Слеза полдневного светила. Часть 1. Глава 2

– Как я замерз! – жаловался Самойленко, стаскивая перчатки и бросаясь к электрообогревателю. – Ну и холодина! – Что ж ты так легко оделся? – Я думал, пробегусь до метро, потом из метро. До офиса-то два шага. Но мороз прихватил крепко! – Кофе будешь? – Конечно, буду! – Самойленко прижал окоченевшие руки к груди. – Ангелина, ты спасаешь мою жизнь! Он театрально поклонился и сделал такое умилительное выражение лица, что Ангелина Львовна засмеялась.

– Какой ты, все-таки, шут, Олежка! Когда перестанешь дурачиться?
Олег Иванович Самойленко арендовал офис вместе с доктором Закревской, считая такое соседство величайшей честью для себя. Они познакомились на одном из семинаров по психоанализу и сразу почувствовали друг к другу симпатию. Обменялись телефонами. Когда Ангелина Львовна решила заняться частной практикой и открыть свой кабинет, то партнера долго искать не пришлось. Олег Иванович с радостью согласился, тем более, что вдвоем не только веселее, но и за аренду помещения легче платить. К тому же профессиональная репутация доктора Закревской была выше всяких похвал, и само соседство с ней невольно служило Самойленко рекламой. Он звезд с неба не хватал, был обыкновенным трудягой, дотошным и педантичным, поэтому предложение Ангелины Львовны принял с восторгом.

Один из влиятельных пациентов Закревской помог им с помещением у метро «Белорусская». Олег Иванович взял на себя мужские заботы – ремонт, общение с малярами и сантехниками, покупку мебели и оборудования для кабинетов. Получилось все очень мило и весьма прилично: небольшой уютный холл с кожаными креслами вдоль стен и два отдельных кабинета – его и Ангелины Львовны. Секретаря из экономии решили не брать, обходились своими силами.

Самойленко боготворил Фрейда и изучал его труды с необыкновенным рвением. Когда разговор заходил об его кумире, Олег Иванович весь преображался, а его речь становилась пламенной, как на революционном митинге в семнадцатом году.
– Ты действительно считаешь секс источником всех проблем? – насмешливо спрашивала Ангелина Львовна. – Вот ты сам, например, разве хотел переспать со своей мамой?
Самойленко страшно смущался.
– Ну… м-м-мм… возможно, подсознательно.
Впрочем, Закревская вовсе не собиралась раскачивать устои психотерапевта Самойленко, она просто подшучивала над ним.
У Олега Ивановича одна страсть сменяла другую. То он увлекался гипнозом, то психокодированием, то рефлексией, то еще Бог знает чем. В последнее время Самойленко погрузился в мир паранормальных явлений.

– Я вижу энергетический столб посреди своего кабинета, – с пафосом сообщал он. – Это знак.
– Что еще за знак? – удивлялась Закревская. Она не хотела разочаровывать милейшего Олега Ивановича своими сомнениями, тем паче что никакого столба не видела.
– Знак Высших Сил!
Ангелина Львовна молча пожимала плечами.
– Тебе виднее.
– Как? Разве ты не чувствуешь, не ощущаешь эту энергетику? А как же столб?
Закревская только улыбалась.
– Послушай, Олег, ты бы лучше курил поменьше. Небось, пачки в день не хватает.
– Не хватает, – послушно кивал Самойленко.
– А как же пациенты, которых ты кодируешь от курения?
– Так они хотят бросить, а я не хочу! Да они и не видят.
– Замечательно! – хохотала Ангелина Львовна. – Ты уникум, Олег. Хорошо, что ты хоть не алкоголик.
– Я люблю выпить, – присоединялся к ее хохоту Самойленко. – Но в меру.

