В роли самого себя

В наши дни даже формат 3D с бегающими по зрительному залу синими «аватарами» – уже не самое свежее открытие. Но удивительное дело: черно-белые ленты с участием Петра Алейникова, немудрящие реплики, безыскусная песенка «Здравствуй, милая моя, я тебя дождался!» трогают тех, кто появился на свет намного позже его преждевременной кончины…

А ведь этот актёр отнюдь не был мастером перевоплощения, будем честны. Просто перед кинокамерой он без оглядки правдиво оставался самим собой. Однако шахтеры сразу признавали в нём своего брата-забойщика, колхозники – тракториста, первого парня на деревне, строители – энтузиаста с комсомольской путевкой.

«Ваню Курского» считали родным зрители курские, киевские, ашхабадские… и так далее. Меняя костюмы, этот человек сохранял заряд искренней веры в своих персонажей, доверия к ним. А сам за полтора часа экранного времени проживал собственную жизнь, бродячую с малолетства и до… нет, не до старости, – свой неприкаянный земной путь артист закончил всего в пятьдесят (родился в 1914 году, умер в 1965). Но сокровенную свою мечту – сыграть, как он сам говорил, «человека, прошедшего тернистый путь, человека с настоящим русским юмором, талантливого и непоколебимого» – воплотить успел.


Путёвка в жизнь

Сиротство в раннем детстве – всегда тяжелейшее испытание, а в годы всеобщих катаклизмов, каковыми были для целого мира конец 1910-х, – и подавно. Своего отца, сплавщика на Днепре, он потерял, а следом и мамы лишился. Петя жил в эпоху обнищания деревни, в лихолетье первой мировой, катившейся туда-сюда через всю Белоруссию.

Мальчик беспризорничал, его забирали в приюты, он убегал – и так много раз. Алейников вспоминал о своих «пансионах» недобрым словом – за одним исключением. Случилась в одном из воспитательных (скорее уж, надзирательных) учреждений встреча с работником редкой и престижной специальности – киномехаником.

Хотя шедеврами синематограф той поры был и не богат, но «десятая муза» мальчика очаровала. Он устремился туда, где снимают кино – в Москву. Очередная коммуна оказалась, по счастью, с драмкружком, и юное дарование приоткрыло себя первым зрителям.

Педагоги дали талантливому воспитаннику Пете Алейникову рекомендацию в Институт сценических искусств в Ленинграде. По легенде, не обошлось без Сергея Кирова: влиятельный большевик якобы заехал зачем-то в колонию, увидел, как играет юноша, и решил ему помочь. Но действительность порой бывает увлекательнее, чем любая легенда.

Шел 1930 год: побывавшее и обывательской забавой, и пропагандистской агиткой, отечественное кино уверенно двигалось в сторону высокого искусства. Скоро выйдет первая ласточка звуковой эры – «Путёвка в жизнь», о перевоспитании шпаны. Молодой советский кинематограф дал путёвку в жизнь и вчерашнему шпанёнку Пете: придя в учебное заведение босиком, он так и заявил, что пришел «учиться кинематографу», и его взяли. Руководитель курса Сергей Герасимов часто приглашал его к себе домой, на улицу с известным названием Бассейная, где зародилось нечто вроде коммуны деятелей кино.

В 1932 году Алейников снялся в ленте «Встречный» с примитивным сюжетом, но в ярком актерском ансамблем и с музыкой самого Дмитрия Шостаковича. А Герасимов задействовал своего ученика в фильме «Люблю ли тебя?».

Название оказалось для дебютанта пророческим: Петр влюбился в одну из задействованных актрис, молодую Тамару Макарову. Но… никак чувств перед девушкой не обнаружил – робел. Вскоре Макарова стала женой Герасимова. Пётр не просто переживал – запил. Сколько «дублей» этой беды он переживет – не сосчитать… А когда кому-то любопытствовалось: что там, дескать, с Макаровой, вздыхал: «Что, что! Не судьба…»


На двоих одни штаны

Судьба пришла в лице монтажницы «Ленфильма» Валентины Лебедевой, «девчонки с Охты», как вспоминал позднее познакомивший будущих молодоженов Георгий Жжёнов. С ним, кстати, Петр в студенческой юности порой делил буквально последние брюки. Словно в питерской дразнилке: «Как у лиговской шпаны на троих одни штаны». А вот как, по словам Георгия Степановича, однажды вышла между друзьями вражда:

«Мы прекрасно сидели за столом, разговаривали. Но возникла щекотливая тема. Петя ведь был человеком величайшей щедрости, и изрядная доля его гонораров уходила на так называемых друзей, то есть первых встречных прощелыг, которых липло к нему великое множество. Я возьми и скажи ему, что нехорошо это, когда деньги уплывают из семьи: жалко Валентину с ребятами… А он понял это по-своему: приревновал! Да так загорелся, что мы едва не стыкнулись на кулачки... Извинялся потом, едва в ногах не валялся: «Жорка, прости! Ты ж меня знаешь...»

«Знали» нрав актера и режиссеры. Герасимов, правда, умел прощать. И не напрасно. В 1935 году «Семеро смелых» стали просто культовыми героями, но особенно – юный повар, из любви к приключениям самовольно пробравшийся на льдину. Парнишка по фамилии Молибога, «полярный заяц», был подвижен и трогателен, точно настоящий зайчишка.

