Наталья Солнцева: Кольцо с коралловой эмалью (рассказ)

Весна пришла в Москву неожиданно. Еще вчера было морозно, мела поземка, а сегодня вдруг выглянуло солнце, дохнул южный ветер, и заплакали сосульки, прощаясь с зимой. Артем Сафонов собирался идти гулять с собакой. Пес скулил, поглядывая на дверь, а хозяин все медлил – прикидывал, что бы надеть на ноги.

– Мам! – крикнул он. – Где мои кроссовки? После вашего ремонта ничего найти невозможно!
– Кажется, на антресолях, – ответила она из кухни.
Молодой человек был высокого роста, но до антресолей не дотянулся. Трехметровые потолки – предмет зависти друзей и знакомых – не всегда благо. Пес нетерпеливо взвизгнул, и Артем, чертыхаясь, обулся в сапоги на меху.
– Ладно, я пошел. Блэк на улицу просится.
– А где моя коробка с гвоздями? – спросил у жены Сафонов-старший.
– Не знаю, ищи. Зачем тебе гвозди в семь утра?



Края неба порозовели, яркая звезда переливалась над крышами. Артем смотрел, как собака носится по снегу, и беспричинная улыбка блуждала по его губам. Значит, и правда весна! Он потянул носом… Показалось, что пахнет вербой, хотя деревья еще не проснулись, стояли черные, оцепенелые, не веря в оттепель.
– Блэк, домой! – позвал он пса.
Тот, дрожа от возбуждения и плотоядно косясь на соседскую кошку, послушно потрусил рядом.
Родители ругались. Артем еще из-за двери услышал их громкие раздраженные голоса. Они не обратили внимания, как сын привел собаку, разделся, опустился на пуфик в прихожей и тяжело вздохнул. Он-то думал, семейные страсти улеглись. Ничего подобного. Просто перемирие закончилось.
Раньше, когда он был маленьким, отец с матерью жили дружно, а потом, год за годом, между ними нарастало отчуждение. Отец задерживался на работе. Мать украдкой плакала. В отпуск стали ездить порознь. Артем с мамой отдыхали в подмосковной деревне у бабушки; отец покупал путевку в санаторий или отправлялся в турпоход. Надо отдать им должное, при ребенке Сафоновы старались не ссориться. Но Артем ведь не слепой – видел, чувствовал: в семье что-то происходит. Недоброе.
Родителям хватило ума не довести дело до развода, и с возрастом они притерпелись друг к другу: перестали молчать неделями, мать повеселела, отец постепенно оттаивал. Даже ремонт затеяли. Артем хорошо зарабатывал и дал денег на стройматериалы. Пусть покупают хорошие обои, паркет, импортную сантехнику. Казалось, все налаживается. И вот…



– Откуда это? – кричал отец. – Где ты это взяла?
Артем не помнил такого надрыва в его голосе. Он затаил дыхание, прислушиваясь. Блэк улегся у его ног, положил морду на лапы, навострил уши. Ему тоже не нравились скандалы.
– Первый раз вижу… – оправдывалась мать.
– Не лги! Думаешь, я идиот? Куда ты ездила прошлым летом?
– В деревню. Дом хотела продать…
– Кому он нужен? Сруб отсырел, крыша прохудилась.
– Зато земля в цене.
– В вашей-то деревне? Ха-ха-ха! – захохотал он в бешенстве. – О-о! Я понял… Я все понял! Какая же ты… змея! Как ты могла? Как ты…
Ему не хватило воздуха, в груди вспыхнула боль.
– Клянусь, я не знаю, что это за кольцо. Может, кто-то из рабочих потерял… или забыл?
– Женское кольцо?!
– Ну… обои клеили женщины, наверное, кто-то из них…
– Хватит! – взревел отец, и раздался грохот. Что-то упало, покатилось по полу, рассыпалось. – Если ты не признаешься, я за себя не ручаюсь! Я… убью тебя, тварь! У-убью…
Мать дико вскрикнула, и Артем, забыв о приличиях, ринулся в кухню. Воспитанные люди не подслушивают, но ситуация требовала немедленного вмешательства.
Отец занес над женой руку для удара, захрипел, повалился вперед... Она съежилась, прижалась к подоконнику. Тело мужа обмякло, тяжело осело. Она обхватила его и закричала: «Артем! Артем!»
Следом за хозяином вбежал Блэк, зарычал, потом заскулил.
Артем с матерью положили отца на пол, вызвали скорую. Тот едва дышал, губы посинели. Врачи приехали через четверть часа, развели руками.
– Что вы стоите? Делайте же что-нибудь! – рыдала мать.
Прозвучало страшное слово: «Умер». И она упала рядом, потеряла сознание.
Все поплыло перед глазами Артема. Запахло нашатырем…
Потом, когда тело отца увезли, а маме сделали укол, и она уснула, Артем вернулся в кухню. На полу валялась перевернутая коробка с гвоздями, осколки посуды… Старый термос с разбитой колбой… Он наклонился и, подчиняясь странному импульсу, внимательно обвел взглядом свободное пространство между шкафчиками, холодильником и плитой. Ничего…
Артем присел на корточки. В углу под батареей что-то блеснуло. Он протянул руку и достал закатившееся туда кольцо – похоже, золотое, покрытое коралловой эмалью, с красиво выделанной буковкой «В» посередине. Буковку украшали два белых камешка, такие же камешки, но помельче, образовывали волнистую линию вдоль всего кольца.
Маму Артема звали Валентина. Он положил кольцо на ладонь, задумался…

