула администраторша. – Видать, здоровье слабое. Наш доктор тоже так считает.
– Хорошо. Допустим, Лариса пошла с Изотовым в туннель, там погас свет, она испугалась, потеряла сознание. Ну и что? При чем тут золото?
– Я точно не знаю, – ответила Глафира. – Но, думаю, связь есть. Мы вернулись в кишлак, Лариса все время лежала. Никуда не отлучалась. На следующее утро… надо было снова ехать к туннелю, на съемки. Это был уже последний эпизод – взрыв, который мы никак не могли снять.
– Почему?
– Паршин не разрешал. К нашему счастью, он слег с радикулитом.

Ларисе удалось уговорить Изотова, и он пустил нас в туннель. Эпизод мы благополучно отсняли. Но Мельникова… она все время нервничала, была сама не своя. Я думала, она боится, из-за того… происшествия, или ей все еще нездоровится. Когда мы начали собираться, вещи складывать после съемок, Лариса отозвала меня в сторонку. Мы спрятались за ящиками, и она показала мне самородок. Вытащила из кармана куртки и спрашивает, мол, что это такое? Я глянула – аж мороз по коже пошел. Золото! Спрашиваю, где взяла. А она… говорит, нашла. Где нашла? В кармане куртки.
– Вы ничего не путаете? – удивился Марат.
– Я тоже не поверила. Но она именно так ответила: «В кармане куртки». Я точно помню.
– Какого размера был самородок?
– Не очень большой, как морской камушек.

– Ваш разговор мог кто-нибудь слышать?
Госпожа Сухова задумалась.
– Мы спрятались… но, кажется, кто-то подходил к ящикам. Мелькнула тень, и Лариса быстро спрятала золото обратно в карман. Тут погас свет. Началась паника, беготня… было уже не до разговоров. Изотов помог нам выбраться из туннеля. Потом, когда мы садились в автобус, выяснилось, что Бахмет пропал. Его искали… В общем, нам с Мельниковой больше поговорить не пришлось.
– Вы вернулись в кишлак вместе с Ларисой?
– Да. В автобусе рядом сидели. Она заснула. В дом я ее втащила полусонную, уложила в постель. Сама долго не спала. Думала, куда Бахмет делся? О золоте решила поговорить с ней утром. Ворочалась, ворочалась, и все-таки усталость взяла свое…
– То есть вы уснули?
Глафира виновато кивнула.
– Ага. Да еще как крепко. А утром… Ларисы уже в комнате не было. Остальное вы знаете. Я хотела промолчать о золоте. Никто, кроме меня, его не видел. Неприятно, если обо мне будут говорить, что я выдумываю. Вы-то хоть верите?

Марат сразу поверил Глафире. Такое она бы сочинять не стала. Да и зачем?
– Спасибо вам, Глафира Дормидонтовна, – серьезно сказал он. – Вы правильно сделали, что все мне рассказали. Я постараюсь найти Ларису. Самородок мог послужить причиной ее исчезновения. Но больше никому ни слова. Обещаете?
– Обещаю.
Господин «Вагров» знал цену женским обещаниям, поэтому добавил для острастки:
– Мы не знаем, что случилось с Мельниковой. Ее могли убить…
– Из-за золота? – ахнула Глафира. Ее глаза стали большими, как два блюдца. – Вы думаете, что и меня…
– Вам лучше забыть о самородке, – зловеще прошептал Марат, оглядываясь на дверь. – Вы меня поняли?
– Господь милостивый! – запричитала Глафира, понизив голос и тоже оглядываясь на дверь. – Спаси и помилуй! А я-то, дурочка, все на голуб-явана грешила… простофиля. Спасибо, что подсказали, Алексей Юрьевич. Я теперь рот на замок закрою. Не сомневайтесь.
– Больше вы ничего подозрительного не заметили?
Администраторша долго и старательно пыталась вспомнить что-нибудь еще, но так и не смогла.
– Нет, – с сожалением призналась она. – Больше ничего не припоминаю.

