КВ 2018. 36. Разочарование года. Андрей Гуляшки #Аввакум Захов

Внутри Илчова корчма неблагоустроенна еще больше, чем это может показаться по наружному виду. В просторном помещении стоит с десяток дощатых столов. Пол земляной, толстые балки потолка почернели. Деревянная стойка устроена против входа, может быть, чуть-чуть правее. Слева в углу виднеется старинный очаг и свисающая над ним цепь. Свод очага маслянисто-черный: видимо, языки пламени и дым десятилетиями лизали его.

Между очагом и стойкой была прежде дверь, но потом ее сняли, сохранились только косяки с наличниками. Отсюда можно пройти в небольшую комнату с низенькими лавками вдоль стен. Лавки покрыты потертыми пестрыми домоткаными ковриками, в расцветке которых преобладает желтый цвет — широкие желтые полосы между красными и синими прямоугольниками. Посреди комнаты стоит длинный, уже изрядно охромевший стол. Свет проникает в комнату через единственное узкое продолговатое оконце, выходящее прямо на перекресток. Корчма расположена на небольшом холме, и через это оконце виден даже минарет покосившейся мечети в Верхней слободе и дорога на Луки.

Большая часть постоянных клиентов старой корчмы перешла, конечно, в «Карабаир». В «Карабаире» есть и радио, и пиво летом, и горячие супы, и мною всяких закусок под ракию. Ею посещают все уважаемые момчиловцы, он стал чем-то вроде клуба в разбогатевшем за последние годы кооперативном хозяйстве. «Карабаир», так же как и современное здание школы, бил для момчиловцев как бы олицетворением нового в их жизни.

Илчова корчма, славившаяся прежде своей бурной жизнью, вдруг захирела, обезлюдела, стала похожа на заброшенный памятник, напоминающий о далеких и безвозвратно ушедших временах. Сюда большей частью наведывались старики, несколько смирных пьянчужек, иногда заходили лесозаготовители из Верхней слободы, которые все еще никак не могли привыкнуть к белым скатертям «Карабаира». О том, что заведение безнадежно устарело, подобно старой водяной мельнице на какой-нибудь речушке, спору нет. Но что в его бочках не перевелось более выдержанное, крепкое и чистое вино, чем в «Карабаире», — в этой истине могут усомниться лишь люди неискушенные. Марко Крумов, на которого сельский кооператив возложил ведение хозяйства Илчовой корчмы, не признавал никаких мятных настоек, ликеров и прочих искусственных напитков, которыми уставлены буфетные полки «Карабаира». Однако Марко Крумов всегда держал под стойкой несколько бутылей с желтой сливовицей, неизвестно откуда и как доставленной, с душистой, огненной сливовицей, которая заставляет седовласых стариков вспоминать свою молодость, а верхнеслободских лесорубов хвататься за нож и по-рысьи сверкать глазами. «Карабаир» гордится своими закусками, но ему и не снились «фирменные блюда» Илчовой корчмы. Взять хотя бы жаренный в масле горький перчик с винным уксусом. Верно, и в «Карабаире» подавали перец, но какой! — облагороженный, сладкий или чуть-чуть с горчинкой. А вот перец в Илчовой корчме — это ни дать ни взять язычки зеленого пламени, вырвавшиеся из самою пекла. Надо иметь нёбо, подшитое двумя слоями подошвенной кожи, чтобы не прослезиться, до того он лют.

В Илчовой корчме не бывало никаких супов. Марко Крумов обычно угощал своих верных клиентов жирной вяленой бараниной — пастырмой, подрумяненным на жару свиным салом, яичницей с луком и брынзой, жарил им под крышкой откормленных петухов.

А что собой представлял этот Марко Крумов?