Сегодня госпоже Закревской было не до шуток. С утра позвонила Маша Ревина и сказала, что уговорила своего супруга посетить Ангелину Львовну и поделиться с ней своими проблемами.
– Он согласился?
– Неохотно, – вздохнула Машенька. – Ой, Геля, присмотрись к нему внимательно, очень прошу.
– Попробую. Надеюсь, господин Ревин с кулаками на меня не набросится?
– Что ты, – неуверенно пропищала Маша. – Он джентльмен.
– Ну да, ну да…
Ангелина Львовна почему-то опасалась этой встречи, втайне рассчитывая на неуспех Машиной миссии. Не хотелось ей разбираться в сложном внутреннем мире господина Ревина и все тут. А почему? Она и сама не знала.

– О чем ты задумалась? – поинтересовался Самойленко.
– Ой, отстань, Олег. Ты согрелся?
– Почти.
– Тогда иди к себе.
– А как же кофе?
– Забирай. – Закревская выключила кофеварку и вручила ее Олегу Ивановичу. – Все, все, иди! Ко мне сейчас пациент придет.
– Понял.
Самойленко с кофеваркой скрылся за дверью.
Ангелина Львовна открыла медицинский журнал и углубилась в чтение, надеясь отвлечься. Грядущий визит Ревина вызывал у нее смутное беспокойство, природы которого она не понимала.
Госпожа Закревская привыкла ко всяким неожиданностям, и волнение по поводу обычного приема раздражало ее.

– Здравствуйте! Вы позволите?
Она вздрогнула. В дверях стоял невысокий крепкий мужчина в дорогом пальто, из-под которого виднелся еще более дорогой костюм.
– Входите, пожалуйста.
– Я Ревин, – представился мужчина. – Даниил Петрович.
– Ангелина Львовна.
– Теперь положено сказать, будто мне очень приятно. Не хочу кривить душой: визит к вам не доставляет мне никакого удовольствия. Это вынужденная мера.
– Вот как?
– К сожалению. Жена настояла. Я ей пообещал.
– Что ж, значит, у вас нет выбора. Проходите, садитесь.

Закревская заставила себя улыбнуться. Даниил Петрович показался ей отталкивающе враждебным. Он явно презирал и ее саму, и ее ремесло.
– Итак, я должен отвечать на ваши вопросы?
Ревин заложил ногу на ногу и уставился на лакированный носок своего ботинка, всем своим видом демонстрируя, что это ему гораздо интереснее, чем доктор Закревская.
– Давайте просто побеседуем, – предложила она. – На тему, которую выберете вы, а не я.
– Вы гарантируете конфиденциальность?
– Безусловно.
– Впрочем, мне нечего рассказать вам. Но сам визит к психоаналитику… накладывает определенный отпечаток… Люди это не афишируют.

Закревская промолчала. Молчал и Ревин, раскачивая носком ботинка.
– Почему вы все-таки пришли? – наконец, спросила она.
– Говорю же, супруга потребовала.
– А вы, как настоящий мужчина, всегда держите слово.
– Стараюсь… – буркнул бизнесмен. – Ну, валяйте, задавайте ваши вопросы. Мое время дорого стоит.
– Представьте, мое тоже.
– Хорошо, – Ревин с трудом сдерживал готовую вот-вот прорваться злость. – Что я должен делать?
– Давайте просто поговорим. О погоде, например.
– Вы смеетесь надо мной? Я приехал на другой конец города поговорить с вами о погоде?!
– Почему бы и нет?
– Идиотизм!

– Как вам понравилась Москва, скованная морозом? – невозмутимо продолжала Ангелина Львовна.
Ревин уставился на нее с видом жертвы, которая в силу определенных причин вынуждена сносить все издевательства.
– Ну, мороз, – промямлил он. – И что?
– Вам нравятся лед под ногами, снег, холод?
– Не очень, – передернул плечами Даниил Петрович.
– Напоминает что-то неприятное?
– Допустим. – Он помолчал. – Сейчас, я полагаю, вы спросите, что именно.
Закревская кивнула.
– Правильно полагаете.
– И я должен буду рассказать?
– Желательно, – улыбнулась она. – Мне интересно.
– В самом деле?