* * *

Прошел год.



Лина Ярцева вышла на улицу в светлом нарядном пальто, в легких сапожках. Наконец-то весна! Теперь все будет по-другому – развеется душевная тоска, солнце растопит мрачные мысли, как слежавшиеся сугробы. Талые воды разольются, затопят голые рощи. Ветер принесет с реки запах ледяной крошки.
Она любила смотреть, как плывут по черной воде льдины, громоздятся одна на другую, трещат. И ясное небо стоит высоко над землей, стряхивающей оковы зимы. И повсюду капает, звенит и журчит.
Нынешние осень и зима показались Лине нескончаемыми: затяжные дожди, злые метели, серые дни, глухие ночи. Жизнь текла мутно, сонно, медленно. Временами хотелось все бросить и укатить в Крым, бродить по улицам пустынных курортных городков, любоваться кипарисами в снегу и слушать однообразный шум прибоя…
Летом, после Коктебеля, морских просторов и прозрачного горного воздуха, она долго привыкала к покрытой асфальтом Москве, к запруженным автомобилями улицам, к сутолоке подземки и шумным супермаркетам.
Лина допоздна работала, потом целый час добиралась домой в Измайлово, в большую квартиру, где она жила одна. Мамы не стало два года назад, отец уехал в Канаду. Его научные разработки заинтересовали тамошних биологов, и ему предложили место в одном из исследовательских центров. Платили хорошо, и часть денег он высылал дочери. Так что Лина не бедствовала.
Она понимала отца. Находиться в стенах, где каждая мелочь напоминала о жене, – вазочка, чашка, ее любимое кресло, ее книги, собранная ею коллекция фарфоровых статуэток, – Ярцев был не в силах. Лине тоже приходилось несладко, но она терпела. Фактически с утра до вечера она пропадала на работе, а дома только ночевала. Спасительная усталость валила ее с ног, лишая возможности предаваться горю.



К тому же у Лины появились два ухажера. Оба молодые, перспективные, привлекательные, они наперебой приглашали ее то в театр, то в кафе, то на прогулку. «Рано или поздно мне придется выбирать, – думала она. – Кому отдать предпочтение?» Оба ей нравились. Артем был банковским служащим, Игнат – менеджером крупной фирмы. Оба, похоже, имели на ее счет серьезные намерения. Лина встречалась с обоими. И не скрывала этого.
– Пока мы только друзья, – повторяла она. – Не больше. Я еще не знаю, чего хочу.
Молодые люди вынуждены были соглашаться с ее правилами.
– О чем ты все думаешь? – спрашивал Артем. – Что тебя гложет?
– Ты как будто отсутствуешь, – говорил Игнат. – Витаешь где-то далеко отсюда. Проснись! Улыбнись хотя бы.
Лина чувствовала себя коконом, из которого еще не вылупилась бабочка. Ее прекрасные крылья еще не развернулись, не подняли ее над землей и не понесли к счастью… Она искала в себе ростки любви, но ее сердце билось ровно, чуждое блаженной истомы.
Молчаливое соперничество превратило бывших друзей в затаенных врагов. Ни один, ни другой не собирались уступать.
«Чем я им приглянулась? – гадала Лина, придирчиво рассматривая себя в зеркале. – Лицо обычное. Фигура, правда, ничего – стройная, подтянутая, гибкая. Волосы пышные, собранные в пучок на затылке. Немодно, зато мне идет!»



