Прощай, радость…

С русской песней на устах он пришел к зрителям в начале любимейшего на все времена русского фильма. И другая знаменитая мелодия из той же картины вызывает в памяти первым делом образ этого актера. Егор Шилов, такой СВОЙ каждому из нас, шатаясь от изнеможения, застывает в шепоте-крике: «Братцы!..» Увы, в жизни вышло без хэппи-энда. В миг крайнего напряжения жизненных сил рядом оказались не «братцы» – бесполезные прихлебатели: слишком часто был для них открыт дом артиста. То есть какой там дом – маленькая квартира: до «двушки» не дожил. До роли генерала в «Сибирском цирюльнике» и до первого вернисажа. Много еще до чего не дожил народный любимец, уйдя в 41 год…

Вылупился из куколки

Он был одним из немногих больших русских актеров, кого любили дети. По передаче «Будильник», по «Ералашу». Кто не помнит жалобное: «Лелища противная!» в образе мальчугана в инсценировке Зощенко или «неформальный» диалог со школьниками: «А тот его по чайнику!». Но Юрий Георгиевич Богатырев и сам всю жизнь, по признанию чуть ли не всех знавших его коллег, оставался ребенком в душе…

Родился он 2 марта 1947 года в Риге в семье флотского офицера-подводника. Тот мечтал, чтобы сын продолжил династию. Но мягкий, артистичный Юра мог бы стать моряком лишь при одном условии – в театре или кино, в руках опытного режиссера (на которых ему, к слову, везло не так уж и часто). Попытка пристроить мальчугана в Нахимовское училище кончилась побегом. У школьника уже были свои наметки жизненной дороги: рисование, археология. Он поступил в Художественно-промышленное училище имени Калинина, причем на «девчоночье» отделение – коврово-ткацкое. В то же время Юрий, с малышового возраста устраивавший кукольные представления (сам придумывал, сам шил, сам подбирал партнеров), стал играть в любительском коллективе с шекспировским названием «Глобус». Один из участников этого, как принято ныне выражаться, проекта вспоминал: «Уже тогда было ясно, что Юра не пустой человек. Начитанность, определенный уровень культуры были видны сразу. Но он никогда не стремился показать свое превосходство в чем бы то ни было».

В 1966-м молодой дизайнер ковров решил поступать в одно из самых престижных театральных училищ Европы – Щукинское. И сегодня излишне напоминать, каков там конкурс. Но Юрий был принят, курс вел несравненный Юрий Катин-Ярцев, однажды сознавшийся Виталию Вульфу, что больше всего беспокоится за Богатырева, потому что он так не похож на других, так беззащитен перед миром... Однокашники были один другого ярче: Леонид Филатов, Александр Кайдановский, Наталья Гундарева, Константин Райкин.

Но и на этом фоне Богатырев остался в памяти сверстников легендой. По словам Натальи Варлей, другие «старались говорить, как он, шутить, как он. Он стал центром, осью и на занятиях, и на переменах. Он был замечательный рассказчик. Очень остроумный, со своеобразным, мягким юмором. К тому же с прекрасным голосом и слухом, замечательно играл на фортепьяно. На спектакли этого курса ходила вся Москва. Богатырев блистал везде – в силу своей фактуры, которая позволяла ему быть и героем, и комиком, и характерным актером. Рамки его амплуа никто не брался определять. Притом в Юре не было ничего такого, что сейчас свойственно многим молодым актерам. Ничего от попсы в худшем смысле этого слова».

Дипломной работой была главная роль в чуть ли не самом сложном произведении Достоевского – «Подростке». Никита Михалков, выгнанный с актерского отделения того же вуза, но доучивающийся на режиссерском, приметил будущую звезду: «С одной стороны – мощный, выше всех на голову, шире всех в плечах, а с другой – такой доверчивый, трогательно ранимый». Потом Всеволод Шиловский так оценит уровень образования Богатырева: «Вахтанговская школа – это в идеале синтез глубочайшего содержания и феноменальной формы. И Юрочка обладал этими качествами, я бы сказал, не стопроцентно, а стопятидесятипроцентно».

