Невыученный урок Галки Пяткиной

Всех с наступающим Новым Годом и Рождеством! Решила разместить в дневнике несколько рождественских сказок, для создания новогоднего настроения, так сказать))) Надеюсь, они вам понравятся.

Празднование очередного, на сей раз «бабоягодного», дня рождения Галина Викторовна как обычно решила совместить с предновогодним чаепитием в учительской. С какой стати распитие шампанского с последующим чаевничанием и поеданием торта стало вдруг именоваться «корпоративом» ей было непонятно. Галину Викторовну вообще ужасно раздражало засилье американизмов в современном языке – все эти боулинги, роуминги, лифтинги, паркинги, тюнинги и прочие разные «инги». А уж молодежный сленг, на котором, к вящему ужасу, разговаривал и ее собственный сын, и вовсе убивал «русалку» наповал. Пяткина двадцать три года преподавала в гуманитарном лицее русский язык и литературу и - как когда-то сказал профессор Зариванов - имела «абсолютное языковое чутье». Посему считала своим долгом бороться за чистоту «великого и могучего» не только в стенах учебного заведения, но везде, где только возможно.

Сомнительный комплимент насчет «бабы ягодки», выслушанный именинницей за три дня не менее сорока раз, изрядно набил ей оскомину. Ведь какие у спелой ягоды перспективы, если разобраться? Если ее - вишенку, смородинку, малинку - не слопают «живьем» и не сварят в сахарном сиропе, то останется бедная ягодка висеть на обнаженной ветке, постепенно скукоживаясь и превращаясь в мумию. Через пару месяцев даже птицы на то, во что она превратится, не позарятся…

Последний вариант - «мумифицирования» - казался Галине Викторовна применительно к себе наиболее вероятным. Как-то все не так складывалось в последнее время… неважнецки… одно к одному. Сохла ее душа, съеживаясь от обид и одиночества, подобно оставленной на ветке ягодке… Три месяца назад от Пяткиной ушел муж, обозвав ее напоследок «редкостной занудой» и «маньячкой». Разве можно терпеть рядом такого человека? Конечно, нет! Через месяц к отцу переехал их двадцатилетний сын Стас, добив ее окончательно. Про развод речи пока не заходило, но и домой возвращаться «ее мужчины», как горделиво называла их Галина Викторовна, судя по всему, не собирались…

Свекровь, к которой перебрались муж с сыном, «гыкала» и «шокала», как базарная баба, называя кур курями и упрямо «лОжа» все то, что полагалось класть - и это несмотря на многократные замечания лингвистически подкованной невестки! Галина Викторовна была уверена, что «чудище», как она прозвала свекровь, выражается так не по причине тупости, а «из принципу», чтобы досадить ей.

Вынырнув из невеселых размышлений посреди оживленного уличного базара подобно аквалангисту вдалеке от знакомого берега, Галина Викторовна с изумлением огляделась. Вокруг царила праздничная суматоха, мигали разноцветные гирлянды, из динамиков неслась разухабистая песня:

Ты меня не любишь,
ты меня не хочешь,
ты меня не сверлишь,
ты меня не точишь.
Ты меня не мутишь,
ты меня не пенишь,
ты меня не любишь,
ты меня не ценишь!

Текст песни Пяткину покоробил – ну, как можно выпускать в эфир подобную пакость? То ли дело раньше… И песни другие были, и молодежь другая. И Новый год другой. И настроение другое. Оно раньше было таким… глупым… и сказочным, что ли. В чудеса верилось.

Покрытые сверкающим инеем деревья выглядели сказочными декорациями на фоне синих сумерек и тихо падающих снежных хлопьев. Но люди не обращали внимания на волшебную красоту предновогоднего вечера. Женщины, навьюченные объемными сумками с провизией, торопились к «вечному огню» кухонь; подвыпившие мужчины торопливо несли туго спеленутые елки; молодежь с нарядными подарочными пакетами и шампанским в руках собиралась в гомонящие стайки. Волнующее настроение ожидания передалось и ей.

«Хорошо бы купить к вину хорошего сыра», - подумала Пяткина и, зайдя в павильон, подошла к украшенной мишурой витрине. На одном из ценников значилось: «Коломбер»

- Девушка! - обратилась Галина Викторовна к продавщице и скривила рот в саркастической усмешке. - Вы, наверное, думаете, что французский сыр назвали в честь лейтенанта Коломбо? Камамбер, дорогуша, камамбер! Какую школу вы оканчивали?