Коктебельские камешки… Они снились ей, часто. Серый мрамор, малахит в причудливых прожилках, пестрые агаты, яшмы, халцедоны, сердолики, выброшенные на берег штормовой волной... Они ласкали глаз, их приятно было перебирать, пересыпать из ладони в ладонь. Иногда попадались обкатанные морем кусочки горного хрусталя.
Лина могла часами сидеть на берегу, собирать камни и… разговаривать с ними. Было что-то магическое в этих немых свидетелях подводных извержений, вздыбивших до небес пласты земной коры.
Хозяин, у которого она снимала комнату, рассказывал о пещерах Кара-Дага, к которым можно было подобраться только с моря и где его сын с приятелем нашли обломки старого сундука и горсть серебряных монет.
Лина попросила ребят отвезти ее на лодке в Сердоликовую бухту. Там у нее захватило дух от величия открывшегося зрелища – две скалы смыкались, образуя арку, за которой плескалось море. В самой бухте вода блестела, как зеркало. В ней отражались скалы. Под аркой каждый звук превращался эхом в оглушительный грохот.
– Если подняться выше по ущелью, можно найти старое жерло вулкана, – сказал сын хозяина. – Мы пробовали. Ничего не вышло. Слишком крутые склоны.
– Я не умею карабкаться по горам, – с сожалением вздохнула Лина. – Да и обуви подходящей нет. Давайте пристанем к берегу.
Она спрыгнула на разноцветную гальку и задрала голову вверх. На скалах виднелись жилки розового агата, бархатно-зеленый халцедон… Какие-то кристаллики посверкивали в солнечных лучах. На высоте гранитные утесы упирались в облака. Каменное безмолвие наводило жуть…



– А можно туда забраться? – показала она на разветвление красноватых прожилок сердолика.
– Опасно. Без страховки лучше не лезть.
– Понятно, – кивнула Лина. – Я тут, понизу поброжу. Вдруг отыщу пиратский клад?
– Насчет пиратов не знаю, а контрабандисты прятали в здешних пещерах и гротах свой товар и вырученные деньги. Можно и на покойников наткнуться.
– Не пугайтесь, – улыбнулся сын хозяина. – Мой друг шутит. Какие покойники? Разве что выбеленные и высушенные кости.
Лине стало не по себе, но она не подала виду. Прикрепила к поясу острый молоток для отбивания камня, фляжку с водой и двинулась налево.
– Вас ждать? – спросили ребята.
– Не надо. Плывите домой, а меня заберете после обеда.
Раскаленные скалы дышали жаром. Солнце с самого утра палило нещадно. На воде качались бакланы. Лина остро позавидовала птицам. Захотелось искупаться, погрузиться в нежную голубизну моря, медленно поплыть, наслаждаясь прохладой…
– Не затем ты сюда приехала, – оборвала она себя.

* * *

Игнат и Артем познакомилась с Линой в баре, куда молодые люди зашли скоротать свободный вечер. Одинокая девушка за столиком привлекла их внимание.
Мало ли им приходилось видеть одиноких девушек? В кафетериях, на скамейках парков, на дискотеках… Да где угодно. Почему-то именно к этой захотелось подойти. Как будто кто-то невидимый подтолкнул их сделать роковой шаг.
– Гляди, девчонка грустит, – шепнул другу Сафонов. – Волосы, кажется, натуральные, лицо без краски. Загорелая. Провинциалка, что ли? Бар не из дешевых. Какой ветер ее сюда занес?
– Познакомимся?
Друзья заказали коньяк, кофе и шоколадный десерт, подсели к «провинциалке». На поверку девушка оказалась коренной москвичкой.
Разговаривала спокойно, вежливо, без жаргонных словечек, не смущалась, не жеманилась.
– Я туфли новые надела, – призналась она. – Ноги болят, сил нет. Решила посидеть, отдохнуть.



