Неверная гадина, или Любовь до гроба. Часть2

Вова писал Наташе такие письма по электронной почте, от которых любая девушка разрыдалась бы. Ну, не любая, но большинству понравилось бы. «Ты мое единственное счастье в жизни, ты свет очей моих и мой воздух!»

Странным было то, что после четырехдневного знакомства Наташа стала «единственным счастьем в жизни» и «воздухом, без которого умру». Комично выглядело со стороны, но Наташа комичности не замечала и отвечала в том же духе. «Все, приезжай, я жду тебя, зая!»

И «зая» приехала. Вова водил ее по Киеву, показывал «достопримечательности». Такие, к примеру, как пиццерия «Челентано» или кинотеатр «Киев». Почему так вяло? Вова не особо ориентировался в театрах, музеях, галереях и во всем том, что могло бы быть интересным девчонке, приехавшей из страны победившего «батькизма».

Вова был снабжен мамой определенной суммой вечнозеленой валюты, которую он и тратил весьма своеобразно. Он водил девчонку по местам, интересным ему, не задумываясь, в общем-то, над тем, интересно ли ей, впервые приехавшей в мать городов русских, проводить часы в прокуренном помещении дорогой забегаловки. И все его рассказы сводились к тому, почем машины в Киеве, почем в столице Украины квартиры, да как у них в университете взятки берут. Вова вслух помечтал чуть-чуть о том, как они будут с Наташей жить-поживать в пятикомнатной квартире-пентхаусе на Крещатике.

И мечтать, в общем-то, не вредно и полезно даже, однако хорошо было бы мечтать, имея за душой хоть что-то, а еще лучше - кое-что. Вовчик же не имел ничего, кроме своей доброты и стопроцентной уверенности, подогретой стараниями своей мамы до состояния кипящего масла в том, что Наташа – его будущая жена. Вот так. Ни больше, ни меньше.

И Наташа, не будь дурой, поняла через пару часов, что смс-ки Вовины – слизаны откуда-то, что его стихи не являются «его» стихами. Ей было наплевать, конечно. Ведь любила (как ей казалось) она Вову не за язык его подвешенный, не за ум его семи пядей, а «просто» за то, что он был. Ведь влюбленность (не любовь!) не проходит в течение столь быстрого времени. И у влюбленности есть один характерный признак – видишь ты, будучи подверженным этому синдрому, лишь положительные качества, возведенные к тому же в сотую степень.

Потому сюсюканье Вовы воспринималось Наташей как милое щебетание, его глупость в выборе «экскурсионных» мест - как милая наивность, его косноязычие вместо стихов – как смущенность. Ну и, конечно же, намеки мамы Вовы о близком (в смысле времени) родстве не могли не радовать девчонку. Все было таким приятным, таким по-настоящему серьезным. Папа «жениха» величал Наташу не иначе, как «доцей».

- Теперь вы к нам, - сказала на вокзале Наташа, заключенная в объятия Вовы.
- А как же! А ты с родителями к нам, доця! – ответил папа, а мама заплакала, прощаясь с «невесткой»…

И приехала Наташа с родителями. И было все это очень похоже на смотрины да на сватанье. Наташа чуточку изменилась. Она уже не плакала при расставании, хотя целовала Вову так же крепко и обнимала так же сильно. Но была как-то поспокойнее, посдержаннее. Вова не замечал перемен в любимой. Он продолжал писать ей передранные с Интернета стишки о звездочках и рыбках, он взялся даже «учить» ее жизни по телефону.

Дело в том, что Наташа занималась спортом в своем институте. Выступала за команду института по баскетболу. И возвращалась с тренировок в одиннадцать вечера. Вове это не нравилось. И он решил… запретить Наташе посещать тренировки. Наташа ответила мягким отказом. Вова решил обидеться да передумал. А его «рыбка» тем временем все реже бывала в Интернете.
- Денег нет на карточки, любимый, - железобетонно аргументировала она.

По причине отсутствия денег Наташа и на смс-ки стала все реже и все короче отвечать. «Я так занята, любимый. Потом напишу. Цем». Двоюродный брат Вовы, единственный скептик в этой семье, прочел смс-ку и хмыкнул:
- Когда написала?
- Вчера утром, - Вова чесал нос, на лице пролегли морщины, показывающие процесс серьезной мозговой деятельности.
- Нда… - неопределенно заключил двоюродный брат.