Марат отказался от от чая и завтрака, предложенных Глафирой. Ему хотелось при свете дня побродить по окрестностям кишлака. Что он надеялся узнать? Мало ли… Вдруг повезет, и появится хоть какая-то зацепка. Он шел между высокими каменными заборами, с удовольствием вдыхая прозрачный горный воздух. Ветра не было. Над домами вертикально вверх поднимались дымы, блеяли овцы в загонах. Хозяйки растапливали печи, готовились варить еду на целый день. Марат не испытывал голода. Им овладело то нетерпеливое возбуждение сыщика, который вот-вот нападет на след. Яркая, пышная красота весенних гор поразила его. Везде, где зеленела трава, раскинулись ковры маков, тюльпанов и бонгардий; редкие дубы и фисташковые деревья покрылись нежной листвой. Марату приходилось с трудом продираться сквозь заросли шиповника, жимолости и боярышника. Гагантские зонтичные травы кое-где доставали ему до пояса. Все это великолепие перемежалось красноватыми скалами, серым гранитом, лиловыми тенями трещин и бездонными пропастями.

Господин «Вагров» взмок, облазив ближайшие окрестности кишлака. Никаких следов снежного человека ему обнаружить не удалось. Зато стало ясно, что найти здесь заблудившуюся Ларису Мельникову или ее мертвое тело будет не так-то просто. Он присел на камень и осмотрелся. Камень оказался теплым. Солнце поднялось высоко, растапливая остатки снега и льда. Между огромных, покрытых мхами и лишайниками валунов весело журчал ручей. Марата заворожила его однообразная, незатейливая песенка. Воздух был настолько чист и прозрачен, что к окружающим кишлак снежным вершинам, казалось, можно дотянуться рукой.
«Пять, семь веков здесь не имеют никакого значения, – подумал Марат. – Трудно отличить год от столетия в горах, которые исчисляют жизнь вечностью».

Ему вдруг почудилось, будто все это он уже видел: весеннюю пестроту лугов, нагромождения скал, снежные шапки вершин, подобные алмазным коронам. И на всем – печать равнодушия и отрешенности. В противоположность величественной, полной спокойствия картине гор, Марата неожиданно охватило сильное волнение, поднявшееся тугой волной к горлу. Что это? Он чувствует опасность? Или… Нет, не может быть! Сердце его неприятно сжалось, в висках стучало. Господин «Вагров» встряхнулся, спустился к ручью, зачерпнул ледяную воду и умылся. Стало немного легче. Он вернулся к камню, сел и начал думать. Куда делась Мельникова? Она могла пойти в горы и заблудиться, могла сбежать. Ее могли убить. Имеет ли это отношению к взрыву в туннеле? Вполне вероятно. Лариса могла что-нибудь услышать или увидеть, и ее просто убрали, как ненужного свидетеля. Пиротехники у всех на глазах носили в туннель взрывчатку, якобы для съемок. Могли они зарнее, еще во время мнимого «взрыва», заложить настоящий заряд? Могли. Никто не следил за каждым их шагом. Могли они специально повредить кабель? Могли. Свет погас, и в темноте, суматохе им легче было проделать все необходимое. Отстается главный вопрос. Зачем?

Теперь золото. Откуда Мельникова его взяла? Нашла в кармане куртки. Допустим. Тогда как оно появилось в кармане ее куртки? Подложили? Все тот же вопрос: кто и зачем? Если предположить, что Мельникова лжет, остается непонятным, откуда у нее самородок. Нашла в горах? Украла у кого-то из членов группы? Привезла с собой? Может быть… Зачем она показала золото Глафире? Молчала бы, и все было бы в порядке. Странно. У Марата закружилась голова. То ли от горного воздуха, то ли от неразрешимой задачи. Однако, как бы там ни было, а Мельникову придется искать. Живую или мертвую. Наверное, будет правильно попросить альпинистов о помощи. Только они смогут тщательно осмотреть окрестности. Обычным людям это не под силу.
Господин «Вагров» вернулся в дом к обеду. Глафира хлопотала на кухне. Мужчины играли за столом в карты, угрюмо переглядывались.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал Марат. – С каждым в отдельности.
Никто из членов группы не отказался от разговора, хотя далеко не всем понравилась дотошность приезжего. К сожалению, это не помогло делу. Кто что делал в туннеле во время съемок установить было практически невозможно. Да, все друг друга видели. Но любой мог отлучиться незамеченным. То же и в отношении ночевки в кишлаке. Все плохо спали. Почти каждый, кроме Глафиры, выходил ночью во двор. Подышать, покурить или в туалет. Мельникову никто не видел. Никто не заметил, как она вышла из дома.

Продолжение следует...

Автор: Наталья Солнцева

Официальный сайт Натальи Солнцевой
О тайнах говорить никогда не скучно. Тем более писать книги.
Наталья Солнцева - самый таинственный автор 21 века. Тонкая смесь детектива, мистики, загадок истории и любовной лирики...