Они как по команде взглянули под стол. Девушка была босиком, туфли стояли рядом. Модельные, из натуральной кожи. При кажущейся простоте одежду девушка приобретала в фирменных магазинах, отметил Артем. Он знал в этом толк.
– Вы работаете или учитесь?
– Работаю, – вздохнула она. – Реставратором произведений живописи. У меня своя мастерская, от мамы осталась. Жалко, что далеко от дома. Заказов много. Приходится иногда оставаться ночевать прямо на рабочем месте.
Она выглядела моложе своих лет – благодаря непосредственности, открытому выражению лица, отсутствию косметики и какой-то школьной прическе.
Заговорили об искусстве.
– Я бы лучше работала с хрусталем, но папа воспротивился, – посетовала Лина. – Мол, не женское это дело. Ты бы еще в стеклодувы пошла! А я обожаю стеклянные и хрустальные вещи. Мама любила фарфор… Мы с ней были очень близки. Она умерла.
Девушка замолчала. Ее серые прозрачные глаза подернулись слезами.
Артем погрустнел. Он тоже год назад лишился отца. Так глупо все получилось.
За соседним столиком веселилась шумная компания. Бармен включил музыку. Лина немного оживилась, повеселела.
Игнат никак не мог избавиться от непонятного беспокойства. Его что-то тревожило, раздражало. Подвыпившие парни слишком громко смеялись. Безвкусная музыка навязывала примитивный назойливый ритм.
– А не поехать ли нам в другое местечко, потише и поуютнее? – предложил он. – Я не прочь продолжить знакомство.
Лина улыбнулась и… отказалась. Она устала и хочет домой, спать.
– Завтра вставать рано.
Друзья вызвали такси, проводили девушку до машины и вернулись допивать коньяк.
– Странная девица, – выразил свое мнение Артем. – Реставратор! Не красится. Чудно как-то! Интересно, она вправду такая или притворяется?
– Зачем ей притворяться?
– Чтобы произвести впечатление. Это у нее особый прием флирта с мужчинами. Оригинальничает.
– Я не заметил никакого кокетства. По-моему, ей все равно, понравилась она нам или нет. А вот ты как-то не в меру возбужден.
– Но телефончик ты у нее выпросил!
Артем подтрунивал над другом, тот привык и не обижался. Они выпили еще по рюмочке.
– Вообще, ты в баре с девушками не знакомишься, – беззлобно огрызнулся Игнат. – И на улице тоже. Не романтично-де, тривиально, пошло. Что вдруг изменил своему кодексу?
– Сам не пойму. Есть в этой девице какая-то изюминка. Вроде бы и внешность у нее обыкновенная, и лоска никакого, и профессия никудышная... А глаза умные, волосы красивые… И ведет себя естественно. Говорить с ней приятно, смотреть на нее приятно.



Игнат только кивал. Лина была в его вкусе: ничего общего с пресловутыми «моделями», надменными полусветскими барышнями, напористыми «бизнес-леди». Он устал от заученных фраз, грубой фальши и наигранных улыбок. Ему надоело быть объектом охоты.
Если быть до конца честным, он не мог объяснить, почему его влекло к Лине.
На следующий день Игнат позвонил ей и пригласил в кино.
– А ваш друг тоже… предлагал посидеть в кафе, – сказала она. – Вынуждена вас обоих огорчить. Я очень занята всю неделю.
Она не горела желанием встречаться ни с одним, ни с другим. Казалось, ей было не до них, вообще не до мужчин. Ее занимало что-то другое.
– А она, случайно, не того? Не по бабам? – не выдержал Артем.
– Непохоже.
Однажды Лина все же приняла приглашение Игната, и они сходили на выставку изделий из стекла. Барышня восхищалась, молодой человек был счастлив, что сумел хоть чем-то заинтересовать ее.
Артем тут же купил билеты на премьеру в модном театре. Он не ходил в театр с тех пор, как закончил школу. Лина милостиво позволила повести себя на спектакль, но от комментариев воздержалась.
– Не угодил? – огорчился он.
– Я не люблю театр, – сказала она. – Много нарочитости, умничанья. Все равно что слушать придуманных птиц в придуманном лесу.
– А не пойти ли нам на природу? – не растерялся Артем. – Не устроить ли пикник?
Встречи с Линой превратились для друзей в своеобразный вид спорта. Кто – кого. Кому удастся выманить ее из дому или из мастерской, сводить в ресторан, на экскурсию, в ночной клуб? Они втягивались в эту игру, в это подсознательное состязание двух самцов. Как будто заключили негласное пари: кто сумеет завоевать расположение девушки, влюбить ее в себя. Лина же словно чувствовала подвох – умело избегала расставленных сетей, оставалась недосягаемой. То есть она принимала подарки, цветы, соглашалась прогуляться, съездить за город, шутила, смеялась, с удовольствием ела, когда ее угощали, – но по-дружески, без намека на что-то большее. Любые попытки склонить ее к любовной игре, к интимности, раз за разом проваливались.
Чем дальше, тем сильнее эта странная забава разжигала друзей-соперников.
– Очень хитрая мышка нам попалась, – однажды вырвалось у Игната. – Тебе не кажется, что она водит нас за нос? И не только она.
Артему казалось. Он не решался признаться.
– А кто еще?
– Черт, дьявол… Сам не знаю! – взорвался Игнат. – Слышал выражение: «Бес попутал»?
– Слышал…
– Так это про нас с тобой!
Весной противостояние получило новый толчок. Синее небо, солнце, освобожденные от снега тротуары, цветки мать-и-мачехи на оттаявшей земле, клейкие почки, свежий запах берез, первые подснежники, лиловая сон-трава, радостная суета синичек, грачи на деревьях – всё кружило голову, томило, мучило, лишало сна.
В венах бродил хмель. Запах цветущих садов врывался в окна. По ночам в лунном свете плясали феи - заглядывались на загадочный мир людей.
Люди же, пьяные от весеннего воздуха, были готовы на безумства…

* * *

Смерть отца и последующая за ней нервная болезнь матери наложили табу на все, что послужило причиной трагедии в семье Сафоновых.



