Заколдованный лес. Часть 1

«И думаешь ты, что прекраснее нет, Чем лес заколдованный этот…» В. Высоцкий.

Я не хотела возвращаться домой. Это стало моим проклятием, это превратилось в непосильную ношу, поднять, а тем более нести которую у меня попросту не было сил. Я знала, что увижу дома, я отлично представляла, что услышу. Вот сейчас я улыбнусь своим сослуживцам, не спеша покину стены офиса, помашу рукой отъезжающей на авто подруге.

- Нет, не надо, я хочу пройтись, - помашу головой отрицательно на предложение подвезти.

Я хочу пройтись. И желаю, чтобы дорога домой стала как можно длиннее. Чтобы в моих силах было отодвинуть временной отрезок, ненавидимый мною. Чтобы можно было отсрочить момент, которого я боюсь. Возвращение домой после трудового дня… Для многих людей это маленький праздник. Для меня же – худшая часть дня. Но, как бы там ни было, живу я не за сто километров от места работы. И вечером переступлю порог «дома, любимого дома». И все начнется сначала…

Почему я упустила момент, когда все это началось? Почему не дала понять, что со мною так нельзя? Где и в чем была моя ошибка, стоящая мне сейчас невыносимых минут ожидания неизбежности встречи с тем, кого я любила когда-то? А ведь любила, всем сердцем, сильно, страстно. Неслась на свидания, как угорелая, думала только о нем, перечитывала его сообщения на мобильный перед сном. А потом мы съехались. Вернее, он переехал ко мне. И все было отлично, все напоминало сказочный сон. Счастливый сон. И тяжким было пробуждение…

Он не хотел работать. Не заявлял этого прямо, но отговорки, поясняющие его ничегонеделание, появлялись столь часто, что вопросы, рождающие подобного рода ответы, я задавать перестала. Вернее, я получила как-то исчерпывающий ответ на очередной вопрос. И забросила попытки его «растормошить». Я помню тот раз.

- Витя, сегодня мне позвонила Марина, ты ее знаешь. Так вот, у них освободилось место менеджера. Я уверена, что ты бы смог…

Он не дал мне тогда закончить:

- Что? Опять?! – потянулся на диване, - Отстань от меня. Ты же знаешь, я пишу книгу. Скоро закончу, тогда и заживем.

Да. Он писал книгу. Главным героем книги являлся он сам, и описывал свою жизнь на страницах этого, по моему глубокому мнению, бездарного и совсем неинтересного романа. Этим занимаются девочки, мнящие, что прошли огонь, воду и знают все на свете. Но такие, как Саган, выдавшая свою «Здравствуй, грусть» в девятнадцать лет, рождаются, к сожалению, на миллион - одна. Да и то – раз в сто лет. Я никогда не говорила ему, что роман его – ерунда. Что мужчине в тридцать семь лет нужно хотя бы пытаться быть мужчиной. Я думала, что изменю его. В тот раз не выдержала:

- Витя, не занимайся ерундой! Роман твой, мало что дописать, его еще и продать надо. С твоей любовью к работе, я полагаю, что продажа этого шедевра займет не один год!

- Что ты сказала? – спросил абсолютно спокойно.

- Ты слышал, что я сказала, - ответила я еще на инерции своей злости, но, уже понимая, что слова эти стали детонатором заряда, который тлел и был готов к взрыву в человеке, которого я когда-то любила. Именно «когда-то», потому что лежащий передо мной на диване слегка неопрятный, слегка отъевшийся мужик лишь отдаленно напоминал мне того Витю, что вызывал во мне восхищение своими остротами и дарил хорошее настроение на целый день.

- Пошла вон.

Меня как ушатом воды окатили. Я стояла, леденея под ненавидящим взглядом его глаз, которые когда-то дарили мне лишь тепло, и боялась пошевелиться. Мне казалось, что, стоит мне что-то ответить, и он тут же меня ударит…

Да, я хотела изменить его. Но он изменил меня. И я стала бояться приходить домой.

Потом начались каждодневные крики. Виктору мало было оскорбить, он, казалось, хотел меня растоптать, максимально унизить.

- Ты хоть на что-то способна? – кричал он, когда я, придя с работы и заботясь о своем «любимом», готовила ему, как обычно лежащему на диване, ужин и случайно уронила тарелку на пути к комнате.

- Ха… Убирай, - изрек тогда Витя, и увидела я, со всей остротой понимания того, до чего могла додуматься давно, но осознать что мешала любовь, большая любовь, которая, как известно, слепа – рядом чужой.

- Витя, я устала. Не мог бы ты сам убрать?

Я на самом деле чудовищно устала после работы и чувствовала себя не лучшим образом.

- Нет. Я тоже устал. Не отдыхаю, знаешь ли.

- Не отдыхаешь? А чем же занят?

- Что?! Ты не знаешь, чем я занят? Я занят нашим будущим! Я стараюсь, из кожи вон лезу, пока ты за копейки свои горбатишься…

Он говорил еще очень долго. Потом кричал. Я не слышала. Я поняла, что не могу его больше видеть. Не могу смотреть на его вечно недовольное лицо, не хочу слушать гадостей в свой адрес. В последнее время Витя развлекался довольно специфическим образом – ждал, пока я переспрошу, не расслышав его бурчания, споткнусь, выроню что-то. Мои бытовые ошибки давали ему пищу для насмешек и «острот», порой доводящих меня до слез…

(Продолжение следует)

Записал и адаптировал А. Шарий