- Что? Как думаешь, что там у нее? У нее просто денег на смс-ки нет… - начал Вова, но брат прервал:
- Слушай, Вовчик, не тупи! Будь для нее интереснее. Что ты заваливаешь ее своими «солнцами» и «рыбками»? Да у нее уже аллергия, наверное, на твои смс-ки! Что она тебе подарила на 23 февраля?
- Открытку огромную. И написала на ней сто причин, почему она меня любит…

- А как она тебе ее подарила? – брат подводил Вову к выводу. Вова не понимал еще.
- Она маме позвонила, та на вокзале встретила эту открытку огромную, и мне с утра вручила…
- В общем, сюрприз получился, верно?
- Да.
- А ты что ей подарил на 8 марта?
- Мама ей открытку купила… - начал Вова.

- Я знаю! – оборвал Вову брат, - а ты провел линии под линейку и написал стих, содранный из инета. А потом позвонил Наташке и попросил ее встретить твой «подарок» на вокзале в 7 утра!
- Ну, - Вова потупил глаза.
- Ну?! – брат приблизил свое лицо, - ты скучен для нее. И мне кажется, что помидоры-таки завяли. Ну, или в стадии увядания.
- Что же делать?
- Быть готовым к тому, что она скоро даст тебе от ворот поворот, - брат был безжалостен в своем выводе…
- Этого не может быть!

Мама Вовы стояла на кухне и поднимала руки, как будто пытаясь защититься от слов, сказанных племянником.
- Если все продолжать в том же духе, это произойдет.
- Никогда. Вова добрый, Наташа его любит…
- За то, что он добрый?
Мама не знала, что ответить. Ее сына должны были любить просто за то, что он – ее сын…

И случилось то, что случиться должно было. Сначала затихало, затихало. И, когда обстановка в отношениях была разряжена, когда исчезла Наташа из Интернета, когда перестала вовсе писать смс-ки, когда на звонки отвечала «Я так занята, милый… Перезвоню!», грянуло.
- Как это? – мама стояла перед Вовой, разводя руками.
- Н-не знаю…

Наташа позвонить не решилась, вероятно. Написала. Он сразу начал набирать ее номер, но она сбрасывала. «Извини меня, ты очень хороший, но я встретила…»
- Это какая-то ошибка, сынок!
- Что ты несешь!? Какая ошибка!!! – Вова сидел с каменным лицом, а теперь вдруг раскричался, закрыл лицо руками и… зарыдал!
Мать перепугалась:
- Вовочка, сынок, ты что…
- Я повешусь, я повешусь!!!

Это была истерика. Но в том, что страшные слова, произнесенные Вовой, не были пустым звуком, все имели возможность убедиться спустя четыре дня. Он на самом деле повесился. В парадном. И его вытащили из петли. Ужасная странгуляционная полоса напоминала Вове и всем окружающим о его поступке еще с месяц. Он лежал на кровати, забросив столь важную учебу в своем ВУЗе с труднопроизносимым названием. Мама взяла отпуск за свой счет.

- Забудь о ней, о гулящей этой!
Вова молчит теперь, преимущественно.
- Забудь! Тварь такая. Неверная…
Родители Вовы уверены в том, что абсолютно правы, когда именуют Наташу «гадиной», «гулящей» и «неверной». Мама не один раз пыталась звонить ей в Беларусь, но девушка по-видимому поменяла номер, предвидя такие звонки.

Мама Вовы пылает праведным гневом, вспоминая «змею подколодную» и считает себя правой. И сына своего жалеет. И не хочет понимать, что из ничего может родиться только ничто. Не понимает, что влюбленность проходит, и нет здесь ничего противоестественного. Не понимает она, что нет вины девчонки в том, что она разлюбила. Не понимает мама Вовы, что не всегда отношения заканчиваются положительно.

Не хочет понимать, что в некоторые отношения лучше не вмешиваться вовсе. И не желает понимать и принимать эта добрая и хорошая женщина того, что иногда не стоит планировать любви до гроба там, где любовью-то и не особо пахнет. И не стоит настраивать своего ребенка (пускай и великовозрастного) на такие вещи, дабы не понять, что такое любовь до гроба в прямом смысле этого слова…