Читатель

Он влюбился в нее с первого взгляда. Она ассоциировалась в его воображении с набоковской Лолитой. Такая же вызывающе сексуальная, но при этом – совсем еще ребенок.

«Ребенок» отлично знал себе цену, кавалеры сменяли один другого, представление о жизни складывалось из журналов для девочек и фильмов типа «Район Беверли Хиллз».

Лолита (на самом деле - Яна) училась в восьмом классе. Училась хорошо, не знала, когда началась Вторая Мировая Война, не была гордостью класса, не прочла за жизнь и двух книг, считала себя знатоком во всех областях жизни и что Кобзон – это ругательство.

Его звали Виктором. Он был бледным заучкой, еще не верившим, что в свои двадцать три достиг верхней точки своей карьеры и что президентом Украины ему уже не стать. Она – загорелой миленькой простушкой с амбициями английской королевы.

И он для нее был лишь «одним из». Одним из почитателей ее миловидного личика, одним из верных «пажей», преданно таскающих ее школьный рюкзачок. Еще было интересно иногда послушать его рассказы о том, о чем она никогда и не слышала ни от родителей (мама – скучающая на огороде селянка, папа – не способный разговаривать без матерных слов механик автостанции), ни от уставших от мизерной зарплаты, затурканных школьных учителей.

А рассказчиком Виктор был прекрасным. Он прочел миллион книг, он зачастую пытался жить так, как жили полюбившиеся герои этих книг, говорил фразами, прочитанными в этих книгах. Ему с детства казалось, что впереди его ожидает нечто значительное. Что сегодняшние оскорбления в школе, отсутствие друзей в институте, его девственность, наконец, – это временные неприятные явления. Вот еще чуть-чуть - и…

И разверзлись небеса, и он увидел ее. И она улыбнулась ему. «И небо посветлело, и солнце выглянуло из-за туч», - всплыла в голове фраза непонятно какого писателя из непонятно какой книги.

«Я ей понравился, это точно!» - Виктор рассматривал себя в зеркало. «Если я повернусь левой стороной лица, то прыщи будут не так заметны…» «Надо бы зубы чуть-чуть подправить, - Виктор с ненавистью смотрел на свой, далекий от изображаемых в рекламных роликах о ксилитах и карбамидах, оскал, - Подправлю. Чуть попозже…» В очередной раз он перенес то, что можно было сделать сегодня, на неопределенное время. «А запах можно жвачками перебить», - решил он.

На следующий день Витя нарядился в рубашку, подаренную кем-то из родственников, обулся в туфли, презентованные старшим братом, тщательно причесался («богемная прическа», из книги какой-то вычитанное) и назначил Яне встречу.

Она выпорхнула из-за угла, легкая и желанная, как всегда. И для всех… «Только для меня», - подумал Виктор. Он где-то прочел, что настоящий мужчина всегда является собственником. Понятие «настоящий мужчина» Витя изо всех сил пытался проецировать на себя. Не получалось.

Заученные книжные фразы не всегда вписывались в разговор не книжных, а живых людей. И звучали глупо. И вызывали насмешки. И друзьями Вите были майор Вихрь и доктор Живаго. А девчонками Вити были безымянные красавицы из журналов соответствующего содержания…

Они гуляли по парку, она слушала, он говорил. О том, о сем. О своем видении этого мира, о взгляде на современные отношения мужчины и женщины. Глазки Яны были широко раскрыты. Он смотрел на нее и не верил, что ОНА с ним сейчас идет, его слушает. Что она им восхищается…

Яна на самом деле была в восхищении. Предыдущие ее почитатели были не такими романтичными и красноречивыми. А этот (тьфу, Витя, опять забыла!) такой интересный, такой начитанный. В ее небольшой коллекции, которой Яна очень гордилась, не было еще такого «экземпляра». «Расскажу девчонкам – не поверят! Обзавидуются!» - думала Яна. «Мне бы воспитать ее да жениться!» - думал Виктор. И любовался изящной головкой, стройными ножками и длиннющими ресничками…

А потом было то, что для Яны не имело особого значения. Ну, еще один раз! Все равно уже не девочка. Он же боялся сделать ей больно, и после «этого» смотрел на ее разгоряченное лицо, запускал в мягкие, как пух, волосы, пальцы. «Богиня… Вот оно – счастье…»

Через месяц встречаний Яна вдруг заявила: «Ты меня подавляешь! Я что, не могу с друзьями посидеть, рюмочку вина выпить?» Витя не пил. И ему трудно было представить, что его «богиня» пьет. В компании людей, не читавших умных книг, в компании людей, для которых она – источник грязных, пошлых намерений. Раздражитель для их похоти.

