Настоящее искусство – это любовь

Она – дочь богатого ювелира, он – сын торговца селедкой. Она – невероятная одухотворенная красавица, изучает творчество Достоевского и играет в театре у Станиславского. Он – не слишком симпатичный, никому неизвестный художник-экспериментатор, который пока только ищет свое художественное лицо, учителя и самого себя. Два разных мира оказались настолько близкими, что вспыхнувшая между ними любовь навсегда соединила этих людей и создала совершенно уникальное, самобытное искусство, которое невозможно вписать ни в одно направление – явление миру волшебника Марка Шагала.

Это фантастическое, ирреальное, небесное письмо живописца, на картинах которого люди летают, коровы играют на скрипках, зеленые и синие покосившиеся домики будто плывут куда-то в удивительный мир его фантазий. График, живописец, сценограф, поэт, иллюстратор, мастер монументальных и прикладных видов искусства. Марк Шагал – один из самых известных представителей мирового художественного авангарда XX века.

Все началось в городе Витебске в 1909 году, летом. Они случайно встретились тогда у девушки Мойши Сегала (так звучало имя Шагала до его приезда в Париж), у Теи Брахман. Тея позировала ему обнаженной, и он вожделел ее и вдохновенно рисовал тогда свои первые фантастические женские фигуры без одежды. Трудно представить, в какую сторону двинулось бы творчество Шагала, если бы не девятнадцатилетняя Белла Розенфельд, которая случайно зашла к своей подруге Тее, рассказать о своих впечатлениях от заграничной поездки. Мойша лежал на кушетке, где доктор Брахман обычно осматривал своих пациентов. И вдруг увидел Берту. Их глаза встретились...

Они сразу поняли, что созданы друг для друга. Позже, уже прогуливаясь с Теей по городу, Шагал еще раз увидел эту девушку. Она одиноко стояла на мосту, на том самом мосту, с которого он не раз смотрел на воду и небо, придумывая необычные сюжеты своих картин.

В своей книге «Горящие огни» Белла так опишет свою первую встречу с Шагалом: «Я не смею поднять глаза и встретить его взгляд. Его глаза сейчас зеленовато-серые, цвета неба и воды. Я плыву в них, как в реке».

В автобиографичной книге «Моя жизнь» Марк Шагал нарисует примерно такую же картину: "... Она молчит, я тоже. Она смотрит - о, ее глаза! - я тоже. Как будто мы давным-давно знакомы, и она знает обо мне все: мое детство, мою теперешнюю жизнь и что со мной будет; как будто всегда наблюдала за мной, была где-то рядом, хотя я видел ее в первый раз. И я понял: это моя жена. На бледном лице сияют глаза. Большие, выпуклые, черные! Это мои глаза, моя душа...".

Через год они объявили себя женихом и невестой, но поженились только через четыре года, потому что Моисей уехал в Петербург, а затем в Париж искать себя и свое место в искусстве. Берта (первое имя Беллы) безоговорочно приняла его решение и ждала его все эти годы общаясь с любимым в нежных и романтичных письмах. Она поняла его до самой глубины и знала, что он обязательно за ней вернется.

Как-то он рассказал ей, что родился мертвым. Да-да, врачи долго не могли разбудить в нем жизнь, кололи иглами, шлепали по ягодицам. А он, мертворожденный, был, словно «белый пузырь, который набили картинами Шагала». В том районе Витебска, где он родился в это время разразились страшные пожары. Легковоспламеняющиеся деревянные дома вспыхивали один за другим, как спички, и роженицу с ребенком, срочно перенесли в безопасное место на другой конец города. «С тех пор меня тянет к перемене мест!» – объяснил он невесте. Но Белла понимала им другое: ему как тому мертворожденному ребенку нужно непременно найти и разбудить в себе того художника Марка Шагала, картины которого были в нем уже тогда, когда он родился. А для этого мало серой и скучной России, нужен яркий, творческий Париж. И отпустила его, в сердце своем навсегда к себе привязав.


Они оба сразу поняли, что это и есть настоящая любовь, которая бывает, быть может, только раз в жизни и которая изменит их навсегда. Белла могла бы стать известной актрисой, писательницей, филологом, но она выбрала путь жены гения – Марка Шагала, принимая все связанные с этим сложности. Она и ее присутствие во многом определили и художественный мир его полотен. Практически на всех его картинах так или иначе есть Белла или часть их общего счастливого семейного мира.