«Егор все сделает как надо»

Запредельную самоотдачу и способность к фантастическому, просто «терминаторскому» перевоплощению открыл в выпускнике «Щуки» все тот же Михалков. В чуть полноватом, интеллигентном Богатыреве он увидел персонажа своей киноповести «Красное золото» – сурового, закаленного воина Егора Шилова.

Казалось бы, более рискованной ситуации для дебюта в качестве режиссера и представить нельзя. А тут еще на пробах стало ясно: Юрий… никогда в жизни не дрался (кулак он складывал «по-женски»!). Но чудо – 23,7 миллиона билетов в прокате и, что еще дороже, «прайм-тайм» в зрительских сердцах…

Вспоминает художник ленты, ныне режиссер и актер Александр Адабашьян: «Юра превратился в жилистого, поджарого, спортивного Шилова, ровным счетом ничего для этого не делая - не занимался никакими фитнесами, не ходил в специальные клубы, не качался. А просто полностью актерски перевоплотился. Есть эпизод, где они вдвоем с Михалковым скачут на лошадях. И если у Никиты конный завод с детства был вторым домом, то Юра на лошадь сел недели за три до съемок. И, тем не менее, такое ощущение, что он из седла не вылезал».

Между прочим, ради этой роли актер не только рисковал жизнью (одни трюки в горной реке Аргун чего стоят), сидел на диете, но и не один год отклонял другие предложения, ожидая возвращения Михалкова из армии. Зато после «Своего среди чужих…» карьера на экране, в том числе на телевидении, пошла в гору. Правда, не все в его фильмографии равноценно в художественном отношении («Приходилось работать с режиссерами только по названию», – вспоминали коллеги). Но актер всюду выкладывался «по полной». И хотя все чаще накатывала сильнейшая гипертония, о проблемах никто из коллег не ведал, казалось, что фамилия оправдывается – здоровье богатырское…

Слово любимому режиссеру Богатырева, снявшему его еще в шести работах: «Как он с такой фактурой, мощью, ростом мог играть совершенно противоположное – слабых, закомплексованных, неумных людей? Работать с Юрой было и замечательно, и сложно, и одновременно легко, потому что нужно было просто его знать. Не могу сказать, чтобы он требовал особого к себе отношения, внимания, но, скажем, в отличие от других артистов, в работе на него хорошо действовала жесткость, причем такая, на которую другой обиделся бы. Юру это подстегивало к новым исканиям и находкам. И когда что-то получалось, это было тройное удовольствие радости и счастья».

Вот лишь некоторые фигуры, «оживленные» талантом и трудом Юрия Георгиевича: «маменькин сынок» в «Неоконченной пьесе…» - и образец самодисциплины Штольц в «Обломове», шальной «Тасик» в «Родне» - и обходительный Манилов в «Мертвых душах». Что общего, какое амплуа? Ничего, никакого (или все сразу).

Многим своим персонажам от сам придумывал отличительные черты: кому походку, кому танец, фигура становилась еще живее, убедительнее. Вспоминает Борис Токарев, партнер по «Двум капитанам»: «Мы просили режиссера Евгения Карелова и в шутку, и всерьез, поменяться - я хотел играть Ромашова, а Юра - Саньку Григорьева. Все время призывали поэкспериментировать, скажем, показать в фильме какие-то благородные поступки Ромашова и слабости Григорьева. Но Карелов не хотел разрушать сложившиеся представления о героях любимой книги и, наверное, был прав. В любом случае, мы пытались с Юрой сделать отношения наших героев более сложными и интересными, не столь прямолинейными и примитивными. В них появлялась глубина и нюансы человеческих отношений, что интереснее было играть, чем простое разделение на белое и черное».

«Умеет человек. Все умеет»

Эти слова из фильма «Отпуск в сентябре», произносимые героем Богатырева, можно было смело отнести и к самому исполнителю. Но… на подмостках его удивительное мастерство раскрылось столь неполно, что остается поражаться недальновидности тогдашних мэтров.

