Услышать зов кита

…Бескрайная водная гладь, серая спина огромной рыбины и хвостовые «лопасти» - вроде бы обычный снимок, но от него так и веяло грустью. Короткая заметка с ходу цепляла за живое: «Самая печальная история про самого одинокого кита»…

Больше 20-ти лет назад океанского обитателя обнаружили военные и дали имя «52-герцевый кит». Серому великану не повезло: он издаёт сигналы на частоте 51,75 Герц, в то время как его сородичи общаются звуками 15-25 Герц. Кит не слышит их, а они понятия не имеют, что где-то в Тихом океане отчаянно трубит в ожидании встречи «родственник». Надеяться, что однажды исполин со странным «голосом» примкнёт к стае, бесполезно: пути миграции одиночки никогда не пересекаются с дорогами других китов. Он годами бороздит глубины в полном одиночестве, и никто не слышит его любовный зов, кроме чуткой, но мёртвой военной техники… Учёные следят за судьбой скитальца, журналисты нагнетают страсти, а я не могу оторвать глаз от снимка: сколько таких «52-герцевых китов» всплывают рядом с нами? А сколько раз мы сами, разочарованно шлёпнув хвостом, ныряли в глубину, не услышанные и не понятые?..




Дары приносящий

Андрей говорил только о деньгах, новом телефоне, планах на «свежее» авто, суммах, которые ему должны вернуть многочисленные заёмщики. Уже на второй минуте свидания так и подмывало спросить, не является ли мой визави владельцем Форт Нокса, точнее, тамошнего золотого запаса. На пятой минуте Андрей изучил ресторанное меню и выбрал самые дорогие блюда. Я мрачно размышляла, что минимум обязана спасти ему жизнь – в благодарность за гастрономические инвестиции. Обошлось: после ужина галантный ухажёр проводил домой, не забыв сделать контрольный выстрел покупкой дорогущего букета.

Возможно, другие барышни радовались бы финансовой удаче, я же удручённо обрывала листья у подаренных роз: Андрей мне нравился, но мысль о том, что он «царь Крёз», а я – «бедная родственница», била по самолюбию. Тут же было организовано телефонное совещание с пятью «лучшими подругами», его итоги сулили золотую клетку и сладкое рабство.

Роман продлился месяц: за это время я обросла кучей вещей и жуткими комплексами. «Кольца и браслеты, шляпки и жакеты» сыпались дождём, не успев поблагодарить, я выслушивала рассказы Андрея о планах покорения новых финансовых вершин. Он говорил о поездке на острова, я зеленела от досады: накопить на поездку мне не светило в ближайшем столетии. Он спрашивал, идёт ли ему новый костюм с безумным ценником. Я кивала и думала о собственном несоответствии статусному кавалеру. Он порывался обновить мой гардероб, я злилась: наверное, человеку стыдно показываться в обществе с девушкой, одетой пусть стильно, но, увы, – недорого.

В момент расставания он спросил: «Что я делал не так?» Я ответила: «Всё время покупал и платил». Андрей ошарашил: «Дурочка. Я хотел баловать тебя, показать себя с лучшей стороны. Ты мне очень дорога». Я усмехнулась: «Ну, не так уж и дорога, если скалькулировать».

«Что это было?» - вопрос, поставленный на совещании пяти лучших подруг, перерос в диспут. В долгих спорах родилась истина: никто меня не покупал, не пытался обязать деньгами и подарками. Андрей и впрямь таким образом понимал суть отношений: он обеспечивает материальную сторону, избранница благодарно принимает безмятежно-сытую долю. В общем, нужно было, отринув комплексы и досаду, хвалить Андрея: он рассчитывал на восторг в моих глазах, а видел смущение… Надо признать, что «52-герцевым китом» была я.


Просто вместе

Если разговор заходит о Грише, мы изрекаем глубокомысленно: «Мда-а-а-а». Гриша – прелесть, какой славный «китёнок», жаль, ему не повезло заплыть в мятежное море нашей Ирки. Она из тех, кто чередует заходы в горящие избы с ловлей скачущих коней. Если Ирка смотрит фильм, значит, это динамичный боевик с минимумом слов и смысла. Если собралась в отпуск, следовательно, будет лазать по скалам и сплавляться на байдарках. А уж коль у неё случаются отношения с мужчиной, значит, непременно нужно ставить общую цель и добиваться самыми дикими способами.

А тут – Гриша. С тонкими запястьями, золотыми кудрями и глазами одинокого белька на льдине. Откуда взялся «серебряный принц» в наше непоэтичное время, непонятно. В общем, он хотел быть с Иркой 25 часов в сутки, знать о ней больше, чем родная мама и лечащие врачи, обсуждать увиденное и прочитанное. А она недоумевала, зачем тратить время на «пустые разговоры», если можно кататься на велосипеде или хотя бы убрать в кладовке…

Целый квартал мы наблюдали войну миров: созидательного Иркиного и туманного Гришиного. Фатальная битва случилась, когда Ирка подхватила бронхит и дома наслаждалась бездельем. Гриша осыпал болящую звонками, присылал тревожные сообщения, словно она не кашляла, а тряслась в тропической лихорадке. А потом и вовсе взял недельный отпуск за свой счёт, чтобы сидеть рядом с Иркой, поить её куриным бульоном, добивать чаем с малиной и регулярным измерением температуры.