Ревин иронизировал, но что-то в его душе дрогнуло. Видно было, что он хочет поделиться своими воспоминаниями. Ангелина Львовна не торопила его, ждала.
– Видите ли… – продолжил бизнесмен. – Я ведь в прошлом альпинист, и с некоторых пор снега, льды и ветры напоминают мне горы, наши походы, подъемы, траверсы, ледники, солнце и моих товарищей.
– Это вас огорчает?
Даниил Петрович задумался.
– В общем, да. Некоторых ребят уже нет в живых… А горы… они как стояли, так и будут стоять в своих вечных снегах.
– Горные снега… – мечтательно сказала Закревская. – Красота, наверное.

Бывший альпинист покачал головой.
– Снег красив в парках и скверах, а в горах… он страшен. Большие массивы скапливаются на крутых склонах, а потом, сорвавшись, несутся вниз. Это клубящееся белое облако, словно призрак смерти… Жуткое зрелище. – Он вздрогнул. – Мой друг рассказывал, как при спуске с Эльбруса его снесло лавиной в Терскольское ущелье. Двое альпинистов пытались ему помочь и были завалены снегом. С переломанными костями их выбросило на скальный островок.
Лицо Даниила Петровича исказилось гримасой боли.
– А вы сами…
– Бог миловал! – поспешно перебил он Ангелину Львовну. – Но тот, кто однажды попал в лавину и выбрался живым из ее ледяных объятий, не может забыть этого никогда…
– Вы бы хотели снова подняться на какую-нибудь вершину?
Ревин отшатнулся, как будто его ударили.
– Нет, ни за что. С этим покончено раз и навсегда! Покончено…

– Поднимите голову повыше, – сказал фотограф. – А то у вас получится второй подбородок.
Женщина чуть подняла голову, напряженно глядя в объектив.
– Улыбнитесь… Все! Следующий.
В дверь заглянул хозяин фото-студии «Профиль» Марат Калитин.
– Саня, у тебя очередь, – недовольно сказал он.
Фотограф раздраженно обернулся.
– Так ведь это хорошо.
– Постарайся обслуживать клиентов побыстрее, – вполголоса сказал Марат. – Мне не нравится, что людям приходится ждать.
Саня пожал плечами.
– Как могу, так и обслуживаю!
– Неправильно рассуждаешь, – возразил хозяин. – Не «как могу», а «как можно лучше».

Господин Калитин вышел, в очередной раз размышляя, почему сотрудники не заинтересованы в клиентах. Может, потому, что работают не на себя, а на хозяина? Хотя, кто им запрещает заниматься частным бизнесом? Так ведь нет! Не заставишь. Каждый намерен перевалить ответственность на другого и потом иметь возможность ворчать и небрежно делать свое дело. Марат страдал от постоянной текучки кадров. Ему хотелось стабильности, хорошо слаженной работы, дружного коллектива. Но ничего не получалось. Один фотограф сменял другого, а на ситуацию это существенно не влияло. Для Калитина подобное отношение к клиентам и работе оставалось неразрешимой загадкой. Сначала он пытался что-то исправить, наладить, а со временем махнул рукой. А, плевать! В конце концов, он открыл фото-студию, чтобы зарабатывать деньги, а не биться лбом об стену. Несмотря на все несуразицы, «Профиль» приносил хороший доход, и это было главное.

Марату Калитину исполнилось тридцать пять лет, его судьба складывалась по-всякому: то гладко, то замысловато. Одним словом, скучать ему не давала. Родился господин Калитин в Москве, в семье спортсменов. Отец и мать Марата занимались биатлоном, достигли хороших результатов, неоднократно выступали на Олимпийских Играх и даже становились призерами. Золота, правда, им ни разу не досталось, но бронза на соревнованиях такого ранга тоже почетна. Калитины были романтики и единственного сына назвали Маратом в честь деятеля Великой французской революции. Мальчик рос у бабушки в Отрадном, так как родители бесконечно пропадали то на тренировках, то на сборах, то в поездках, то на соревнованиях. Они любили Марата, но виделись с ним крайне редко. Бабушка, Зинаида Андреевна, женщина рассеянная и беззаботная, особо внуку не докучала ни воспитанием, ни поучениями. Она кормила мальчика, следила за его одеждой, ходила в школу на родительские собрания и на этом считала свой долг исполненным. Ребенок, предоставленный сам себе, познавал мир и людей в этом мире, как получалось. Он с детства стал самостоятельным, привык решать все, что касалось его жизни, сам. Марат обо всем имел свое мнение и прекрасно обходился без авторитетов.