Стоящая за прилавком девушка засмеялась, демонстрируя ровные зубки.

- А вы, наверное, учительница – да, тетенька? Ка-мам-бер вам взвешивать или подождете, пока я все ошибки исправлю?

Галина Викторовна задохнулась от негодования. «Тетенька»! Еще бы бабушкой назвала, пигалица! Ну и молодежь пошла! Ты им слово, они тебе – десять… Она развернулась и вышла на улицу.

- Куда пропало уважение к старшим? - обиженно думала Пяткина. – Почему они считают, что юность это вседозволенность? Молодость – это недостаток, который быстро проходит, как сказал кто-то мудрый. Хотя… если бы я была Дедом Морозом, то хоть на недельку вернула бы себе юность! Да я бы отдала пять лет жизни, чтобы на несколько дней стать двадцатилетней!

- Пять за минус двадцать пять! На неделю… Берешь? – скороговоркой проговорил в телефонную трубку невысокий парнишка в красном колпаке, проходивший мимо нее и добавил: - Договорились.

Затем он сунул мобильник в карман и схватил размечтавшуюся «тетеньку» за рукав:

- Не торопитесь, мадам! Вас ждет приятный сюрприз…

«Какие у парня странные глаза, - отметила про себя Галина Викторовна, - колючие и прозрачные как льдинки».

Как она оказалась в этом просторном офисе, похожем на огромный аквариум? Приятная мелодия плескалась волной, обволакивая ее сознание сладостным коконом. Через пустой зал, залитый призрачным сиреневым светом и уставленный мерцающими мониторами, Галина Викторовна подошла к одному из консультантов в черной рубашке с серебристым бэджиком.

- Распишитесь вот здесь. И здесь… - немолодой мужчина с благородной сединой на висках указал Галине Викторовне отмеченную птичкой строчку в договоре. – Новогодний бонус - шесть часов. Вернетесь в свой возраст в полночь перед Рождеством. – Он выдернул он из-под ее руки подписанный листок и, усмехнувшись, фамильярно добавил: - Удачных тебе каникул!

Виски консультанта вдруг потемнели.

…Народу на улице стало меньше, снегопад прекратился. Странное ощущение легкости и щемящей радости переполняло Галину Викторовну – она казалась самой себе воздушным шариком, наполненным гелием, и готова была взмыть в небо, усыпанное подмигивающими звездами. Захотелось вдруг сдернуть с головы теплую шапку и встряхнуть волосами. Ах да, у нее же короткая стрижка…

Густая грива цвета опавшей листвы разметалась по плечам. Широкие голенища высоких сапог вертелись вокруг стройных ног. Элегантное пальто повисло на ней как парашют на манекенщице. Дрожащими пальцами Галина Викторовна долго пыталась открыть пудреницу… Из зеркальца на нее смотрела перепуганная Галка Пяткина, которую друзья дразнили Пяткой Галкиной.

- Нет, этого не может быть! Пять лет за минус двадцать пять… Бред какой-то, - девушка ущипнула себя за руку и покрутила головой, разыскивая взглядом странный офис. Затем, судорожно пошарив по карманам, извлекла оттуда нечто вроде визитки. В центре голубоватой картонки красивой вязью было написано: «Не думай, что время идет – это ты проходишь мимо».


Небольшая компания ребят остановилась в нескольких шагах от нее. Галина Викторовна узнала своих учеников из 11 «б» класса.

- Полный гамплык, Кузя! – размахивая руками, возмущался Леша Тарасов. – Ты меня в щи убил.

- Харэ волну гнать, - отвечал ему Денис Кузин – гордость школы, уверенно шедший на золотую медаль. - Ваще герлы какбэ слажали, но сча я своей чике на мыло портянку сброшу, все путем будет! Будут на хазе цыпы «Оливье» крошить, не парьтесь! Шко-олота-а… - Денис презрительно скривился и сплюнул в снег. - Главное за хавчиком в лабаз сгонять… А герлы – дело наживное. Вон цыпа в пижаме на нас мигалки пялит!

