Собаки

Я бы никогда не купила себе собаку. С детства живу под знаменем: «Времени нет». Думать, ездить, выбирать, понятия не имея, какой у нее будет характер, как сложатся отношения... Для меня это купить себе головную боль. К тому же, приобретение друга за деньги не совпадает с моими принципами. У меня собаки появляются тогда, когда их невозможно не спасти. И когда мне кажется, что без этой собаки я просто не смогу жить.

Час Джуни

Джуня - бракованная восточно-европейская овчарка. Ей не хватило веса, у нее неправильный хвост и слишком мелкие передние зубки. Поэтому ее щенком бесплатно отдали хорошему, симпатичному, интеллигентному человеку, ученому, который с чем-то не справился, сломался, спился и умер. Жили они через несколько домов от нас. Перед этим Джуня дважды спасала хозяина от инфаркта, когда он падал на улице, а люди проходили мимо, считая, что он пьян. Джуня лаяла, бегала вокруг, тащила людей к нему прямо за рукав. Один раз привела нас с мужем. В квартире она не смогла ему помочь. Джуня пролежала рядом с покойником в закрытой квартире две недели, не издавая ни звука. Возможно, она боялась его разбудить… Когда дверь взломали, я привела ее к себе. У меня она живет уже четыре года. Она настолько умная, что, мне кажется, при желании я могла бы научить ее пользоваться компьютером. Она красавица и великая артистка. Ее обожают все.



Разумеется, я не вожу ее на поводке: она ведет себя, как отличница, все понимает, реакция – на изменение интонации. Но у нее все же было голодное детство с проблемным хозяином. Поэтому она интересуется содержимым мисок кошачьих столовых у подвалов и тем, что оставляют "культурные" люди, отдыхающие на природе. Я ее зову. Она вытягивается в струнку, уши - до облаков, в глазах - готовность лететь «к ноге» по первому знаку. Потом - мгновенная оценка моего настроения — «она еще может подождать» - и изучение уличного ассортимента продолжается. Я говорю: «Ну, все. Мы уходим. Оставайся». Мы с Чарликом идем к дому, Джуня начинает метаться, как на сцене древнегреческого театра. «Боже! Она сказала, что они уходят! Какой ужас! Я останусь одна! Что делать? Бежать! Бежать за ними. Извиняться. И больше никогда… Ох, от души отлегло. Они еще не ушли. Они ждут. Какую гадость сегодня положили кошкам. Нужно сбегать к тому углу. Там бывает получше… Ничего себе! Они ушли! Где люди? Может, меня пожалеют? Может, ее ко мне приведут? Люди! Я - бедная, брошенная собака. Жить мне незачем. Счастья нет, красота - насмарку… Они возвращаются. Как же я ее люблю! Как она меня любит! Какие все милые вокруг!».

Мы идем к дому, у подъезда Джуня останавливается и смотрит в душу долгим взглядом прекрасных глаз: «Ты меня любишь? Я тебя обожаю, сил нет». Дальше все, как в лучших домах.


Час Чарлика



Чарлик родился на замороженной стройке у местной собачьей сердцеедки Люськи в страшные холода. Мне рассказали, что все Люськины щенки лежат на подстилках под нею, сосут, к месяцу стали есть то, что им бросали люди, а один щенок отказался от мамки, братьев-сестер, отполз подальше и лежит на голом льду, ничего у людей не берет. Я добиралась туда минут сорок. Преодолевала сугробы, заборы, протискивалась между завалами строительного мусора. Сразу увидела все семейство и отдельно - серо-голубого щенка, без хвоста, который с интересом смотрел на меня большими карими глазами. Есть он не стал и из моих рук тоже. Я опустилась на корточки и расстегнула куртку: он прыгнул ко мне за пазуху, и мы полезли обратно. Выхаживала его тяжело. Но к четырем месяцам он стал здоровеньким, похожим на персонажа мультфильма, приобрел исключительно дурные привычки, которые доставляют ему массу радости… Сейчас ему семь лет, но он практически не изменился. Он очень добрый, ласковый, страшно приятный, пушистый, пахнет воробышком, постоянно улыбается. Но мебели - конец. Полы меняли уже не помню, сколько раз. Обои, проводка, мобильные телефоны, документы, книги… Ловко так открывает книжный шкаф, достает почему-то чаще всего Набокова, пулей под кровать - и все! Очередной том «прочитан». Я даже обиделась на него по такому поводу. Он не ел моих книг. Недавно съел. Я решила считать это хорошим знаком.

…Я снимаю новые босоножки, бегу к телефону, возвращаюсь… Все непоправимо. Много меленьких кусочков. Не могу поверить. Жалко так… Хватаю веник, бегаю за Чарликом. Он в восторге: в этом и был смысл - мы играем! Глаза сияют, по пути хватает свои игрушки–пищалки… Дурдом. «Я тебя не люблю», - говорю я в сердцах. Игра прекращается. Он ложится, положив морду на лапы, смотрит в лицо так печально: «Как все плохо. Мне теперь ничего не нужно».

- Да ты что, дурачок, - тормошу его я. - Ты ж мой маленький смешной Карлсон, ты дурашка-чебурашка, ты котик, ты птичка…

Он в таком восторге, так мило лежит на ноге… А где он? Что это за звуки? Не может быть! Он открыл холодильник и бегает по квартире с целой курицей.

Час Шоколада



Это самый сладкий час. Я увидела эту уникальную собаку - метиса маламута и красного волка - и поняла, что это - верх совершенства. Его историю рассказываю часто, она есть на моем сайте. Он стал моим, и я чувствую, что все изменилось. Глаз насытился красотой, сердце переполнено нежностью. Он благородный, деликатный, какой-то совсем другой уровень интеллекта — даже по сравнению с Джуней. Он воды не попьет из чужой миски, не войдет в спальню без приглашения. О том, чтобы что-то взять со стола или подобрать на улице, не может быть и речи. Конечно, это серьезный пес, который умеет это показать. Но с ним можно вести переговоры. Как-то ко мне приехала съемочная группа брать интервью. Он был против. Он не пускает в квартиру чужих мужчин, считает угрозой камеры, осветительные приборы, фотоаппараты… Я закрыла его на балконе. Он выносил дверь, окно, бушевал. Все были в отчаянии. Я открыла дверь и сказала: «Ты войдешь в комнату, но если будешь хулиганить, опять пойдешь сюда». Шоки вошел мирно и приветливо. Я, правда, зацепила поводок за ручку балконной двери. Он не шелохнулся, звука не издавал в течение двух часов. Только один раз, когда оператор подошел ко мне поправить петличку, Шоки рванулся, перевернул столик с пирожными и напитками. Все вернулись на свои места, он застыл опять, как огромная прекрасная игрушка.

Я работаю ночью. Шоки ждет, пока уснут Чарлик и Джуня, потом подходит ближе, смотрит шоколадным взором, от которого сердце тает, гладит по лицу большой мягкой лапой, прижимается шоколадным носом, дышит парным молоком. «Какое счастье, что мы встретились», - говорит он. И вздыхает глубоко, и постанывает он избытка чувств.


И еще...



А когда удается выкроить полдня, я мчусь за город на передержку с верной подругой Машей, где живет красавец и умница Витязь, метис сенбернара. Он ждет хозяина. И страстно любит людей, забыв о том, что год назад какой-то подонок его сознательно отравил. Еле откачали.



Разве это собаки — такие собаки?..