Время размытой нравственности

Вчера ехала в машине и слушала радиопередачу под странным названием «Секс на лошади или секс с лошадью» и всю дорогу порывалась выключить эту галиматью, на серьезном глазу обсуждающую как это полезно и феерично. Пока какой-то радиослушатель не опередил меня и не позвонил к ним в студию с предложением обратиться к врачу. Девушки, обсуждавшие этот, видимо, глобальный для себя вопрос, очень оскорбились отсутствием его толерантности. Действительно, сейчас такое время, что можно делать и обсуждать по радио все, что угодно. Даже секс с лошадью…

Кстати, передача была не ночная и слушать ее могли и дети. Интересно, как они восприняли такие разговоры в прямом эфире? Я не ханжа, как и этот слушатель, наверное. Но должны же быть какие-то границы? Так ведь можно до чего угодно договориться.

Мы живем во времена, когда старые нравственные ориентиры безнадежно размываются, погружая нас в топкое болото сомнительных умозаключений. Переставая называть вещи своими именами, мы рискуем попасть в мир эвфемизмов и потерять истинную суть явлений, которую веками искали для нас великие умы.

Эвфемизмы, между прочим, когда-то использовались нацистами, чтобы не называть вещи своими именами. Вместо слова убийство – Sonderbehandlung (специальное обращение), вместо уничтожение евреев – Endlоsung (окончательное решение еврейского вопроса). То же самое и у нас: депортацию называли переселением, рейдерство – коллективизацией, а голодомор – продразверсткой. Да что далеко ходить, у нас теперь воровство в особо крупных размерах называется «особенный характер роботы» или «борьба с коррупцией». Почему мы так боимся называть вещи своими именами? Девушка хочет выгодно продать себя старому бюргеру. Продает за благополучную жизнь в Европе, но называет это браком и любовью. Хорошо если хоть себе признается, что просто хочет свалить отсюда.

Зачем мы это делаем? Почему нам нужно обязательно разрушать наработанное веками и погружаться в мрак древней пещеры, становясь дикарями в двадцать первом веке.

Кому-то кажется, что таким образом он проявляет неординарность мышления, свободу самовыражения. Но вместе с эвфемизмами, которые по сути являются удобным и красиво упакованным враньем, мы приобретаем нечувствительность к правде. То есть мы уже не умеем отличать грешное от праведного, пошлость от чистоты, настоящее от мнимого. Мы теряем границы, путаем берега. И нам кажется нормальным то, что еще вчера могло бы вызвать бурю возмущения.

На самом деле, что такого страшного, ну обсуждают девушки совокупление с лошадью и на лошади. Мы свободные люди и вправе совокупляться с кем угодно и где хотим.

• Так же свободно мы сегодня относимся к измене, воспринимая ее как естественный и нормальный позыв тела. Некоторые утверждают, что она даже полезна для укрепления семейных связей.

• Мы уже давно привыкли к тому, что большинство людей живут в гражданском браке и ничем друг другу не обязаны. Раньше это назвали бы блудом, теперь это становится нормой.

• У нас нормальны и реальны теперь однополые браки, семьи.
• Скоро войдет в норму инцест, насилие, убийство.

• Привычным и нормальным стало воровство. Особенно тогда, когда удалось выйти сухим из воды. Мы возмущаемся, когда видим криминальные хроники по телевизору, грозим пальчиком и восклицаем «Ай-ай-ай!» А сами всегда готовы «потянуть». Взять чужое, то, что плохо лежит, стало неким негласным подвигом, особой ловкостью ума и рук. «И никакого мошенничества…»

• Мы возмущаемся взяточникам из телевизора, но сами активно даем и принимаем откаты в любой сфере нашей деятельности, начиная с детского сада, школы, заканчивая администрацией кладбища.

• Мы иногда спокойно и даже с хвастовством рассказываем о своих «подвигах» во время алкогольного или наркотического опьянения, о своих сексуальных экспериментах, мы хвастаемся тем, что впору было бы закрыть на сто замков и никому не показывать.

• Мы выкладываем в сеть свои и чужие интимные фото и видео, не подозревая о том, что это, по меньшей мере, нескромно, а, по большому счету, безнравственно.

• Мы без смущения копаемся в чужом грязном белье, особенно, если это касается публичных людей. Даже считаем это одним из способов развлечения. Создаются целые программы, полностью построенные на сплетнях и жареных фактах. Мы относимся к ним нормально. Как и к тому, что они без конца врут. Ведь мы тоже врем. И живем, пока врем.

• Производители некачественного товара непрерывно обманывают нас, втюхивают нам вредное барахло и еду, подвергая нашу жизнь опасности и набивая свой карман. Целая маркетинговая индустрия работает на то, чтобы наши нравственные границы были надежно размыты.

И мы это спокойно принимаем. Мы, такие свободные и продвинутые на словах, способные в прямом эфире без стыда рассказывать о своих сношениях с лошадью, принимаем сторону большинства и покорно идем туда, куда увлекает нас эта повальная безнравственная брехня. И нет у нас уже истинного понимания «что такое хорошо и что такое плохо», Маяковский в гробу перевернулся бы, узнав, что творится в нашем прекрасном постсоветском мире.

Вы спросите: «А что я могу сделать? Таков мир…»
Но мир начинается с каждого из нас. Вот нашелся же человек и позвонил в студию, одернул заболтавшихся девушек, совершенно попутавших берега пристойности. Самое страшное во всем этом, что люди спокойно смиряются с тем, что происходит.

Размытые нравственные границы кажутся им не таким уж страшным явлением. Напротив, говорят о раскованности, свободе самовыражения, мысли и мнения. Но это кажущаяся свобода напрочь размывает такие вечные понятия как
• Любовь
• Дружба
• Верность
• Честность
• Порядочность и т.д.

Мы все больше воспринимаем людей, которые стремятся сохранить свое нравственное лицо и быть честными, порядочными и искренними, как чудаков или морализаторов, чья ханжеская позиция только усугубляет положение. Вранье (эвфемизмы) делает раньше непреложные истины слабыми подобиями сути. Мы готовы отказаться от старых определений, быть в тренде современности. И сами не замечаем, как бесформенная безграничность порока овладевает нашим миром. Превращает нас в людей без царя в голове, без принципов, без веры и без надежды.

P.S: Кстати, на проводимый этими девушками опрос («Занимались ли вы сексом на лошади или с лошадью? ») никто из слушателей не ответил утвердительно. Это вселяет некоторую надежду на то, что мир еще не до конца сошел с ума…