Это сладкое слово - дача

Для меня "дача" - на самом деле сладкое слово, потому что напоминает о детстве, о тех временах, когда были живы мои бабушки.

Дач у нас тогда было две. Одна у маминой мамы, и была она настоящим чудом: огромный вишнёвый сад, доходящий до обрыва, внизу - звенящий ручей со всевозможными дикими травами по берегам. А на склоне обрыва малинник, в котором выводили птенцов самые настоящие малиновки. Никогда не забуду эти трогательные гнёздышки, похожие на сплетенные корзиночки, и бабушкино "ш-ш". Гнёзда надо было аккуратно обходить и не пугать птичек. Ещё в саду росли три старые яблони. Сам сад заложили дедушка с бабушкой до войны. И бабушка часто прислонялась то к одной, то к другой, то к третьей яблоне и говорила: "Вот дедушка твой посадил"…

Дача папиной мамы была относительно молодой, её сажали тоже сами бабушка с дедушкой, но уже много лет спустя после войны. На этой даче всё было по науке, бабушка выписывала и покупала множество журналов по садоводству и цветоводству, заказывала по почте семена, активно боролась с медведками и прочими врагами сада исключительно научными методами.
Главным достоянием этой дачи было огромное количество цветов, начиная с роз, гладиолусов, георгинов, и заканчивая крохотными ночными фиалками и ароматной резедой. И та, и другая бабушка варили замечательное варенье, сводя с ума всех окрестных ос, буквально рвущихся к ароматным тазиками с булькающей ягодной гущей.

В отрочестве я увлеклась Чеховым, зачитывалась его рассказами и открыла для себя мир дачников XIX века. И дачная жизнь того времени мне казалась не только замечательной, но и романтичной. Ещё бы! Ведь в те времена кроме ухода за дачей и походами на рыбалку были ещё домашние театры и дачные романы… И самое главное, что все домочадцы были на даче с утра до вечера, и только глава семейства ездил в город на работу. Добравшись до чтения Карамзина, я узнала, что летом Москва пустела, так как её жители устремлялись за город.

В детстве и отрочестве я считала, что дачу придумали в России и ни у кого в мире больше такого чуда нет. И в какой-то мере это так. Европейские словари объясняют русское слово «datcha» как «русский сельский дом вблизи большого города».
Но всё же в других языках есть слова, передающие некое подобие наших дач. Например, во Франции это «второе жилище» или «загородный дом» - maison de campagne, residence secondaire. У немцев «летний дом» - sommerhaus - или небольшой клочок земли с сараем для инвентаря – schrebergarten. У англичан «сельский дом» - country cottage.

Интересно, что в России первые дачи появились при Петре I. Представляли они собой усадьбы под Петербургом, которыми царь одаривал приближённых за заслуги перед Отечеством. И само слово «дача» было образовано от глагола «давать». При строительстве сначала возводили дома в простом стиле. Но позднее стали стилизовать и возводить жилище, как в «классическом», так и в «готическом», «мавританском», «китайском» и прочих стилях.

Моду на дома в ту пору, естественно, задавали царь и его ближайшие родственники. Например, император Николай I в 1821 году подарил своей супруге Александре Фёдоровне дачу в Петергофе, которую отстроили в готическом стиле. Назвали дачу «собственная её Величества дача Александрия». И представляла она собой особняк в три этажа с 27 комнатами. Готика была только снаружи, внутри дача была устроена как современный европейский дом.

Небезызвестный благодаря ссорам с Пушкиным Булгарин в 1837 году опубликовал в газете «Северная пчела» статью под названием «Дачи», где он восторгался загородными поселениями, считая, что появление дач свидетельствует о повышении благосостояния людей, ведь наличие дачи свидетельствует о высоких доходах.

Дачный участок тех времён должен был иметь не только красивый вид, сад, парк для прогулок со статуями, гротами, скамьями, но и удобный подъездной путь для экипажей. А также жилище для прислуги, конюшни, курятники, огороды, парники. Позади дома у многих имелась летняя кухня.