Но Артем нет-нет, да возвращался мыслями к тому злополучному утру, когда разразился скандал между родителями. Он привык думать, что в охлаждении супругов был виноват отец. По крайней мере, внешне это выглядело именно так. Тот непонятный разговор открыл Артему глаза, заставил посмотреть на семейную драму под другим углом.
Что он застал в то утро, придя с собакой домой? Сцену ревности? Отец явно обвинял, мама оправдывалась, защищалась. Видимо, отец полез искать гвозди и случайно наткнулся на то, что от него прятали. После ремонта вещи оказывались в самых непредсказуемых местах. Кольцо! Откуда оно появилось в их доме?
Артем никогда не видел этого кольца, женского и по виду, и по размеру. После долгих колебаний молодой человек втихаря отнес кольцо в ломбард, показал знакомому специалисту.
– Старинная вещица, – заключил эксперт. – Сделанная на заказ больше века назад. А может, и раньше. Похоже, именная. Видишь буковку «В», украшенную бриллиантами? Довольно крупными, кстати. И вот эти мелкие камешки - тоже бриллианты. В целом, учитывая количество и огранку камней, тянет на кругленькую сумму. Хочешь заложить? Не советую. Лучше продай. Я подыщу покупателя.
Артема слова специалиста поразили. Кольцо не выглядело дорогим – эмаль кое-где поцарапана, камешки тусклые...
– Удивлен? – усмехнулся знакомый. – Люди часто приносят вещи, не подозревая об их настоящей цене. На этом стоим. Но тебя я обманывать не собираюсь. Говорю как есть. Колечко почистить надо, обработать специальным раствором, привести в порядок - и оно засверкает, приобретет товарный вид.
– Продавать не буду.
– Ну, как знаешь. Надумаешь - приходи. Помогу.
Артем вышел из ломбарда в полном замешательстве. Откуда у мамы это кольцо? Впрочем, она все отрицала. Прикидывалась, что видит его в первый раз. А если она говорила правду? Отец ей не поверил. Значит, у него имелись на то основания? Он был выдержанным человеком, даже голоса без причины не повышал. А чтобы он набросился на женщину с кулаками? Уму не постижимо.
И все же… Артем сам едва не оказался свидетелем рукоприкладства. Не войди он тогда в кухню, не случись у отца сердечного приступа… Он бы ударил маму. За что? Почему? Из ревности? Но ведь за столько лет он ни разу не позволил себе ничего подобного. Родители – в общем-то, интеллигентные, деликатные люди – тщательно скрывали от сына причину своих конфликтов. Но шила в мешке не утаишь. По обрывкам разговоров, по маминым заплаканным глазам, по долгому отсутствию отца, его сухости в проявлении чувств, мальчик догадывался о неладах в семье.
Валентина Сафонова любила супруга без памяти, все ему прощала, всегда ждала, боготворила, заботилась о нем, пылинки сдувала. Его смерть повергла ее в шок, который сменился тяжелой депрессией. Она как будто забыла о том, из-за чего это случилось, не заговаривала ни о той последней ссоре, ни о кольце. Артем не спрашивал, старался по возможности ограждать маму от болезненных воспоминаний.
Как-то, по прошествии полугода, Артем застал ее на кухне. Она сидела, подперев рукой щеку, с остановившимися горящими глазами.
– Давай сделаем перестановку, сынок, – отрывисто, резко произнесла вдруг она. – Передвинем все эти шкафчики, перенесем мойку поближе к окну. Надо что-то менять. Мне доктора посоветовали.
– К мойке подведены трубы, – терпеливо объяснял Артем. – Мебель проще поменять в твоей комнате. Хочешь, купим новый гарнитур?
Мама сразу замолчала, поникла.
– Прости. Я тебя расстроил?
– Нет, – встрепенулась она. – Нет! А… кто здесь убирал… тогда… после?..
Каждое слово давалась ей с трудом.
«После смерти отца, – догадался Артем. – Ее интересует, где кольцо. Похоже, ее память начинает просыпаться».
– Я сам здесь навел порядок, – улыбнулся он. – Не волнуйся.
Лицо матери покрыла мертвенная бледность, губы дрожали.
– А… ты… ничего не находил?
– Гвозди. Много рассыпавшихся гвоздей, шурупов, гаек…
– И… все?
У него язык не поворачивался сказать о кольце.
– Кажется, термос валялся… разбитый. И несколько чашек.
Мать не сводила с него напряженных блестящих глаз. Ждала. Артем не рискнул затронуть страшную тему. В другой раз. Человеческая психика требует бережного обращения.
Всё как будто успокоилось. Мама больше вопросов не задавала, перестала говорить о перестановке мебели, и Артем вздохнул с облегчением.
Весна, как известно, обостряет не только любовное томление, но и недуги – телесные и душевные.
Когда деревья покрылись нежной листвой, а на клумбах зацвела примула, мама Артема взялась за генеральную уборку: мыла окна, вытирала пыль, выметала паутину из самых укромных уголков, перебирала вещи в шкафах, делала ревизию содержимого всех ящиков и ящичков. Добралась и до антресолей. Уборка длилась, длилась и длилась…
Такое чрезмерное усердие подсказало Артему, что она ищет. Он похвалил себя за предусмотрительность. Кольцо давно перекочевало из квартиры в его служебный сейф. Так будет безопаснее для него и для мамы.
По мере того, как в доме оставалось все меньше необследованных уголков и закутков, мама впадала в уныние. Наконец, она отчаялась и прекратила поиски.
Артем понимал – время для откровений еще не пришло.

