Обласкавшая взглядом

Утро как утро – мюсли, яблоко и чашка кофе на завтрак. Немного тонального крема, немного туши на ресницы и помады на губы. Добротный брючный костюмчик серого цвета. Все, как обычно. Александра осталась довольна своим отражением в зеркале. Впрочем, она уже и не Александра, а Александра Васильевна… От этого становилось немного грустно.

Дальше, согласно утреннему распорядку, остановка. Транспорт. О, транспорт!!! Брать такси – сплошное разорение. Оставалась только противная маршрутка, в которую набивалось много-много людей и в которой она чувствовала себя чужой, несмотря на то, что родилась и выросла в этом городе. Но как здесь все изменилось со времен ее детства!

В то утро, как и всегда, маршрутка была набита людьми. Бородатый бабай в замусоленной одежде, весьма довольный собой, без зазрения совести умудрился протащить в салон грязный до невозможности мешок с картошкой. От этой сцены настроения не прибавлялось. Нужно было только терпеть. Нужно было всегда терпеть! Терпеть грязные маршрутки, терпеть перебои со светом, зябнуть зимой в неотапливаемой квартире. В противном случае надо было уезжать отсюда, из этого города. Из родного города. Но куда?

Незнакомец появился в салоне, когда они проехали уже остановки две. Он оказался прямо напротив нее. Аккуратный ежик волос, отутюженная клетчатая рубашка, аккуратно застегнутая, несмотря на сентябрьскую азиатскую жару, скромный православный крестик на ниточке. Этот крестик особенно понравился Александре. Она не любила массивные золотые кресты и цепи. Особенно удручали ее массивные кресты, украшающие женские декольте. В таких случаях по обыкновению за шеей следовало высокомерное лицо с ярким, почти кричащим макияжем. Такие кресты, по убеждению Александры, не имели ничего общего с истинной верой.

Скромный крестик незнакомца невольно внушал доверие к его владельцу. И она продолжила вполглаза изучать случайного попутчика, отличавшегося от остальных пассажиров русыми волосами и европейскими чертами лица. Он был ей симпатичен. Чего скрывать, сердце ее учащенно забилось, в глубине души вспыхнула надежда: а может быть, это и есть судьба! Впрочем, надежда ее тут же угасла, когда она бросила беглый взгляд на его крепкие загорелые руки, держащие спортивную сумку. Правую руку уродовал шрам от ожога и остатки неудачно сведенной татуировки. Она мысленно сказала себе: «Нет! Не надо!» Незнакомец в свою очередь тоже изучал ее.

- Вам далеко ехать? – услышала она приятный баритон.
Она посмотрела на него. Их глаза встретились. Выражение его загорелого немолодого лица располагало к себе, взгляд карих глаз был умным, внимательным и усталым.

- Ему лет сорок, - подумала Александра, но вслух произнесла довольно грубо, - Вам не все ли равно? - и многозначительно перевела неласковый, почти презрительный взгляд на его уродливый шрам.
- Извините! – с достоинством ответил он.

Выражение его лица на несколько секунд обиженно изменилось. Своим ответом Александра сделала ему больно. Больше он не пытался заговорить со столь недоступной молодой женщиной весьма интеллигентной наружности. Он вышел через несколько остановок. Навсегда.

День продолжался. Каждый день для Александры был насыщенным: несколько частных уроков игры на фортепиано для детей состоятельных родителей, музыкальные занятия в детском саду. Она уделяла внимание чужим детям и с грустью думала, что до сих пор у нее нет своих. Старшая сестра подтрунивала над ней, называя вечной девственницей.
Время неумолимо шло. Александре хотелось семью. Хотелось просто полноценную семью, где есть папа, есть мама, то есть, она, есть любимые дети. Но не получалось. Может быть, где-нибудь в другом городе получилось бы. Ей было страшно что-то менять. Здесь была квартирка, доставшаяся в наследство от бабушки. А там, в неизвестной холодной России, возможно, не будет и своей крыши над головой.

К вечеру того дня, после уроков музицирования и утомительных переездов от одного ученика к другому, Александра чувствовала себя выжатой, как лимон. Впрочем, как всегда. Усталость была привычной. Она радовалась тому, что наконец-то ее путь лежит домой. По аллее, ведущей к дому, чуть впереди Александры семенила Анна со своими двойняшками. Анна жила в соседнем подъезде. Когда-то история Анны потрясла Александру настолько, что у нее пропала вера в мужчин. Молодой человек оказался проходимцем, обещал жениться, но исчез, оставив Анну с двумя детьми и прихватив напоследок Жигули, оставшиеся в наследство от покойного отца. Поначалу Анна перебивалась, как могла, занималась распродажей домашнего скарба.

Александре повезло в жизни больше. У нее была надежная поддержка в виде родителей в те годы, когда ее музыкальное образование было невостребованным. Анна часто любила повторять Александре в то непростое время: «Мне бы таких родителей!» В высказываниях чувствовалась обида на весь мир. А потом все начало налаживаться. И у Анны появилась неплохая работа. Дети подросли. Теперь, глядя на нее, Александра испытывала подобие белой зависти – Анне было для кого жить. Александра нагнала Анну. Они обменялись приветствиями и дежурными фразами. Женщины старались поддерживать отношения. На весь многоквартирный дом их осталось только двое, чьим родным языком являлся русский. Остальных разбросало по свету после таджикской гражданской войны.

Вечер был таким же, как всегда. Ужин в одиночестве. Звонок маме. Звонок подруге. Новости по телевизору. Глуповатый сериал. Томик Пушкина и маникюрные принадлежности на журнальном столике. Только в тот вечер Александра была очень грустна. Незнакомец со шрамом не выходил у нее из головы. Водя пилочкой для ногтей, она думала о том, можно ли доверять людям. В открытое окно тянуло осенней прохладой. Скоро зима. Опять холодная квартира. Одиночество. И, возможно, она сегодня утром обидела человека…