Неисправимый

Костя посещал одну из киевских харизматических церквей. Для прихожан он был личностью достаточно темной, и прошлое его было окутано непроницаемой тайной. Вернее, тайной прошлое этого молодого человека оставалось по той лишь причине, по которой в старом анекдоте «никто не ловит неуловимого Джо». «А кому он, на фиг, нужен?» Так и с Костей.

Обычный паренек с Борщаговки. В школе на тройки учился, американские боевики любил. Сосед Константина каждую субботу отправлялся в церковь и как-то раз притащил туда нашего героя. И Костя церковью, что называется, «заболел». Родные отнеслись к новому его увлечению с пониманием. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы с плохой компанией не связалось. Дитя же начало даже меняться в лучшую сторону. Начало работать, занялось самообразованием, перечитывая советские книги о белорусских партизанах.

В церкви Костя «напустил туману» и рассказывал о себе исключительно как об одном из самых страшных бандитов Борщаговки. В прошлом. Знаете, как это бывает?
- Да… В свое время… Хм… - и взгляд туманится. Типа, кровавые времена вспоминаются, налеты лихие да разборки крутые. Повествования прерывались, стоило лишь оказаться поблизости соседу.

Дело в том, что Константин являл собой тот странный психотип человека, который любит подражать и придумывать. В выдумщиках нет ничего страшного - вся наша земля на выдумщиках держится, все изобретения выдумщики выдумали, весь политический строй выдумщиками придуман, а на выборах в парламент без выдумщиков вообще ничего не получалось бы. Но есть люди, однажды вкусившие интерес людей к своим россказням, которые не могут уже отказать себе в небольшой слабости что-то «посочинять».

Костя сочинял постоянно. Он рассказывал о своем папе-миллионере, о маме-кандидате наук, о спортивном автомобиле брата, о якобы имеющемся у него черном поясе по карате… Прошло время, и Костю перестали воспринимать всерьез. Он понял это, но остановить полет фантазии и безудержную тягу к выдумкам уже не мог. На этой почве порастерял Костя друзей, родные тоже не очень лояльно относились к некоторым его рассказам, а некоторые называли его прямо – лгуном…

И понял Костя, что церковь – единственное оставшееся в столице место, где может он рассказать о том, чего не было никогда, и при этом благодарные слушатели никогда не перебьют его, не укажут на явное несоответствие рассказов реальности. И начал Костя кормить прихожан сказками. И фантазии его вкупе с любовью к выдумкам как-то раз стали причиной возникновения у паренька серьезных проблем. Но, по порядку…

…Костя решил покаяться. Не знаю, что его сподвигло на это, но могу предположение сделать. Возможность выступления перед двухтысячной аудиторией (церковь арендует один из киевских кинотеатров) опьяняла. Им будут восхищаться! Его будут слушать! Он будет держать в напряжении зал! Костя серьезно готовился. В субботу одел он белоснежную рубашку, выгладил брюки, начистил ботинки. Он летел в церковь, как на крыльях.

В конце служения постоянно ерзающий на стуле Константин обратился к одному из служителей церкви:
- Андрей, я хочу покаяться и выступить со свидетельством.
Андрей обрадовался, сказал:
- Это очень хорошо, что ты решил засвидетельствовать участие Бога в твоей жизни!
Костя скромно тупил глазки, разглядывал носки начищенных ботинок…

…Он вышел на сцену и поплыл от количества устремленных на него глаз. Внимательных, сопереживающих. Он начал:
- Я родился в семье преступников…
Костя родился в семье служащих, и самым страшным преступлением родителей, о котором они вспоминали, делая страшные глаза на семейным торжествах, был проезд на поезде без билетов из Жмеринки в Киев.