* * *

– Как ты думаешь, чего ей нужно? – спрашивал Игнат. Он имел в виду Лину. – Она нас дразнит. Зачем? Хочет столкнуть лбами?
Они с Артемом сидели в открытом кафе, пили пиво.
– Оставь ее.
– Тебе, да? – нахмурился Игнат. – Хочешь стать победителем? Выиграть пари?
– Разве было пари?
– В некотором роде. Мы скучали, решили позабавиться… А теперь забавляется она.
– Найди себе другую девушку.
Оба понимали, что отношения с Линой приобрели болезненный оттенок. Обида, недоумение, собственная беспомощность в попытках перевести дружбу в иное русло, добиться более тесной близости, смущали молодых людей. Они привыкли к тому, что девушки сами на шею вешаются, готовы на все, лишь бы завязать любовную интрижку. И поведение Лины ставило их в тупик. Казалось бы, чего проще – забыть ее телефон, вычеркнуть из памяти ее имя, и дело с концом.
Попеременно то один, то другой пробовали пойти по этому легкому пути. Не получалось. А теперь еще и весна мешала. Сбросить наваждение, навеянное образом Лины, – молодой женщины со странным характером, – оказалось невыполнимой задачей.
– Я ей час назад звонил, – признался Игнат. – Приглашал пообедать вместе. Отказала. Занята, мол. Суббота же! По-моему, к тебе она благосклоннее.
Артем отвел глаза. Сегодня Лина едет на кладбище к матери, и он напросился в провожатые. Не лучшее место для свидания, но он был рад и этому. У него зрел план, как поразить ее воображение – ведь все обычные способы ухаживания он уже испробовал.
– У меня машина, – уговаривал он девушку. – Зачем тебе трястись в автобусе?
Она колебалась. Артем положил на чашу весов еще один аргумент.
– Одна ты провозишься допоздна, там ведь убрать нужно, покрасить что-нибудь.
– Скамеечку, – согласилась она. – Ладно, убедил.



Они добрались до места за час. Всю дорогу Лина молчала, слушала музыку. Артем поставил диск с Бахом, Генделем, Моцартом – сообразно моменту. Она никак не выразила своего отношения к этому.
На кладбище было зелено, тихо. Пели птицы. Усыпанная песком дорожка привела их к скромному мраморному надгробию с выбитой надписью «Ирина Ярцева». Артем достал банку с краской, кисточку, принялся за работу. Лина поставила в железную вазу белые гвоздики.
– От чего умерла твоя мама? – осмелился спросить он. – Болела?
– Она разбилась. Упала со скалы в Коктебеле. Был там когда-нибудь?
Артем покачал головой.
– Нет. Я в Ялту ездил, в Алушту. В Сочи был два раза.
– Мама любила Кара-Даг, просто болела им… Ездила только туда, исходила все вдоль и поперек. Она брала лодку и плавала вдоль стен Кара-Дага, любовалась бухточками и пещерами, жилами застывшей лавы. В тот день, когда она не вернулась, вдруг поднялся сильный ветер. Никто не знает, как она погибла. Ее ждали до темноты, звали, искали… Потом вызвали спасателей. Тело обнаружили через несколько дней в Сердоликовой бухте. Его прибило волнами…
– Твой отец отпускал ее одну?
– Он биолог, ученый, который не променяет свой микроскоп на горы. Папа любит рыбалку, подмосковные речушки, Селигер, а мама терпеть не могла сидеть с удочкой. Они отдыхали порознь, как кому по душе.
– А тебя она с собой брала?



