Бессонница

…Как там у Мандельштама: «Бессонница. Гомер. Тугие паруса…»? А тут иной сюжет: бессонница, редкий снег за окном, Достоевский со своей «памятью о хорошем», обо всем светлом, что связывало с былыми возлюбленными. Кто сказал, что после расставания так важно ее сохранить? Ни черта Федор Михайлович не понимал: благодаря этой памяти экс-любовь врагом не станет, но жить в настоящем – решительно никакой возможности.

…Клянусь, я оборву Аньке уши, если она снова выкинет такой фортель. У меня конец квартала, куча отчетности, коллеги вылавливают своего бухгалтера в коридорах и настойчиво пытают насчет премии, а тут - на тебе - звонит дочка и заявляет, что сегодня в 18-00 родительское собрание. Что об этом классная предупреждала еще неделю назад, но у Аньки девичья память, вот тебе, мама, и будь здоров - не кашляй.

То есть, с работы придется уйти пораньше, а ночью дома посидеть над документами подольше. И самое печальное - придется битых два часа слушать выступлениt Анькиной классной. Дамы во всех отношениях приятной, но чрезмерно щепетильной в финансовых вопросах. Нет бы просто сказать, что на ремонт актового зала с родителей причитается энная сумма - выложили бы купюры и на свободу с чистой совестью и полупустым кошельком. Так нет, она будет декламировать душещипательные истории, рассказывать о важности культуры для детей. А еще классная будет 10 минут зачитывать отчет, как израсходовали деньги, оставшиеся после покупки линолеума в тридевятом году. Сами понимаете, для бухгалтера, да еще голодного и измотанного, эти родительские вечера - казни египетские.

За час до окончания трудового дня выскакиваю из офиса и цокаю на остановку. Любезная дочь, еще раз спасибо за твою забывчивость. Бегать на каблуках - мое «любимое» занятие. А если бы мама знала, что у нее сегодня насыщенный вечер, надела бы обувку поудобнее... Ладно, с другой стороны, стильные сапожки на шпильке дают пусть спорное, но все же преимущество перед другими родительницами. Кстати, почему сбор матерей учащихся до сих пор называют родительскими собраниями? Родители - это когда двое, пара. Редкое явление не только на классных вечерах, но и вообще. Наш класс - не исключение, к шести вечера за партами восседают мамы, мамаши и мамочки. Судя по взглядам, я - мамочка. Потому что не отказалась от карьеры ради «кровиночки» и в «скорбные тридцать с хвостиком» преступно щеголяю на шпильке, пользуюсь косметикой и не ем после шести. Интересно, кому горячо или холодно от высоты моих каблуков и наличия помады. А откажись я от работы, кто бы нас с Анькой кормил? Нет, ее папа, конечно, подкидывает положенные по закону проценты, но всегда рассчитывать только на себя - мое правило.

Совсем забыла. Единственный представитель сильного пола, посещающий «мздоимские вечера», - Пашкин папа. Жаль, что не знаю его имени. Суровый мужчина садится за первую парту и на протяжении 120-ти минут демонстрирует нам могучие плечи, обтянутые в зависимости от сезона то тонким трикотажем, то пряжей свитера, а то и кожей в комбинации с мехом. Сегодня, думаю, будет последний вариант, все-таки зима на дворе. Это здорово, потому что когда Пашкин папа в дубленке, можно хоть как-то развлечься, например, представляя, что на город напали полчища гуннов, а Пашкин папа - их вождь Атилла. И если повезет, у Атиллы появится возможность продемонстрировать свою мощь. Дело в том, что папа следит за успеваемостью сына и, едва та скатывается до удовлетворительных результатов, самолично наказывает отпрыска. Поэтому я терпеть не могу Атиллу, а Анька еще две недели после родительского собрания таскает отведавшему подзатыльников Пашке яблоки и шоколадки. И мы обе мечтаем, что однажды сын вырастет, и папино воспитание завершится неожиданным для Атиллы образом.

Ну, вот и Анькина школа. Поглубже вздохнуть, и — вперед, слушать, как наши 14-летние тинейджеры отбились от рук, а актовый зал имеет печальный вид без нового потолка и ламината.

* * *

Опа! Атилла на месте, мамаши дежурно насупились, а за третьей партой восседает какой-то незнакомец. Наверное, еще один отец возжелал вырастить из наследника человека. Рядом с ним пустует стул, там-то я и размещусь… Господи, да это же Андрей. Позвольте представить, мой бывший супруг и действующий Анькин папа. А чего это его принесло на сборище мам?

Сердито плюхаюсь рядом и шепчу: «Привет, ты чего пришел?» Андрей таращит глаза и виновато лепечет: «Анька позвонила и сказала, что у тебя работы по горло, попросила придти». Значит так, родное дитя работает сводней. Определенно, сегодня вечером не только Пашка будет ощущать муки родительской любви и педагогики.

Уйти? Остаться? Что делать-то? Но сидеть два часа рядом с человеком, который стал причиной полугодовой бессонницы, означает снова вернуться в бессонницу…

Поздно, в класс вплывает классная, и моя демонстративная капитуляция сейчас не к месту. Остается возмущенно засопеть, сложить руки на груди и попытаться изящно разместить под низенькой партой ноги.

* * *

Говорите, «память о хорошем», достопочтенный Федор Михайлович?.. Интересно, сами-то вы могли следовать своему прекрасному постулату?

Я не знаю, почему распадаются семьи. Лишь знаю, что иногда наступает момент, когда невозможно без раздражения смотреть на того, кто еще недавно был самым важным человеком. И пока ты одной рукой стряпаешь ужин, другой гладишь мужу рубашку на завтра, левой ногой протираешь пол, а правой пытаешься отнять у кошки гремящую игрушку, супруг преспокойно сидит у компьютера, изучая нестабильную политику какого-то там Зимбабве.