– Марат Анатольевич!
Голос приемщицы заказов Ирины вывел его из задумчивости.
– Что?
– Вас к телефону.
Хозяин «Профиля» снял трубку.
– Алло?
– Ты очень занят? – спросил хорошо знакомый Марату женский голос.
– Не так, чтобы очень, но…
– Значит, свободен, – решительно сказала женщина. – Какие у тебя планы на сегодняшний вечер?
– Хочешь поговорить?
– Не только. Поужинаем где-нибудь? Я ужасно голодная.
– Опять не успела пообедать?
– Как всегда, – вздохнула женщина.
Господин Калитин обрадовался. Они не виделись уже целую неделю, и он успел соскучиться. Роман с Ангелиной Львовной Закревской был самым серьезным и значительным в его жизни.

Марат не относился к влюбчивым мужчинам, но все же имел на счету пару-тройку любовных историй. Его первой «роковой страстью» была одноклассница Алла Кузнецова, нежная, тонкая блондинка с серыми глазами. Марат страдал молча, не смея подойти к предмету своих воздыханий. Алла была строгой и правильной девочкой: всегда безукоризненно одетой, причесанной и неизменно вежливой. Она отлично училась, увлекалась философией, теннисом и классической музыкой. Марат рядом с ней чувствовал себя обыкновенным уличным хулиганом. Объяснение между ними так и не состоялось. Калитин робко пытался провожать Аллу домой, но это не возымело успеха. Приглашения в кино или на каток она тактично отклоняла и, наконец, объяснила Марату, что им сейчас следует готовиться к поступлению в институт, а не отвлекаться по пустякам. Калитин был сражен наповал. Как? Это любовь-то «пустяки»?! Разочарование оказалось сокрушительным и бесповоротным. С этого мгновения Алла потеряла в глазах Марата всю свою былую привлекательность. Несколько лет он смотрел на противоположный пол единственно как на объект дружбы и сотрудничества.

Второй раз его сердце пробудилось для влюбленности во время одной из командировок в Питер. Девушку звали Алина, и это созвучие имен сыграло не меньшую роль, чем внешнее сходство. Алина оказалась сговорчивее Аллы. Она увлекалась фигурным катанием, и Марат приобрел абонемент в спортивный комплекс «Восток». На крытом катке играла музыка, горели прожекторы, и в свободное от работы время Марат Калитин наблюдал за тренировками фигуристов, а после их окончания они с Алиной продолжали кататься вдвоем. Как известно, бесконечных командировок не бывает, и по истечении трех месяцев пришла пора возвращаться в первопрестольную. Разлука казалась мучительной. Алина провожала Марата на поезд и долго стояла у края перрона, вытирая слезы. Она обещала писать. Сначала письма приходили часто, а потом все реже и реже. К Новому году Калитин получил от девушки открытку с поздравлением и пожеланием счастья. Приписка «Будь счастлив!» очень ему не понравилась. Ни с того, ни с сего нехорошие предчувствия закрались в сердце Марата.

Однажды ему приснился сон: Алина, улыбающаяся и прекрасная, махала ему рукой, словно прощаясь. «Ты куда? – спросил Марат. - Я выхожу замуж…» Сон оказался вещим. После Нового года писем больше не было. Калитин написал своему товарищу в Питер, и тот сообщил, что Алина действительно вышла замуж за курсанта военного училища. Марат решил, что женщины недостойны его внимания, ни на одну из них нельзя рассчитывать всерьез. И он стал строить свои взаимоотношения с ними по совершенно другому принципу, легко и свободно. Любовная интимная связь, пока не надоест, а после спокойное расставание. Чувства не имели больше власти на ним, казалось Марату.