- С детства я знал, что такое улица…
Что такое улица Костя узнал в 16 лет. Когда впервые смело, не боясь получить от мамы на орехи, глотнул пива на скамейке возле парадного…

- Потом меня затянуло в среду преступников…
Это была выдумка чистой воды. Единственным «преступником», с которым был знаком Костя, был старый алкоголик с соседнего двора, отсидевший пару сроков в тюрьме за карманные кражи. Было «преступнику» под семьдесят лет, и единственным его времяпрепровождением в течение вот уже нескольких лет было собирание пустой тары под ларьками…

Костик рассказывал. Его сосед, сидевший в первом ряду, делал непонятные знаки. Сосед обалдело смотрел на Костю, замерев подобно соляному столбу…

…- Это был первый раз, когда я избил человека, - «Аль Капоне с Борщаговки» дошел в повествовании до момента первого пролития чужой крови. - Он был нам должен, и я решил, что нужно… нужно… - Костя театрально прикрыл лицо руками. На его глазах выступили настоящие слезы…

Его «понесло». Окончив рассказ о первом кровопролитии, Константин начал вещать о многочисленных ограблениях, в которых довелось ему участвовать. Он грабил квартиры народных депутатов, артистов кино и эстрады, ученых и композиторов. Если бы Костя мог присмотреться, то увидел бы в зале множество непонимающих, удивленных лиц. Но он парил над головами прихожан, и образы, рождаемые в его голове, переносились в его легкие и выдыхались воздухом, проходя через голосовые связки, и слетали с языка, который, как известно, первый враг человека…

…- И я решил покаяться. Жить так больше было нельзя. Я понимал это. Я видел, как умирали мои подельники, как ловили и сажали в тюрьмы моих друзей. А скольких убили! И вот я решил, - Костя взмахнул рукой, - все! Завязываю!..

Когда он закончил, облегченно вздохнул не только его сосед, но и добрая половина зала. Раздались слабые аплодисменты. На сцену вышел пастор церкви. Он изо всех сил пытался побороть свое непонимание произошедшего, но это удавалось ему с большим трудом:
- Что ж, слава Богу! Еще один человек пришел к создателю, нашел себя. Слава Богу…

Служение окончилось как никогда смято. Прихожане стали расходиться, слегка потрясенные покаянием новичка. Зато Костя торжествовал! Ему казалось, что все взгляды обращены на него, ему казалось, что он – звезда в глазах всех этих людей. Он шел по проходу между рядами и наслаждался тем, что смог потрясти такую многочисленную аудиторию. Он купался в лучах славы, довольный произведенным эффектом.

Константин вышел на улицу (ему казалось, что люди почтительно расступаются перед ним), вдохнул воздух полной грудью и… упал на мраморные лестницы, сраженный ударом в область печени. Сзади закручивали руки, спереди маячило удостоверение. Букв Костя разглядеть не смог, но он и так уже догадался, кто так неласково обходится с ним на глазах у изумленных прихожан. Кто может на улице закручивать руки за спину и махать при этом красной корочкой перед носом?
- Я не…
Костя пытался что-то сказать, но его не слушали. Протащили начищенными ботинками по асфальту, запихнули в УАЗик…

…Следователь не хотел слушать Костин лепет.
- Ты уже, считай, все рассказал. Теперь, если правильно покажешь на выезде, зачтем тебе явку с повинной. Слово офицера!
Костя плакал. Он понял уже, какую глупость совершил. Его посадят за то, чего он не совершал! Допросы длились постоянно. Он готов был сломаться уже на второй день, готов был подписать признание. Но следователь встал, когда его привели, нервно закурив:
- Ты – идиот! Ты что, придумал все?!
- Я же говорил…
- Кретин!..

…На улице цвели каштаны. Костя шел по городу, уныло опустив голову. Испуг еще не прошел, ему казалось, что руки его не перестанут дрожать, и он станет похож на того соседа–«преступника», у которого пальцы отбивают дробь по пустым бутылкам, найденным возле ларьков. Во дворе возле лавочки стояли ребята со двора.
- О, привет! Ты откуда? Говорят, тебя замели за что-то?

Спустя несколько минут Константин уже рассказывал, сплевывая и рисуясь, о том, как «сделал одно дельце» и «чуть не спалился», но, благодаря своему уму, смог «выпутаться» и обвести всех вокруг пальца. Пацаны слушали вполуха. Они привыкли к Костиным сказкам…