Потом он задумчиво съедает пюре с котлетой и пересаживается к телевизору. А ты уже проверяешь уроки у ребенка, моешь посуду и снова отбираешь у кошки добытую погремушку. А потом вы ложитесь в постель, он засыпает или предъявляет права на законные ласки, а ты… Ты лежишь и думаешь, что прав у тебя нет, есть только обязанности.

Но если высказать «открытие» вслух, то он встанет, оденется, храня ледяное молчание, и отправится к маме. Моей восхитительной свекрови, которая на протяжении всей семейной жизни умеет делать все вышеперечисленное, не жаловаться на судьбу и не раздражаться, натыкаясь взглядом на сросшегося с диваном и газетой свекра. С утра последует звонок второй мамы, Андрей поживет у нее недельку, чтобы мне «было полегче». Класс, супер, думаешь ты. Вот она, счастливая ячейка общества, всем становится легче, когда они порознь…

Через неделю Андрей возвращался, в первые дни даже самоотверженно помогал чистить картошку и выносил мусор, а потом снова усаживался за компьютер. А я «как раз» взяла подработку, из-за чего доходы возросли, а свободное время сошло на нет. И однажды я высказала Андрею. Что не требую от него невозможного, не прошу зарабатывать «за себя и за того парня», обеспечивать семью. Слава богу, никогда не мечтала о судьбе домохозяйки, свою немалую долю вкладываю в общий котел, но и ты, милый, будь добр подставлять спину и шею под парный хомут. Хотя бы выноси мусор без напоминания, мой за собой посуду, а не оставляй «натюрмортом» прямо на столе. И пожалуйста, научись нажимать кнопку «вкл» на стиральной машине, хоть иногда! Ответом был грохот входной двери.

Утром позвонила свекровь и замогильным голосом сообщила, что Андрей останется у них жить. Навсегда. Потому что я попрекаю «парня» куском хлеба, деньгами и прочим. И раз мне так тяжело, то они готовы снять эту обузу. Насчет развода сами договоримся, а Аньке будут помогать и без алиментов. И тут мне стало так легко, что хоть волком вой.

* * *

Как мы жили эти три года? Примерно, как Катя Тихомирова с дочкой Сашей в «Москва слезам не верит». У меня планерки, отчеты и ведомости, вечером - обычная круговерть по дому. С «выпадением» мужчины из семьи оказалось, что кухонных вахт, стирки и уборки действительно становится меньше. Но быт порой доводит до слез. Банальный засор в ванне и прибивание цветочной полочки становится головной болью. Не проблемой, нет. Их я научилась решать не моргнув глазом. Кроме одной. Что делать, если не можешь заснуть в опустевшей супружеской постели… До рези глазах и головных болей. Тут-то и подвернулась книжка Федора Михайловича про память о хорошем. Ей-богу, знал бы классик, сколько слез добавил читательницам, ограничился бы «Идиотом» и «Бесами», не лез бы в дебри души…

По воскресеньям папа забирал Аньку на прогулку, раз в месяц приносил алименты. И всегда выглядел растерянным, жалким. И я успокаивала себя, что все наладится. Несмотря на то, что мы разные, все-таки останемся вместе. Пусть я больше подхожу на роль кормильца, а Андрей мягкий и не пробивной, но перемена ролей - это ведь не страшно, правда? Ведь есть же у нас эта память о хорошем, и она постоянно пополняется. Он заботливый, внимательный, Аньку любит… Так мне казалось ровно до того момента, пока однажды не встретила своего замечательного мужа с дамой сердца. Анька потащила в кино, смотреть страдания юного красавчика-вампира, я уступила. А в фойе кинотеатра стоял наш папа собственной персоной. Под руку его держала приземистая женщина средних лет… Он смотрел на меня, а я на нее.

Странные метаморфозы происходят со зрелыми леди, едва рядом оказывается кавалер, думала я. Почему-то внутри у них пробуждается маленькая девочка, которая требует отчаянных внешних проявлений. И этой девочке наплевать, насколько несуразно смотрится ее «носительница». Вот и сейчас спутница Андрея наводила на веселые мысли подростковой полосатой толстовкой с капюшоном, яркими кроссовками и угрожающе обтягивающими джинсами.

Врач выписал мне снотворное, в холодные ночи клала с собой грелку и купила пижаму. И забросила томик Федора Михайловича подальше. Бессонница возвращается редко, раз в месяц. В алиментные дни.

* * *

- Ну, спасибо, отец родной, что подставил плечо. Работы и впрямь навалом, однако держусь, - стараюсь говорить бодро, хотя на миллиметр от слез. Собрание закончилось, мы уже пять минут стоим на крыльце, и это вторая фраза нашего диалога.

- Не за что. Это мой долг. Родительский. - Андрей поднимает капюшон куртки, его лицо обрамляет темный мех, и в свете фонаря это преображение разрывает мне сердце. Много-много лет назад, в другой жизни, он так же поднял капюшон невыносимо модной «аляски» и сказал самые важные слова на свете. Черт, не думала, что можно быть гуру в сухой прагматичной профессии, и оставаться сентиментальной.

- Как на личном? - боже, зачем я об этом? Он живет с дамой, обожающей толстовки и дреды.

- Пока один. А ты?

- А то ты не знаешь! - деланно смеюсь. - Ну, ладно, мне пора, пока.

- Погоди, Анька сказала, чтобы я проводил тебя. Так что мой долг - доставить тебя к дому. Давай, цепляйcя под руку, как когда-то. Ты хоть помнишь?..

Я молчу. Федор Михайлович все-таки был знатоком человеческих душ.