Он сказал ей так, как думал. А она ответила: «Да ты задолбал меня! Достал уже, понимаешь?! Я совершила ошибку, потратив на тебя столько времени!» И ушла, хлопнув дверью на прощание. «Не может быть, не может быть, не может быть…» - в исступлении шептал Виктор. «Вернется! Я – не те ее хахали. Я – тот, кто рассказывал ей такое, чего она никогда ни от кого не слышала. Я – особенный…» - успокаивал он себя.

Вечером его непонятное чувство толкало его на то, чтобы сидеть на холодных ступенях на ее этаже. Смотреть на улицу в окно на лестничной клетке, вздрагивать при звуках приближающегося лифта…

И он увидел ее. На улице. С двумя «уродами» (как он их моментально окрестил) на лавочке. Она смеялась их шуткам, она курила предложенные ими сигареты. На прощание чмокнула в щечку. Одного и второго. Шла походкой, сводящей с ума, к парадному, а «уроды» смотрели ей вслед и что-то обсуждали.

Виктору показалось, что он слышит, ЧТО они обсуждают. Он забегал по этажу, сжимая и разжимая кулаки. В голове выстраивалась фраза из десятков фраз, вычитанных в книгах. «Я скажу ей, что это – конец. Что она меня больше не увидит…» Ему казалось, что Яна, услышав это, расплачется, бросится ему на грудь, извинится… По крайней мере, так делали героини рассказов.

Лифт открылся. «Я все видел, это – конец…» - начал Витя. «Да ты что?! Да ты следишь за мной??!! Пошел вон! Меня от тебя тошнит. От того, как ты трахаешься, от твоего голоса, от твоих гнилых зубов! Пошел на хрен! Я пацанам скажу, они тебя прибьют!» Если бы она била его черенком лопаты по голове, ему не было бы так больно.

Но Яна допустила ошибку. Она мало читала. Она вообще не читала. И думала, что «Кармен» - название рок-группы. Она не слышала об Островском и его «Бесприданнице» и уж, безусловно, не знала о конце этого прекрасного произведения…

Прогуливающиеся с колясками мамаши, играющие в карты малолетки, наконец, двое «уродов», сидящих на скамейке, услышали страшный душераздирающий крик. Они подняли головы и увидели, как на четвертом этаже парадного окно взорвалось сотнями осколков стекла, и после какой-то возни из окна вылетело тело. Все завороженно смотрели на его смертельный полет, и лишь гулкий удар об асфальт вывел людей из состояния оцепенения. Кто-то закричал, кому-то стало плохо. «Милицию! Скорую!» - визжал кто-то. После приезда первых оказалось, что помощь последних уже не понадобится…

Виктор досиживает последний год своего семилетнего срока. Убийство было признано совершенным в состоянии аффекта. Суд учел явку с повинной и то, что Виктор сам активно помогал следствию, не запирался, не пытался умалить своей вины. Он находился в ступоре вплоть до суда. Никаких эмоций, никаких «не уверен, затрудняюсь сказать». Четкие ответы. «Да. Нет». Четко рассказал, что и как и из-за чего.

Я знаю, что он в лагере ничего не читал первые два года. Потом начал. Выборочно. Я знаю, как трудно ему было там. Но я не знаю, что его ждет на воле. И очень надеюсь, что на его пути никогда больше не встретится такая Яна. И он на пути такой Яны никогда не встретится. Не за него переживаю. За нее. «Не дай Бог», как говорится. Встретить такого читателя. И уверить его в том, что он – особенный и любимый…