Жизнь, дарованная сильным

- Это… Иди… Это… Язык Ильи заплетался. Он смотрел на дочь мутными глазами, не в силах выдавить из себя столь нужные сейчас слова. А нужными словами были те, что заставили бы дочь выйти из кухни и дать, наконец, отцу с матерью допить бутылку дешевого портвейна «грушки-яблочки». - Ты… Это…

Дочь молча смотрела на самых родных людей, совершающих священнодействие над бутылкой в пустой кухне, и плакала. Мать, устремив свой взгляд в стол, молчала. Она находилась в том состоянии прострации, которое девочка видела уже не раз. В том скотском состоянии непонимания, которое стало уже привычным для этой женщины 32-х лет, выглядевшей теперь на все 45.
- Это… Иди…

Илья попытался приподняться, что у него получилось наполовину. Так, полупривстав, он состроил глупейшую физиономию, должную выразить, по его мнению, любовь и ласку, и сформулировал, наконец, свою мысль:
- Иди спать, до… ченька…

…Это был конец. Натурально - конец. Илья был военнослужащим. Дослужился до звания подполковника в советской армии. Римма работала учительницей в школе. Образцово-показательная семья. Две дочери. Благосостояние. Уважение. Новое время. Перемены. Перестройка… Перестраивать часто бывает легче, чем строить. Можно все снести, а там уж «мы наш, мы новый».

Армию «снесли» к 1991 году. Того, что зарабатывал Илья, едва хватало на недельный запас продуктов первой необходимости. Римма, можно сказать, ходила на работу просто так. Инфляция съедала все, и за сумму, отложенную в начале месяца на покупку телевизора, допустим, к концу месяца можно было приобрести разве что половину подставки под телевизор. Илья стал выпивать.

Не он один пребывал в бедственном положении. Общая беда сплачивает. Зачастую, к сожалению, сплачивает над столиком с выпивкой. Над ящиком в подсобке, над пеньком, застланным газетой, в парке. Карабкаться вверх намного труднее, чем стоять. А катиться вниз намного проще, чем пытаться что-то исправить, что-то сделать, что-то изменять к лучшему. Намного проще забыться и пребывать в состоянии забытья от выпивки к выпивке…

Потом стали задерживать выплату зарплаты. Надолго. На месяца. От безысходности Римма стала выпивать вместе с мужем. И подсела. Стала своей в мире иллюзорного, обманчивого спокойствия, что дарило спиртное. Все чаще хотелось уйти от нереальной реальности, в которой дети просят есть, а старые сапоги протекают, в которой нет места учительнице, у которой по утрам, видите ли, «запах»…

Увольнение Риммы стало отправной точкой падения семьи в пропасть. Если раньше они медленно (но уверенно) сползали в бездну, то теперь просто сорвались. Нить, связывающая действия до поры до времени, оборвалась вместе с увольнением, и жизнь превратилась в нескончаемый алкогольный сон. Выныривать в реальность не хотелось, и увольнение мужа она восприняла как еще одну горстку земли, брошенную впопыхах на гроб их счастья случайным знакомым, спешащим поскорее уйти с кладбища.

Когда приходит конец? Когда жизнь заявляет: «Да пошел ты!» и, отворачиваясь, уходит прочь? Когда наступает тот особый момент, при котором ты сдаешься той, что зовет тебя, приветливо помахивая костлявой рукой? И когда приходит понимание? Приходит нечто, встряхивающее все естество женщины, превращающейся в животное. И когда ее встряхивает, маленькие крупинки воли и здравого смысла показывают ей путь…

- Иди, доч..нь..ка… - Илья отмахивался от дочери, как от назойливой мухи.
- Я вас ненавижу. Я не хочу жить…
Римма оторвала мутный взгляд от стола.
- А? – буква заменила вопрос.
- Твари… Скоты… Зачем вы нас рожали?