Дальше были фантастические по народному обожанию картины «Большая жизнь» (та самая, про шахтера Ваню Курского с коронной фразой «Любовь – это как тиф!»), «Трактористы», «Конёк-Горбунок»… В сказке сыграл и крохотный сынишка Петра Мартыновича – Тарас.

А в фильме «Комсомольске» героя Петра Алейникова так и назвали…Петром Алейниковым. Всемирная знаменитость из Голливуда Дина Дурбин слала письмо за письмом в классово чуждый СССР, тая от любви, заманивая приглашением сняться у Чарли Чаплина: тот-де восхищён игрой русского собрата…


Голая правда

Воплотить образ Пушкина – не о том ли мечтают многие? В байопике, как теперь говорят, то есть фильме-биографии «Глинка» роль «солнца русской поэзии» досталась Алейникову. К работе он отнёсся, как обычно, серьезно, и даже те кадры, где он играет без слов (слушает музыку), и в наши дни смотрятся с большим интересом. Но тогда, в 40-е… Часть зрителей, увидев Ваню Курского в бакенбардах и крылатке, оживленно начинала вслух вспоминать про «любовь и тиф». Официозные критики заговорили о «диверсии» против великого поэта. Актёр попросил убрать свою фамилию из титров…

Или, скажем, снималось нечто под названием «Случай в вулкане». Из-за творческих нестыковок началась размолвка с режиссёром, вылившаяся в следующий поступок: Алейников, приспустив нижнюю часть одежды, продемонстрировал известную часть тела и подытожил: «Вот ты кто, а не режиссёр!». Правда, довести работу «в вулкане» до конца всё же пришлось.

«Привилегированными дураками, дармоедами, пустомелями» звал актёр своих начальственных недоброжелателей. Порой возмутителя спокойствия даже снимали со съёмок. А в 1945 году на съёмки одного батального полотна Алейников приехал в Ленинград с любовницей по имени Лидия. Вечерами в номере гостиницы актёр напивался и бил подругу, так что приходилось задействовать уже не киношных, а настоящих моряков для спасения несчастной женщины.

Впрочем, другие выходки были безобидными, как у юродивых, – недаром же Иванушка-дурачок у Алейникова получился такой достоверный. Чего стоит хотя бы ночёвка в коридоре французского посольства («На территории иностранного государства!» - негодовали потом в министерстве культуры), куда он забрёл во хмелю. Или паясничанье перед Екатериной Фурцевой, давшей после предыдущего случая ордер на «двушку» (пусть уж, мол, вытрезвляется на дому): «Матушка-барыня, век тебя не забуду! Если детишек покачать или дровишек поколоть, я с превеликим удовольствием!»


Волк ему товарищ

Когда не давали работ в кино, выручали гастроли. Именем популярного в народе актёра успешно пользовался так называемый ВОЛК («Всесоюзная организация левых концертов», как, оглядываясь по сторонам, осторожно шутили актёры об этом полуподпольном объединении).

По воспоминаниям Бориса Андреева, репертуар его друга Пети не отличался разнообразием – зачастую состоял из одного детского стихотворения «Ленин и печник». Но стоило конферансье набрать воздуха на заветное: «А теперь – Пётр…», и зрительские залы тонули в криках восторга. «Всюду нас узнают, зовут в гости, своих дочек сватают, особенно за Петю Алейникова. Он у нас был как подсадная утка на охоте. Кинется мамаша на нашего херувимчика, он глазами похлопает, – у него ресницы были, как будто из одёжной щётки понадёрганы, – и мы гудим неделю у «будущих родственников» Пети...» – рассказывал тот же Андреев о похождениях актёров. Вроде бесшабашная жизнь, а за ней сквозит неизбывная тоска по серьёзной работе…

В 1955 году начинающий тогда Станислав Ростоцкий позвал Алейникова в свой первый фильм «Земля и люди». Действующее лицо – почти Пушкин: Ушкин, типаж из народных глубин. Будущий исполнитель роли, помня о пяти годах отсутствия на экране, пообещал не пить в процессе ни капли. Не выпил. Но уходили годы, уходили силы, работа уже не приносила прежнего удовлетворения…

Радовали лишь дети: Тарас стал оператором, а родившаяся в 1943-м дочь Арина – актрисой (помните очаровательную девушку-пионервожатую в «Добро пожаловать…»?). А отец семейства проводил всё больше времени в… Московском зоопарке. Подружился там с волком по кличке Норик, кормил его хлебом, тот однажды даже благодарно лизнул своего благодетеля… Между тем грянула беда – у Алейникова отказало лёгкое, пришлось ампутировать. Но, будучи уже тяжелобольным, всенародный «Ваня Курский» вдруг отправляется за тридевять земель, в Ашхабад с его ужасающим даже для здорового россиянина климатом, сниматься в картине «Утоление жажды».

Персонаж у него, конечно же, забулдыга и, конечно же, несмотря на все пороки, человек с неповторимым обаянием. Когда из соседней гримёрки послышался разговор, что, мол, былого красавца не узнать, Пётр улыбнулся и заплакал. Одним из эпизодов было купание в арыке. Началось воспаление, в Москву на лечение Алейникова срочно отправили самолётом. Не спасли.

Эта роль принесла ему приз Всесоюзного фестиваля в номинации «Лучшая актёрская работа». Петр Мартынович уже три года покоился в могиле, причём бывший беспризорник даже могилы своей не имел - место на привилегированном Новодевичьем ему «уступил» лучший друг Борис Андреев.