Он был хорош собой - выше среднего роста, крепкий, подтянутый, с правильными, хотя и крупноватыми чертами лица, черноволосый, темноглазый. Женщины охотно с ним знакомились, влюблялись, вступали в интимную связь. Господин Калитин их не обманывал, сразу предупреждал, что симпатии его недолговечны, а чувства изменчивы, как весенний ветерок. Прекрасных дам сии откровения не останавливали. Каждая из них надеялась, что все это применимо к другим, а вот она – единственная и неповторимая – сумеет своей красотой и обаянием склонить ветреного кавалера к женитьбе. Не тут-то было! За каждым женским лицом Калитину маячил призрак Аллы-Алины. Они обе слились в некую единую субстанцию, которая не позволяла ему по-настоящему увлечься, отдаться чувствам.

Временами на Марата накатывала депрессия. Ее проявления становились все более продолжительными, изматывающими. Он пробовал пить, но это не помогало. Видимо, природное отвращение ко всяким излишествам, в том числе и к большим дозам алкоголя, сыграло свою положительную роль. От двух-трех рюмок Калитин не пьянел, а от двух-трех стаканов ему становилось так плохо, что он потом неделю болел. Друзья посоветовали обратиться к хорошему психоаналитику. Марат отличался на редкость крепким здоровьем и не имел никаких знакомств в медицинских кругах. Однако идти к кому попало не хотелось. Он принялся наводить справки. Один из бывших сослуживцев, который проходил длительный курс психологической реабилитации после пяти лет чеченской войны, порекомендовал Марату доктора Закревскую. Господин Калитин долго раздумывал, колебался, но очередной затяжной период депрессии склонил его к согласию. Пожалуй, стоит обратиться к специалисту, а то…

Так Марат Калитин познакомился с Ангелиной Львовной. Она казалась полной противоположностью тем женщинам, которые ему нравились: низенькая брюнетка со слишком выраженными формами груди и бедер, с живыми карими глазами и круглым добродушным лицом. Ее черные волосы были гладко зачесаны назад и собраны на затылке в старомодный пучок.
«Профессорша! Синий чулок! – окрестил ее Марат. – Только очков не хватает». Но и очки имели место. Просто доктор Закревская то надевала их, то снимала, в зависимости от освещения, настроения и проделываемой работы.
– Итак, я вас слушаю, молодой человек, – сказала она, когда Марат явился в ее кабинет, все еще в нерешительности, стоит ли раскрывать сокровенные уголки души перед чужим человеком.
Нужно было что-нибудь говорить, раз уж пришел, и господин Калитин постепенно, слово за слово, выложил Ангелине Львовне все перипетии своей запутанной жизни.

Доктор Закревская была на пару лет моложе Марата, но выглядела гораздо внушительнее. Во всяком случае, ему показалось, что он беседует с ровесницей своей бабушки Зинаиды. Сеансы психоанализа, во время которых Калитин избавился от приступов депрессии, тянулись около года. Он успел привыкнуть к Ангелине Львовне, ее хрипловатому голосу, открытому взгляду и улыбке.
– Ну, я полагаю, теперь вы полностью вернули себе контроль над чувствами и настроением, – в один из дождливых осенних вечеров заявила доктор Закревская. – Вам больше не нужно приходить ко мне.
– Как? – растерялся Марат.
– Вот так! – улыбнулась она. – Все, что могла, я сделала.
Господин Калитин вышел из ее кабинета, не чуя под собой ног, не попрощавшись как следует, не поблагодарив. Неделю он прожил как в тумане, а в воскресенье позвонил Ангелине Львовне домой.
– Давайте поужинаем вместе, – предложил он. – Вам нравится «Лангедок»?
– Не знаю, – засмеялась она. – А что это такое?
«Лангедок» – небольшой уютный ресторанчик – славился французскими винами и изысканной кухней. Именно в нем Марат и Ангелина впервые встретились в «неформальной» обстановке.

Продолжение следует...

Автор: Наталья Солнцева

Официальный сайт Натальи Солнцевой
О тайнах говорить никогда не скучно. Тем более писать книги.
Наталья Солнцева - самый таинственный автор 21 века. Тонкая смесь детектива, мистики, загадок истории и любовной лирики...