Дочь выскочила из кухни. Илья застыл. Римма широко раскрыла глаза. Всхлипнула вдруг. Это не было обычной для нее теперь пьяной истерикой. Она не «прозрела», не «одумалась», не «поняла» что-то там. Бог дал ей возможность взглянуть на себя со стороны. На секунду. На мгновение.

Не стоит думать, будто каждый опустившийся человек имеет смелость взглянуть на себя отстраненно. Далеко не каждый имеет такое счастье. Счастье объективного суждения о самом себе. О самом любимом человеке на Земле. О себе. Мгновение такого взгляда, не затуманенного тем, что пытается внушить, нашептать сознание, дорогого стоит. Ведь в сознании у нас сидит – «завтра все будет клево!» или «еще по одной, а потом завяжу».

Сознание кормит нас байками о том, что «потом» придут деньги, успех, счастье в личной жизни и тому подобные вещи. А тут смотришь и понимаешь, что – приплыли. Что уже край. И дальше нет ничего. Лишь тьма и тишина, в вязком покрывале которой гаснут голоса любимых людей, которые почти совсем забудут тебя со временем и будут вспоминать иногда лишь, и всплакнут даже, убаюкав свою ненависть шуршанием песка, нанесенным, по обыкновению, временем и прикрывшим все твои мерзкие поступки и гадкие дела…

И пришло утро. И вместе с головной болью в голову Риммы влетело – «пора». Если не сейчас, то никогда. Если не сегодня, то можно в петлю.
- Нужно поговорить, - голос осипший, сухой.
Илья перевернулся на другой бок, засопел недовольно.
- Нужно поговорить!
Одеяло рваное – на пол.
- Что такое?! – Илья привстал, непонимающе смотрел осоловевшими своими, бесцветными теперь глазками на жену, - Что?
- Надо поговорить, - уже совсем тихо сказала она…

И был разговор. Долгий. Тягучий, как забор кладбища, на которое так долго и небезуспешно зазывала Илью и Римму костлявая подруга. Сплетенный из лозы непонимания, густо подбитый ржавыми гвоздями неприятия.
- Да ну тебя! – Илья весь раскраснелся, - я что – алкаш?

Римма пыталась сформулировать то, что поняла вчера:
- Да. И ты, и я. Мы - алкаши. Но, надеюсь, еще не алкоголики. Нужно, Илья…
- Нет! – он брызгал слюной, не соглашаясь. Все начиналось с начала…

«Торпеды» вшили через три дня. Денег одолжили у родителей Ильи. Им не верили, потому желаемую сумму получили они на руки уже практически в больнице…

- Ты думаешь, мне просто быть торговкой? Ты думаешь, я получаю ни с чем не сравнимое удовольствие, когда картошку взвешиваю?
Римма стояла над мужем, и лицо ее не предвещало ничего хорошего. Она уже два месяца работала продавщицей на рынке. Работа по тем временам была «доходной», «блатной». Бывшая учительница краснела и шла пятнами, когда возле столика с овощами останавливался кто-то из родителей бывших учеников.

Период узнавания был самым страшным. Привыкла. А теперь стояла над мужем, не желающим идти в охранники рынка. Илья сидел на кресле в типичной позе закрытости – руки скрещены, ноги скрещены. Голова вжата в плечи:
- Я - офицер…
- Ты – бывший офицер. Сейчас ты пенсионер с нищенской пенсией.

Она смогла его уговорить. Вернее, заставить поверить ей. Поверить в то, что работа охранником – первая ступень в долгой лестнице его карьеры на рынке. Верила ли она сама в то, что говорила? Нет. Ни на грамм. Но так БЫЛО НУЖНО. Ведь, подшившись, они решили идти вперед, а не продолжать падение в пропасть. Они предпочли смерти жизнь. И должны были теперь доказать миру, что стоят чего-то...

- Хм… Ты серьезно? – Римма разглядывала тюбик с кремом.
Женщина, торгующая рядом с Риммой, показывала ей косметический набор. Предлагала купить. По рассказам женщины, косметика эта обладала просто-таки чудесными свойствами. Цена была соответствующей.