А ведь в ту же Галину Волчек, главу «Современника», актер был буквально влюблен: носил футболку с ее портретом, мыл ей машину. Кто-то считал это подхалимажем, а дело было в искреннем обожании – и, кажется, безответном. В 1977-м Юрий Георгиевич, устав выходить в судьбоносных образах вроде гнома Субботы в «Белоснежке», перешел к Олегу Ефремову во МХАТ. Но тут новая напасть: коллектив, включая худрука, крепко пил. И не поддерживать было невозможно: мол, «не пьет – значит, продаст». Кому-то такой образ жизни был нипочем, но Богатырева он угнетал. А еще к нему стали липнуть бесконечные «друзья», знавшие, что «Юра не откажет»… «Я спрашивала: это кто? Что, у тебя опять полный дом? "Да, - отвечал он, - и я их всех боюсь". Он был настолько интеллигентен, мягок, что не мог поставить резкий заслон хамству, выгнать вон», – говорила Татьяна Догилева. Наталья Варлей добавляла: «Он был человеком безотказным, к нему приходили странные люди, иногда жили у него неделями».

Вообще-то официально Юрий Георгиевич был женат. Союз его с актрисой Надеждой Серой нельзя не признать странным и вместе с тем возвышенным. Серую бросил муж, и по тогдашним правилам ее с маленькой дочкой должны были выселить из столицы в административном порядке.

В тяжелый момент произошло ее сближение с Богатыревым: «Юра ходил мимо моей комнаты по коридору. Встречались мы на кухне. Он был значительно выше меня, я ему – по грудь. Он проходил, и я понимала – вот огромный красивый человек со своими делами, проблемами, внутренним миром. Я его очень любила как актера. Но робела…» И вдруг увидела этого великана плачущим. Оказалось, причиной стал, казалось бы, пустяк – проводы племянника в морское училище, на Север. «С этих пор мы как бы подружились», – подытоживала Надежда. Совместного хозяйства они так и не смогли завести, и даже маму актера в известность о браке решили не ставить (она перенесла операцию). После трагедии Серая отказалась от прав на имущество супруга.

Между прочим, его любили многие актрисы, от тишайшей Ии Савиной до эксцентричной Людмилы Гурченко. И среди актеров у него было немало товарищей, отчасти из-за того, что многим хотелось иметь... шарж на себя. «Я рисую людей, с которыми учился, работал, встречался, а также композиции на темы любимых литературных и драматических произведений. Вглядываясь в лица людей или размышляя над страницами литературных произведений с помощью бумаги и красок, я как бы «продолжаю» актерскую профессию», – так готовился Богатырев к выступлению на первой персональной выставке в филиале театрального музея имени Бахрушина. Она была назначена на февраль 1989 года… А еще в жизни возник самый близкий человек – Кларисса Столярова, переводчица: «Мне удалось четырежды побывать замужем. Но не было ближе и родней человека, чем Юра».
В фильме «Свой среди чужих…» злоключения героя начинаются с инъекции наркотика, насильственно сделанной врагами. В реальности вышло еще трагичнее. Заграничный продюсер отдал гонорар за советско-итальянские «Очи черные». И хотя актер приехал со спектакля, в квартире, как обычно, полной незваных гостей, тут же началось застолье. Богатырев только недавно вышел из больницы и отказался от санатория: он не желал подводить МХАТ. Внезапно ему стало плохо, да так, что он не смог даже подойти к телефону. Умолял, чтобы позвонили лечащему врачу: та знала, какое лечение требуется в подобной ситуации. Но приятели пошли по пути наименьшего сопротивления – вызвали скорую, та приехала с одними лишь бинтами в аптечке. Зато вторая бригада действовала решительнее. Укол некоего «успокоительного» остановил сердце. Только перевалило за полночь – начиналось 2 февраля 1989 года. Актер не дожил месяца до 42 лет. Еще до похорон оказалось, что украдены и те самые доллары, и многие предметы гардероба, книги по искусству.

«Помню отпевание в церкви, помню, ему укутали ноги шелковым халатом Обломова. Он очень хотел сыграть эту роль. Моя дочь сшила этот халат буквально за пару часов, в мастерской МХАТа подстарили его. А сын написал стихи и положил ему в гроб, - вспоминала Кларисса Столярова. – Мне до сих пор он снится – бежит по полю с распахнутыми руками». Таким, в образе Егора, его помнят и любят миллионы россиян.