Парни уставились на Галку как на ожившего мамонта. Галина Викторовна расправила плечи и попыталась надеть на лицо привычную «резиновую» улыбку, но лицо не послушалось, и улыбка получилась искренней:

- С наступающим, ребята! Собираетесь встречать Новый Год вместе, компанией? - выпалила она, делая шаг навстречу.

Парни ошарашено замолчали, затем раздался взрыв хохота:

- Зырь, какА бабель! - хохотал Мишка Гусев, первый поэт лицея, романтические стихи которого недавно были опубликованы в литературном журнале. – Батнига! Кузя, ты не эту герлу клеил на днюхе у Вадика? Масть похожа…

- Да ты чё, Гусь, с дуба рухнул? Гля на ее прикид – полный ацтой! Герла фишку не рубит, нафталин навьючила, с такой цыпой спикать ни аб чем…

Ребята обступили Галку, гомоня на непонятном наречии, похожем на птичий клекот:

- Ну што, цыпа, на кантри с нами попилишь? Олды слиняли, бухло наше… Рингани предкам, рыжик, пусть не паряться… Ферштейн? А ты ниче, клевая чика! Замутим с тобой лавстори, если лажовые тряпки скинешь, - c этими словами Денис Кузин, скабрезно ухмыляясь, попытался ухватить ее за руку, но Галка, отрицательно мотнула головой и попятилась как черепаха, наткнувшаяся на препятствие. Парни с хохотом расступились, и Пяткина со всего размаху села в сугроб.

- Да ладно вам, пацаны, - оттер Кузина плечом троечник и хулиган Сашка Жуков, подавая ей руку и легко выдергивая ее из снега. - Чё к девчонке привязались? – И обращаясь к Галке, добавил:

- Пошли, что ли - провожу…

Пяткина слегка опешила, но решительно взяла Жукова под руку.

У подъезда Сашка взял ее замерзшие ладошки в свои и стал отогревать их дыханием. Галка засмеялась, вырвала руки и, перепрыгивая через две ступеньки, взлетела на свой этаж.

***

Первым делом Галка скинула с себя пальто, затем - платье. Набрала в легкие воздуха, будто собралась нырнуть, и, зажмурившись, подошла к зеркалу… Да, это была она! Юная, стройная, с копной темно–рыжих волос. А глаза… Неужели у нее когда–то были ТАКИЕ глаза? За зеленой радужкой плескалась сумасшедшая радость, острая влюбленность – в этот восхитительный мир, во все и всех вокруг! Потрясающее, давно позабытое счастливое состояние бурлило в ней, переполняя Галкино существо и выливаясь за его края, как налитое в бокал шампанское…

А, может, и вправду - время не идет, это мы проходим мимо? И ей, совсем уже было «прошедшей мимо», дарована уникальная возможность вернуться назад и почувствовать боль от потери самой себя…

Больше всего Галке захотелось вдруг найти свои старые коньки.

Как странно: тело никогда не забывает приобретенных им навыков - человек не может разучиться кататься на коньках или плавать, если однажды научился. А вот душа… Как часто она бережно хранит лишь горечь разочарований, боль обид, холод непонимания, и напрочь забывает о том счастливом и радостном, что когда-то перечувствовала. А ведь было же, БЫЛО!

Галка нарезала по катку десятый круг, когда увидела едущего ей навстречу мужа. Он поймал ее, как ловят разбежавшегося ребенка – в охапку.

- Я знал, что ты вспомнишь, как мы с тобой до рождения Стаса проводили этот вечер и придешь сюда! Какие у тебя счастливые глаза, Галка… Я хотел сказать…

- Все супер! - восторженно засмеялась Галка, запрокидывая голову. – Я все понялааа, слышите? Главное – не скукоживаться душой… Я поняялааа! А ты ничего не замечаешь? - растирая варежками холодные щеки, спросила она мужа.

- Замечаю. Ты – самая красивая девушка на этом катке. В этом городе. На этом свете. И у нас впереди самые замечательные рождественские каникулы!

- Да, Паш. - улыбнулась Галка. - Я очень дорого за это заплатила.

* * *

- Ну, что там с этой занудой? - поинтересовался некто у моложавого мужчины в черной рубашке с серебристым бейджиком.

- Сча гляну, - ответил тот. Он быстро пробежался пальцами по клавиатуре и посмотрел на экран. - Глянь! Дошло, вроде… вот она - на катке, в обнимку с мужчиной. Смеется… Ланно, плюсани ей пять, пусть живет.