Булгарин писал: «Раньше сказать о ком-нибудь «Он живёт на даче» значило то же, что «Он богат, силен, знатен». Были люди, вышедшие в чины, приобретшие богатство, которые не решались жить на дачах, чтобы не возбудить говора, клеветы, зависти. Всё это я очень хорошо помню! Я слыхал, как один Тайный Советник, имевший тысяч до сорока доходу, сказал за столом (лет за 35 пред сим): «Что я за вельможа, чтобы жить на даче!». А ныне? А ныне живёт на даче приятель мой, помощник столоначальника в одном из губернских мест, и мой портной! Не ищите летом купца в лавке, аптекаря в аптеке, немецкого мастерового в мастерской, бумажного дельца в его кабинете! Все они на даче!».

Так постепенно лето на дачах стали проводить не только богачи, имеющие фамильные усадьбы. Во второй половине XIX века дачи не обязательно покупали, их арендовали на несколько лет или снимали на лето. И возможность вывозить семью за город появилась у чиновников, инженеров, врачей, творческой интеллигенции. Нередко арендованную в городе квартиру оставляли, уезжали всей семьёй на дачу, а осенью глава семейства арендовал новую квартиру и вёз домочадцев в город. Позднее появились и подмосковные дворянские усадьбы.

В 30-х годах XIX века возникли дачи в ближайших пригородах Москвы - в Кунцево, Сокольниках, Останкино, Перово…
В 1837 году была открыта первая железная дорога Санкт-Петербург - Царское Село протяженностью 27 км.
А в 1862 году появился первый московский пригородный маршрут - Северная ветка, длиной около 60 километров, которая доходила до Сергиева Посада и была предназначена для перевозки паломников к Троице-Сергиевой лавре.

Так что развитию дачного строительства способствовало появление транспорта, и с появлением железных дорог «посёлки для отдыха» стали строить дальше от города — в Химках, Ховрине, Тарасовке, Пушкино, Малаховке, Томилино. В 1888 году, по утверждению специалистов, вокруг Москвы было уже более 6000 дач в 180 посёлках, куда на лето выезжали из города до 40 000 человек.

Современники говорят, что московские дачники нередко объединялись не по знатности, как в Петербурге, а по интеллектуальности. Так, были целые сообщества вокруг историка Тимофея Грановского, переводчика Николая Кетчера и публициста Александра Герцена, которые в течение нескольких лет снимали помещичий дом в деревне Соколово в 20 километрах от Москвы. В этом доме собирались самые разные люди с различными взглядами. Единственным ограничением для посещения этого дома были ограниченность и необразованность.

Исследователи говорят, что города середины XIX века становились всё более похожими на современные мегаполисы, лишая человека возможности побыть наедине с природой и самим собой. Поэтому многих столичный образ жизни стал тяготить, и хотелось хотя бы на лето убежать от цивилизации. А ещё дачи сближали людей, делая публику демократичнее.

После революции снова появились дачи в «петровском» смысле слова, то есть земли раздавались членам правительства, писателям, художникам, музыкантам, учёным. Правда, на усадьбы они тогда не походили. В феврале 1938 года Политбюро приняло постановление «О дачах ответственных работников», в соответствии с которым устанавливалось предельное допустимое количество комнат на дачах чиновников: до 8 комнат для семейных и до 5 комнат для несемейных.

Потом уже появились дачи и для простых людей. В феврале 1949 года вышло постановление Совета Министров СССР «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих». При Хрущёве советские люди с энтузиазмом обживали свои 6 соток, строя маленькие, часто фанерные домики, и с удовольствием работая в саду и огороде.

Теперь дачный участок можно покупать любого размера и построить на нём хоть домик, хоть благоустроенный коттедж. Были бы деньги и желание. Но, на мой взгляд, дача - это всё-таки возможность остановиться, хоть на какое-то время перестать суетиться и подумать о вечном, услышать голоса природы и обрести гармонию.

«В Петербурге в настоящее время всё глухо и пусто: глухо и пусто на улицах, глухо и пусто в театрах, глухо и пусто в журналах, глухо и пусто в кондитерских и кофейнях… Петербург весь переселился на дачи. Что же вам рассказывать о Петербурге? Станем говорить о дачах и дачниках!».
(Журнал «Северная пчела» за 1844 г.)