Мы дома!

Урааааа!

Пять дней в жуткой инфекционке. Замкнутое пространство со стеклянными стенами, из которого нельзя выходить. Очень болючие уколы 3 раза в день. Узкие железные кровати с досками и матрасом из клеенки толщиной в 3 сантиметра. Еда, которую, по всей видимости, готовил шеф-повар, всю свою жизнь проработавший в ближайшей тюрьме. В меню были молочный рисовый суп из прокисшего молока, какао из разбавленного в 5 раз молока с прогорклым растительным маслом, разваренные в тесто макароны, слипшиеся одним комком, рассольник, состоящий из кислой воды, перловки и огурцов и манная каша с тем же прогорклым растительным маслом. Вкусняшенька, правда?

За 5 дней мой не слишком прихотливый в еде ребенок ел больничную еду 1 раз. Это была относительно съедобная гречка с курицей. Холодильник в нашем боксе исправно тарахтел, но внутри была комнатная температура, поэтому нам разрешили пользоваться коридорным холодильником. Естественно, что о таких удобствах, как кипяток или микроволновка, можно было и не мечтать. У медсестер все это было, но из бокса нельзя выходить, поэтому всю еду, которую приносили родственники, мы ели холодной.

Из специфических больничных приколов могу отметить то, что свидания с родственниками были категорически запрещены, все передачи безбожно проверялись на предмет запрещенных продуктов, но бокс находился на первом этаже и медсестры, чтобы не бегать по больничным лабиринтам с посылками, сами говорили, чтобы родственники все передавали через окно. Тем, кто был на втором этаже, повезло меньше.

Боксы распределялись по болячкам. Например, в нашем боксе лежали дети с ангиной. Когда мы поступили, контингент был такой: девочка 6 мес, девочка 1,8 г и мальчик 14 лет. Грудничок в палате - это прямо жесть! В первую ночь девочка орала до 5 утра, и все это время ее мама ходила по палате и пела песни. Неплохо, кстати, пела, отлично поставленным контральто. Где она так научилась петь, узнать не удалось, потому что наутро она написала отказ и сбежала. Потом в ближайшие два дня подобралась компания из детей примерно одного возраста. В 6 утра приходила медсестра с уколами, включала в палате верхний свет и каждому ставила цефотаксим. Уколы были настолько болючими, что даже большой Илюша (котором 14 лет) кричал, когда медсестра вводила лекарство. Потом он начал зажимать зубами полотенце. Дети хором орали, потом так же дружно засыпали до самого завтрака.

Герой был единственным, кому можно было 3 раза в день выходить из бокса. Врачу показалось, что у героя вдобавок к ангине еще и пневмония, поэтому мы ходили на ингаляции. Илья поначалу сопротивлялся ингаляциям, но потом проникся и даже сам стал держать маску. После снимка пневмонию исключили, что тоже не может не радовать, но ингаляции не отменили.

Самое тяжелое время было между ужином и отбоем. Ужин был в 18 часов, а вечерние уколы - 21:00-21:30. В это время дети дурели и наш бокс становился филиалом дурдома. Дети орали, дрались из-за игрушек и просто так, от большой любви, периодически кто-то кого-то обижал и в палате стоял вой. Если бы не звукоизоляция в боксах, нас бы слышала вся больница. У меня был с собой ноут, показывающий мультики практически в режиме нон-стоп, еще у одной девочки был планшет с игрушками. Зато пока дети занимались друг другом, можно было спокойно почитать книжку, если не обращать внимание на адский шум. Например, я в больнице прочитала половину первой книги "Игры престолов".

В боксе была нереальная духота, которая усиливалась по мере заполнения бокса. Проветривать было не запрещено, но как проветрить палату зимой, когда там хаотично перемещаются 6 детей с ангиной разной степени тяжести? Иногда нам удавалось согнать всех детей на одну сторону, тогда я открывала окно и махала створкой, чтобы обеспечить движение воздуха и побыстрее проветрить бокс.

Илюхин первые два дня очень просил меня защитить его. Были бесконечные разговоры о том, чтобы я спрятала его, чтобы сказала тете, что Илюше не надо ставить укол, чтобы ему не ставили больше уколов, что он будет хорошо себя вести, только не надо ставить укол в его попу. При появлении медсестры он прятался под одеяло и лежал, прикинувшись ветошью, или заползал под кровать и делал вид, что это не он. Под конец сам стал снимать шорты, но на то он и герой.

Там ужасно спалось, до сих пор все болит. Узкая жесткая кровать, на которой мы спали вдвоем. Мало того, что я, хм..., не мелкая, так еще и герой привык спать один и звездочкой, поэтому с кровати периодически свешивалась часть меня. Кровать стояла у стенки, поэтому герой оставался на кровати. Почти каждую ночь у него поднималась температура. В последнюю ночь товарищ выл, как волчонок

Поэтому как только врач сказала, что отложений на горле нет и пневмония не подтвердилась, я тут же написала отказ и сбежала домой долечиваться