«Все можно изменить в жизни и в искусстве, и все изменится, когда мы избавимся от стыда, произнося слово Любовь. В нем настоящее искусство: вот все мое мастерство, и вся моя религия».

В 1915 году Моисей Шагал и Берта Розенфельд поженились, несмотря на нежелание родственников невесты принимать в семью бедного художника из семьи простого торговца. Но этот брак стал для художника настоящим творческим толчком, он окрылил и практически создал Шагала заново. Отныне все или почти все его картины посвящены Белле. Он улетает вместе с ней так высоко в небо, что все его земные привязанности, дома, заборы и мосты, коровы и лошади, тоже начинают парить над любимым сказочным Витебском.

И даже революция окрашивается для Шагала в какие-то сказочные краски, он открывает школу искусств, становится Уполномоченным по делам искусства в Витебской губернии. Теперь он мог создавать декреты в области нового искусства и развернулся. В одном из декретов от 16 октября 1918 года было написано: “Всем лицам и учреждениям, имеющим мольберты, предлагается передать таковые во временное распоряжение Художественной комиссии по украшению г. Витебска к первой годовщине Октябрьской революции”. Да здравствуйте революция слов и звуков! Революция новых красок! Они выкрасили дома Витебска в духе волшебника Шагала: на белом фоне зеленые и синие круги, оранжевые квадраты, синие прямоугольники. А на главной площади над государственным учреждением развивался флаг с изображением человека на зеленой лошади и надписью: «Шагал-Витебску».

Белла приняла это его временное увлечение площадным советским искусством, она была рядом с ним, с его учениками, разделяя его горячую жажду жизни и всего того нового, что принесла революция.

Но в Витебске появился Казимир Малевич со своими квадратами и супрематизмом и назвал Шагала устаревшим художником. Он подавил его своей еще более радикальное революционностью, утверждая, что новое искусство должно быть беспредметным, а на картинах Шагала, хоть и летающие с вывернутыми головами, но вполне реальные узнаваемые люди, коровы и лошади. А еще дома и заборы, ковры и букеты. Короче, все это мещанский устаревший мирок. Рассуждая таким образом, Малевич переманил в свою школу всех учеников Шагала.

Может быть, это случилось к счастью, ведь что стало бы, если бы Марк Шагал действительно стал революционным художником и начал бы по-настоящему, а не по собственной фантазии служить большевистскому искусству. А так, Малевич, по существу спас Шагала для мирового искусства и для его собственной неповторимой и сказочной поэтики…

В 1922 году вместе с женой Шагал отправляется в Париж. Потом уже известным художником в 1941 году на последнем рейсе вылетает из Парижа в США. Удача сопутствует его спасению (хотя картины его демонстративно сжигали в Германии и потом в Париже во время оккупации) и славе, словно за плечом постоянно стоит ангел-хранитель. Этим ангелом была для него любимая жена Белла. Она родила ему дочь Иду и делила все тяготы, связанные не только с вопросами к содержанию его творчества: «Почему его корова зеленая, а лошадь улетает в небо?» Но и вполне материальные, связанные с безденежьем, голодом и болезнями.

Но в 1944 году, когда Париж уже был освобожден и супруги собрались возвратиться во Францию, сама внезапно заболела. Лекарства в то время выделялись только в армию и спасти Беллу Шагал врачи не смогли. Она умерла…

Художнику казалось, что небо обрушилось на него всей тяжестью безнадежности. С Беллой умерла главная часть его души. Девять месяцев он вообще не брал в руки кисти, краски, пастель… А потом понял, что любовь не умерла, она живет в его сердце. И он никогда не потеряет ее, потому что основное ее предназначение – жить в его полотнах. И вновь вошел в свою реку, тот поток чистой лирики, которую некоторые исследователи так и называют «поэма в красках и линиях». Поэма о любви…

Когда-то еще в детстве ворожка предсказала Шагалу его будущее: «Ждет тебя необычная жизнь, ты будешь любить одну необыкновенную женщину и двух обыкновенных. И умрешь в полете».

У Шагала, действительно, было еще две женщины, которых, он, возможно, и любил. Но женский образ, парящий вместе с ним над вечным Витебском, которым стал для него и Париж, остался прежним. Эта была все та же первая и единственная его любовь – Белла. И умер он в полете в прямом и переносном смысле этого слова. В непрекращающемся творческом полете в лифте своего дома, который нес его на второй этаж в его мастерскую 28 марта 1985 года.