- А ты давно этим занимаешься? – спросила Римма.
- Чем этим?
- Ну, косметикой этой…
- А… Да уж с год. Ты тоже хочешь заняться?
- Не знаю… Попробовала бы.

Римму не интересовал этот бизнес. Ей просто хотелось приобрести себе косметики со скидкой. Вот и все. И она начала этим заниматься. Вложила сумму в товар и стала предлагать его знакомым. У нее не получалось. Она не знала ничего о менеджменте и не понимала ничего в самой теории продаж «от человека к человеку». Кроме того, ей было невыносимо стыдно «приставать» к людям с предложением купить у нее косметику.

Но капля камень точит. И постепенно ее старания привели к тому, что доход от продаж стал приносить небольшой доход вдобавок к основному заработку на рынке. Илья уволился. Он пришел однажды и с заговорщицким видом сообщил Римме, что уходит с работы. Она была не в восторге:
- Не поняла. И что дальше?
- Что дальше? Хм, - он ухмылялся самым глупейшим образом, - увидишь, что дальше…

Он встретил знакомого. Сослуживца, с которым пришлось хлебнуть всякого в вооруженных силах. Знакомый имел вид человека, вполне довольного жизнью. И предложил Илье попробовать поработать в его небольшой фирме:
- У тебя мозги – что надо! Зачем тебе это? - он неопределенно махнул рукой в сторону разбросанных по территории рынка грязных ящиков и обрывков бумаги…

Римма ходила к станциям метро. Это было невыносимо стыдным и неприемлемым для бывшей учительницы. Но она ходила, чтобы поломать себя и научиться не бояться разговаривать с совершенно незнакомыми людьми.
- Девушка, здравствуйте!
Девушка удивленно приподнимает брови, с улыбкой неузнавания смотрит на Римму.
- Вы так красивы! Я хочу вам кое-что предложить…

И предлагала косметику. К тому времени название косметики, предлагаемой Риммой, знали уже многие. Иногда у нее получалось. Иногда нет. Но с каждым днем росла уверенность женщины в своих силах. С каждым днем она все больше набиралась энергии, как набирается живительной энергией росток травы, пробившийся-таки сквозь толщу мерзлой земли и увидевший солнце…

…Сейчас Римма Р. является национальным лидером торговой марки М… в своем регионе. Месяц назад она сумела стать победительницей программы, организованной фирмой, и стала обладательницей уже второго (!), выигранного таким образом автомобиля. Выглядит она сногсшибательно. Зарабатывает более чем достаточно. Одна дочь вышла замуж, вторая, чья фраза на кухне стала в свое время невольным толчком для перемены жизни ее и родителей, с удовольствием осваивает подаренный мамой автомобиль.

Илья несколько лет назад организовал свою фирму по производству железнодорожных переездов, и, хоть сам он не считает себя «очень успешным» бизнесменом, по мнению окружающих, именно таким, «очень успешным» и является. О том, что было в их жизни раньше, знают немногие. Самые близкие люди. Я не раз предлагал Римме выступить со своим чудесным свидетельством избавления от страшной зависимости, но она лишь отрицательно машет головой мне в ответ:
- У каждого свой путь. Мой был не слишком чист и безоблачен. У кого-то получилось проще. У кого-то будет сложнее. Но у каждого он, этот путь, свой…

Когда-нибудь я смогу назвать ее фамилию. Фамилию женщины, пришедшей к успеху несмотря ни на что. И сумевшей доказать, что сила – в нас. Нужно лишь верить в чудо, и оно придет через годы труда. Но придет обязательно. И сможет тогда человек, когда-то не имевший возможности даже помыслить просто о нормальной жизни, насладиться по-настоящему счастливой жизнью. И, оглянувшись назад, смахнет такой человек пот со лба и подумает о том, что было бы, если бы не напряг он свои силы и не рванулся бы из царства тьмы к солнцу. И скажет самому себе: «Какой же я молодец! Я смог!»…