– Раз или два, в детстве. Горы вызывали у меня страх, какое-то предчувствие беды. Мама привозила из Коктебеля коллекции камешков, научила меня разбираться в минералах. Если бы она не была художником, стала бы геологом. – Лина тяжело вздохнула. – Я побывала на месте ее гибели - в надежде, что Сердоликовая бухта откроет мне свою тайну. Но камни не умеют говорить.
Артем ломал голову, как перейти к тому, что он собирался сделать.
«Скажу ей об этом в машине, – решил он. – На обратном пути».
Когда они выехали на шоссе, пошел дождь. Крупные капли барабанили по стеклу, асфальт стал мокрым, скользким. Из-под колес проезжающих автомобилей летели брызги.
– Не гони, – сказала Лина.
– Ты веришь в судьбу? – спросил он, не сбавляя скорости. – В то, что люди встречаются не случайно?
Она посмотрела с недоумением.
– У нас есть семейная реликвия, – брякнул он. – Которая передается из поколения в поколение. Старинное кольцо! Когда мужчина хочет жениться на женщине, он должен надеть это кольцо ей на палец. Кольцо подойдет по размеру только его истинной избраннице.
– Как хрустальный башмачок? – хихикнула Лина. – В сказке про Золушку?
– Вроде того. Так вот… Я взял это кольцо с собой. Хочешь примерить? Такого кольца ты еще не видела.
Ее глаза стали большими, как озера. Они смеялись.
– Ты… делаешь мне предложение?
Вместо ответа он полез в карман и достал кольцо, не разжимая ладони, протянул Лине.
– Да или нет?
– А если оно окажется мне велико… или мало?
– Давай проверим?
Он разжал ладонь, и Лина уставилась на кольцо. У нее вырвался сдавленный стон…

* * *

– Что ты делаешь? – крикнул Артем, выравнивая машину.
Лина схватилась за руль и сильно дернула к себе. Он не мог отцепить ее пальцы.
– Откуда у тебя это кольцо? – прокричала она ему в ухо. – Где ты его взял?
– Дома. Отпусти… сумасшедшая. Мы же разобьемся!
– Где ты взял кольцо?!
– Это реликвия…
Она снова дернула руль, и машину занесло. Казалось, Лина не дорожила ни своей, ни его жизнью.
– Не знаю, откуда оно у нас! – выпалил Артем, покрываясь испариной. Еще мгновение, и машина слетела бы на обочину. – Отпусти руль… дура! Клянусь, я не знаю, что это за чертово кольцо! Клянусь тебе!
Лина чуть ослабила хватку и перестала дергать.
– Ты убийца… – выдохнула она. – Убийца.
Он сбросил скорость, выбирая, куда бы съехать с дороги. Руки дрожали, в горле пересохло.
– Убийца… – твердила она. По ее лицу текли слезы.
– Хватит уже! Ты нас чуть не отправила на тот свет.
Артем притормозил, остановился на ровной площадке, заросшей одуванчиками.
– Это кольцо моей матери, – непослушными губами вымолвила Лина. – Она никогда его не снимала. Это наше фамильное кольцо…
– Ты бредишь? На нем буква «В»! А твоя мать, кажется, Ярцева… и звали ее Ирина.
– «В» относится не к имени, а к фамилии. Воронцовы – знаменитый дворянский род. Девичья фамилия мамы – Воронцова. Понимаешь ты или нет? Когда нашли ее тело, кольца на пальце не было.



До Артема плохо доходили ее слова.
– Его могло волной смыть… Кто-то мог снять.
– Папа был вместе со спасателями, которые подобрали тело в бухте ранним утром. Подойти к берегу в том месте можно только с моря.
– Ну и что? Рыбаки какие-нибудь… Увидели человека, подплыли, сняли кольцо, – он говорил ерунду, и сам это понимал. – Или твоя мама забыла его надеть. Оставила в гостинице… например. Где она жила? Снимала комнату?
-- Как оно попало к вам?
– Ты уверена, что это то самое кольцо?
– Уверена. Оно было сделано в единственном экземпляре. Так мама говорила.
Артему ничего не оставалось, как рассказать, при каких обстоятельствах кольцо попало ему в руки.