- Гриш, зачем такие жертвы? – поднимала воспалённые глаза Ирка.

- Что значит «жертвы»? – округлял глаза Гриша. – Заботиться – это нормально. Когда у нас бабушка заболела, мама вообще с работы уволилась, чтобы ухаживать за ней…

На следующий день кашляющая Ирка закрыла бюллетень и вышла на работу. Предварительно расставшись с Гришей. Мы ахнули: как можно отказаться от трогательных глаз одинокого белька?

- Понимаете, девочки, - сказала Ирка и скрутила тренировочный узел из полотенца, - разные мы. Если в моей семье кто-то заболеет, я возьму пять подработок, найму сиделку, достану самые лучшие лекарства. А он так и будет сидеть, поить бульоном с ложечки. И плевать ему, что денег в кошельке – кот наплакал, только на этот самый бульон и хватает... Самое обидное — не известно, что лучше: чудо-таблетки и светила медицины или присутствие родного человека рядом. Может, Гришка и прав, в жизни главное быть рядом, вместе. Но я – девушка активная, мне подавай действия.


«Не размыкая рук…»

Когда приходится общаться с Викой, я чувствую себя китобоем: руки тянутся к условному гарпуну, которым охота пригвоздить Вику к месту. У барышни есть муж Саня, замечательный и глубоко несчастный. Между ними нельзя становиться без риска быть сожжённым заживо: Саня искрит чувствами, посылая молнии и разряды в сторону Вики. Ему постоянно нужно её касаться, поправлять её волосы, снимать невидимые пылинки. Разведённым, разочаровавшимся и просто наблюдательным больно смотреть на Санины муки. Он тянется к ней, ему физически плохо без неё, а Вика, дай ей волю, сделала бы вид, что не знакома с «приставучим типом». Стоит Сане взять её за руку, Вика чешется, вертится и отпрыгивает в сторону. Если он обнимает её за талию, она каменеет, словно статуя, и бочком-бочком отходит подальше. Вика считает неприличным выражать чувства на людях, давать волю рукам. И вообще она вся такая духовная, рвущаяся ввысь, она личность и фигура. Так что руки прочь!

Иногда Вика откровенничает:

- Это невозможно! Он всё время меня целует, обнимает и так далее, ну, вы понимаете. Видит во мне не личность, а какую-то кисейную дурочку, которая только для поцелуев и годится. Я его отталкиваю, успокаиваю, а Саня обижается, говорит, что не люблю…

Слушатели мышечным усилием не позволяют бровям уползти вверх, я бессознательными движениями нащупываю условный гарпун: пусть пронзённая Вика постоит на месте, а замечательный Саня гладит её, сколько вздумается. Что поделать, если так он понимает и выражает любовь. Что поделать, если любимая не «ловит» его частоту…

«А слова мои всегда просты»

Этого «кита» до сих пор иногда провожаю глазами, когда он невозмутимо курсирует мимо моих окон. Угораздило же нас жить поблизости…

Наверное, всё сложилось бы, если бы он умел чётко выражать мысли словами, или я умела понимать без слов. Беда в том, что я вербализирована до предела, живу по принципу: чувствуешь – скажи. Если он молчал больше десяти минут, я мрачнела: всё, наша песенка спета, разлюбил и мается. Устраивала расспросы-допросы, пытливо заглядывала в глаза, хлопала дверью и надувала губы. А человек всего-навсего устал, хотел тишины и покоя…

Мне нужно было слишком, преступно много: чтобы он хвалил, восхищался, даже ревновал вслух. А он молчал: спокойно вёл в ресторан, чтобы отпраздновать мою победу; замирал, увидев в новом платье; опускал голову, если я кокетничала с посторонними.

Мне хотелось слов, ободряющих или укоряющих, хотелось звуковой реакции. А он в счастливые минуты смотрел глазами мамонтёнка, который наконец-то нашёл маму, во время раздоров – зыркал затравленным зверем.

- Неужели трудно сказать, что чувствуешь? Я миллион раз в любви призналась, а ты – всего пару!

И он сказал мудрые и верные слова:

- Зачем обязательно нужно что-то говорить? Всё ведь понятно по глазам и поступкам человека.

Придраться не к чему, было и внимание, и забота, и взгляды со смыслом. Но словно кто-то невидимый и вредный включил во мне печальный мотив: «Скажи, не молчи…»

И я сорвалась с катушек, непонимание достигло катастрофических масштабов. Он говорил: «Много работы», а я слышала: «Мне не до тебя». Я говорила: «Не могу без тебя», а он молчал, целовал и опять смотрел мамонтёнком. Увы, хотелось, чтобы человек потрудился озвучить взаимность.

Потом, уже после расставания, мне попалась книга про пять языков любви. Мы говорили на разных: он — поступками, я — фразами. Но, чёрт возьми, почему теперь, когда я знаю причину разлада, известен правильный рецепт, почему я не могу набрать его номер и сказать, что чувствую? Почему я стою у окна, провожаю взглядом «печального кита», надеюсь, что он поднимет голову, увидит и всё поймёт без слов?