* * *

Сначала они перерыли всю квартиру Лины, потом поехали в мастерскую. Артем молча выполнял ее приказания. Его голова была пуста – ни одной стоящей мысли.
Кольцо Лина надела на безымянный палец - оно подошло идеально. Но Артем уже забыл, какой смысл вкладывал в сей факт.



– Что мы ищем? – спросил он.
– Письма… Фотографии…
– Какие письма?
– Если бы я знала!
В мастерской они методично перебрали все, обыскали каждую пядь небольшого пространства – перерыли шкафы и шкафчики, ящики, комод, коробки. Лина опустила руки.
На комоде стояла любимая мамина фотография в рамке – она на коктебельском пляже, смеется на фоне гор.
За окнами стемнело. Артем сидел на потертом кожаном диване опустошенный, подавленный.
-- Может быть, кольцо потерял кто-то из рабочих, которые делали у нас ремонт? – предположил он. – Упало в коробку с гвоздями и…
– Ты в это веришь?
– Думаешь, твою маму убили из-за кольца? Зачем она повсюду носила такую дорогую вещь?
– Никто не догадывался, сколько оно стоит. Даже я, – вздохнула Лина. – Кольцо казалось обычным. Она нарочно не чистила камешки.
Ее взгляд рассеянно блуждал по мастерской – с предмета на предмет.
– Если бы мама что-то прятала, то не дома, а здесь.
– Что она могла прятать?
Внезапно Лина вскочила и схватила коктебельскую фотографию, вытащила из рамки… С торжествующим криком подозвала Артема.
– Смотри! Я нашла…
Под снимком оказался еще один – мужчина и женщина, обнявшись, стоят на большом камне.
– Это мама… А это кто?
В мужчине Артем без труда узнал своего отца. Он смотрел не в объектив, а на Ирину Ярцеву - с такой бесконечной любовью, с таким обожанием, с каким он ни разу в жизни не смотрел на свою жену…

* * *

– Да, я убила их обоих, – едва взглянув на фотографию, призналась мать Артема. – Сначала ее, потом его. Я больше не могла этого выносить! Он думал, я ни о чем не догадываюсь. А я знала все. Я их выследила. Год за годом я терпела, но всему приходит конец. Даже терпению любящей женщины…



Я стала тенью этой его Ирины, изучила ее привычки. Куда она ходит, куда ездит, где проводит отпуск, когда, с кем. Я долго думала, как мне убить ее, долго все прикидывала, рассчитывала. Коктебель показался подходящим местом для осуществления моей цели. Ирина любила бродить по Кара-Дагу одна - эта страсть и погубила ее. Я стукнула ее камнем по голове, потом подтащила к обрыву и сбросила вниз… Она ударилась о каменный выступ и упала в море.
Лицо женщины казалось застывшей маской. Будто она говорила не о себе, а о ком-то другом.
– А кольцо? – спросил Артем. – Зачем ты его взяла?
– Кольцо-о… – нараспев повторила больная. – Я мечтала, как покажу его мужу… Расскажу, что сделала с его любовницей. Но я… так сильно любила его, что все не решалась причинить ему боль. Он сам наказал себя! Я спрятала кольцо, а он полез за гвоздями, уронил термос… Это убило его! Помнишь наш старый термос, Тема? – посмотрела она на сына. – Мы брали его с собой на речку. Папа любил крепкий чай. Потом колба треснула…
– Ты хранила кольцо в термосе?
Но она уже ничего не слышала, уплывая в свою собственную тихую бухточку, куда нельзя было попасть ни с моря, ни с суши.
– Она больна, – сказал Артем Лине. – Ее нельзя судить.

* * *

Той же весной Лина стала невестой Игната.
После того, как она все узнала, ей стало легче. Ее сердце оттаяло, пробудилось для чувств.
Фамильное кольцо нашло себе пристанище в деревянном ящике, где мама держала коктебельские камешки.
«Оно не принесет мне счастья, – подумала Лина. – Маме не принесло. Я думала, у них с отцом любовь… Он в ней души не чаял. А она всю жизнь изменяла ему, встречалась с другим мужчиной».
Конец мая выдался теплым, солнечным, ясным. Все цвело. Папа привез Лине из Канады прелестное подвенечное платье.
– Знаешь, – сказал он ей за свадебным столом, когда Игнат вышел покурить. – У меня был друг, который тоже любил твою маму. Но она выбрала меня.



Лину бросило в жар. Она встала, открыла окно… Сумерки обдали ее ароматом сирени. Между деревьев, в лунной дымке маячил силуэт мужчины… Он поднял голову и помахал ей рукой. Лина отшатнулась, побледнела.
– Что с тобой? – испугался отец. – Дурно? Это от шампанского…

Источник solntseva.com